Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы
– Спасибо, Ника, – Алеша поцеловал жену, взъерошил белокурую головку Павлика и отправился к телефону. – Не буду тянуть, сейчас же позвоню Борьке. Может быть, завтра уже уеду.
Но он никуда не поехал. Даже не успел поднять трубку, потому что телефон зазвонил сам.
– Алексей Григорьевич? – спросил вроде бы неизвестный, но в то же время смутно знакомый голос.
– Да, это я, – он вдруг отчего-то растерялся.
– Добрый день. С вами говорит Эмиль Миславский.
Эмиль Миславский! У Алеши от волнения даже дыхание перехватило. Вот почему голос показался знакомым! Знаменитого кинорежиссера Миславского он много раз видел по телевизору и даже однажды встречался с ним на каком-то творческом вечере, но при этом даже близко подойти не решился – кто он такой, скромный молодой писатель, по сравнению с мировой знаменитостью! Фильмы Миславского были очень известны и популярны, даже брали призы на международных кинофестивалях.
– У меня есть для вас предложение, – продолжал тем временем режиссер. – Надеюсь, оно вас заинтересует. Как вы смотрите на то, чтобы пересечься где-нибудь в центре и поговорить?
«Да хоть сейчас!» – чуть не закричал Алексей, сразу забыв о решении минутной давности, но взял себя в руки, справился с ненужной поспешностью и степенно поинтересовался, когда и где режиссеру будет удобно. Встречу назначили на завтрашнее утро в одном из недавно отремонтированных кафе на Тверской.
Целый день перед встречей с Миславским Алексей ощущал странный трепет внутри. Так бывало в детстве, когда, засыпая накануне дня рождения или Нового года, он томился в предвкушении завтрашнего утра: что же такое подарят ему родители? Теряться в догадках, что ж такое хочет обсудить с ним Эмиль Рудольфович, собственно, не было нужды – вариантов развития событий насчитывалось немного. Вероятнее всего, режиссер предложит написать сценарий к его будущему фильму или выскажет желание экранизировать одну из книг писателя Ранцова. Последнее было куда предпочтительнее – писать сценарии Алеша не умел, никогда не пробовал и весьма смутно представлял себе, как это делается. Однако, о чем бы ни пошла речь завтра, эта встреча была событием значимым в его писательской судьбе, а возможно, могла открыть перед ним новые заманчивые перспективы.
Жене Алеша решил пока ничего не говорить, чтобы не сглазить удачу. Вероника, конечно, поняла, что звонок был очень важным, но, видя, как ведет себя муж, не стала ни о чем спрашивать. Она вообще была удивительной женщиной – покладистой, терпеливой, спокойной и нежной. Идеальная жена, идеальная подруга. В юности в женщинах восхищают совсем другие вещи, а со временем понимаешь: главное, чтоб с человеком было легко и просто, чтобы он понимал тебя и чтобы не раздражал. Иначе не прожить под одной крышей много лет. А если еще этот человек стремится к тому, чтобы тебе было с ним комфортно (и, что немаловажно – не в его понимании комфортно, а в твоем!) – так это просто идеал, при котором уже больше и мечтать не о чем.
Утром на спинке стула висела выглаженная рубашка, а на столе ждал горячий и особенно вкусный завтрак. Вероника говорила о пустяках, но он каждую минуту чувствовал ее поддержку.
«Какая же она умница, – подумал Алексей, – никогда у меня не будет лучшей жены и лучшего друга. Представить не могу, чтобы мы с ней когда-нибудь расстались…»
Если бы он знал!..
В то утро он вышел из дому счастливым и к моменту встречи с режиссером почти совсем не волновался.
Миславский, все такой же импозантный, как и несколько лет назад, прибыл в кафе без опозданий и держался очень естественно и дружелюбно, несмотря на всю свою известность – посетители кафе и официанты его узнавали, оглядывались, перешептывались за спиной, а одна бойкая белокурая девчушка подлетела к их столику, покраснев, попросила автограф.
– Только позавчера вас по телевизору видела! – восторженно щебетала она. – А сейчас глазам своим не верю: пришла в кафе, а тут вы собственной персоной.
Миславский улыбнулся ей отработанной ослепительной улыбкой, черкнул лихую роспись в протянутом блокноте и снова повернулся к собеседнику.
– У меня очень мало времени, – предупредил режиссер, как только они сделали заказ. – Поэтому, с вашего позволения, перейду сразу к делу. Недавно мне попалась на глаза ваша «Рождественская сказка». Я прочел повесть и понял, что хочу снять по ней кино. Как вы на это смотрите? Разумеется, наш отечественный кинематограф переживает сейчас далеко не лучшие времена, найти средства на съемку фильма непросто… Но, мне думается, я смогу решить эту задачу.
Алексей ответил не сразу. Разумеется, в глубине души он ожидал чего-то подобного… И все-таки, когда из уст знаменитого режиссера прозвучало столь заманчивое предложение, он действительно на несколько минут лишился дара речи. Неужели по его произведению будет снимать фильм сам Миславский?
– Ну, что вы на это скажете? – Эмиль, красиво держа чашечку, отхлебнул кофе и поморщился. – Опять пережарены зерна… И когда же в нашей убогой и обильной родине научатся варить кофе?
– Я… Я согласен, – выдавил из себя наконец Алеша.
Сейчас, по прошествии многих лет, он отчетливо понимал: в тот момент ему было необходимо, чтобы окончательный выбор сделали за него, чтоб показали, по какой из двух дорог стоит двигаться, приободрили и, желательно, дали бы гарантии. Он принял бы любое готовое решение, потому что бремя выбора было мучительно. Позавчера за завтраком это попыталась сделать Вероника – и он был рад. Но сегодня это сделал Эмиль Миславский, фигура куда более весомая, – и Алексей был ему несказанно благодарен. Решение Ники еще можно было как-то изменить – решение же знаменитого режиссера выглядело неоспоримым.
«Ну вот все и стало на свои места, – говорил сам себе Алеша, возвращаясь домой на Профсоюзную. – Завтра же позвоню Борьке и сообщу, что выхожу из бизнеса и полностью посвящаю себя литературе. Деньги у нас с Никой и Павлушкой пока есть, за лето в Акулове мы потратили намного меньше, чем я рассчитывал. Несколько месяцев можно жить спокойно, я как раз успею написать еще одну книгу. А к тому времени подойдет и гонорар за фильм. Насколько мне известно, в кино неплохо платят… Так что прощайте, автомобили, здравствуй, пишущая машинка!»
Но, как известно, человек предполагает…
Вечером позвонил Борис.
Алексей, который в то время в очередной раз пересказывал ошалевшей от радости Веронике все мельчайшие детали встречи с режиссером, был застигнут врасплох.
– Борька, видишь ли, я тут… – начал он, но друг, не дослушав, перебил и заговорил сам:
– Лешка, я тебя очень прошу. Теперь настала моя очередь обратиться к тебе за помощью. Давай пригоним еще хотя бы пару машин. Мне очень нужны деньги – на свадьбу.
– На… что? – Алексей даже не сразу понял, о чем речь. – На чью свадьбу?
– На мою, придурок! – беззлобно обиделся друг. – Что ж я, по-твоему, и жениться не могу?
– И… кто же она? – оторопело поинтересовался Алеша. Как-то ему никогда не приходило в голову, что Борька может жениться. Дамы сердца у того, конечно, бывали… Но чтобы вступить в законный брак и зажить семейной жизнью – это было как-то уж очень не похоже на Бориса.
– Маргарита! – произнес в ответ Боря с такой интонацией, точно речь шла о булгаковской героине. И Алексей понял, что его друг, как тогда говорилось, «попал».
Избранницу Борьки он впервые увидел только на свадьбе – не шумной, от силы человек на десять гостей: родители с обеих сторон, пара подружек невесты да они с Вероникой. Праздновали дома у жениха, составив вместе новенький обеденный стол и старый, еще с ученических времен, письменный. Вручая невесте традиционный букет и мимоходом целуя в щеку, Алеша отметил, что имя ей идет. Точно такой и должна быть Рита – стройная, белолицая, с задорными веснушками.
Это уже потом, год спустя, он рассмотрел и ее высокую грудь, и пухлые губы, и пушистые рыжие волосы, и тонкие пальцы, оценил ее острый ум и до одури заразительный смех. И главное – солнечные веснушки, как-то сразу выделявшие жену приятеля из толпы окружающих серых лиц.
Рита прекрасно умела слушать, ненавязчиво глядя собеседнику в глаза. Это рождало уверенность, что твои слова не просто слышат – их осознают, им сопереживают, тебя понимают, разделяют твою позицию и всячески тебя поддерживают. А еще она очень хорошо и красиво говорила, завораживая своим мягким, теплым, грудным голосом, всегда находила нужные слова, сочувствовала, как-то по-особому сдвигая брови, отчего на лице появлялась печать вселенской скорби. Впрочем, возможно, эти качества были не врожденными ее чертами, а профессиональными навыками – Маргарита, как и Алеша, была выпускницей университета, только она окончила факультет психологии.
Но все это Алексей узнал потом. А тогда, на свадьбе, он особенно и не присматривался к жене друга, его волновали совсем другие проблемы – на дворе уже стоял ноябрь, а звонка от Миславского все не было. Алеша терялся в догадках, что бы это могло означать. Ничего хорошего – это ясно. Но все-таки в чем дело? Обычные для нашей страны бюрократические проволочки? Или режиссеру не удалось решить вопрос с финансированием, что, впрочем, сейчас, когда в стране началась инфляция, ничуть не удивительно? А вдруг сам Эмиль Миславский раздумал снимать фильм по его «Рождественской сказке»? Все эти догадки терзали душу, не давая думать ни о чем другом. Алексей сделался нервным, раздраженным, то и дело выходил из себя, дома срывался на Нику и даже на Павлушку. О писательстве не могло быть и речи, идей не было, одна мысль о том, чтобы сесть за стол, тут же рождала следующую – «Зачем, если это никому не нужно?». Алеша Ранцов был взрослым неглупым человеком и в глубине души сам прекрасно понимал, что это самое оскорбленно-надменное «никому не нужно» в действительности означает совсем другое, а именно – смешную и наивную, почти детскую обиду на то, что фильма не получилось, но ничего не мог с собой поделать. Неудача слишком больно ранила его, и, чтобы как-то отвлечься, он снова с головой погрузился в работу – автомобильный бизнес. Так прошла осень, потом зима. В апреле они с Борисом в очередной раз отправились в Германию, где уже все цвело и зеленело, а когда вернулись в пока еще серую и безлиственную Москву, Ника встретила его горящим взором и радостным сообщением: «Милый, тебе Миславский звонил! Аж дважды – на той неделе и сегодня утром. Вот, я его номер на бумажке записала».
