Пэлем Вудхауз - Дживс, вы — гений!
Бринкли через замочную скважину уговаривал меня выйти из комнаты, ему непременно нужно посмотреть, какого цвета у меня внутренности. И знаете, что было особенно страшно в этом безумии? Он обращался ко мне очень почтительно, точно так же, как и всегда. Даже все время называл «сэр», что уж был полный абсурд. Представьте ситуацию: вы просите человека выйти из комнаты, чтобы разрезать его на части мясницким ножом, какой смысл добавлять чуть не к каждому слову «сэр»? Одно с другим плохо согласуется.
Тут мне подумалось, что для начала следует развеять явное заблуждение, которое возникло в его мозгу.
И я приблизил губы к двери:
— Бринкли, да вы успокойтесь.
— Успокоюсь, если вы выйдете из комнаты, сэр, — ответил он вежливо.
— Поймите, я вовсе не Сатана.
— Нет, сэр, вы Сатана.
— Да нет же, говорю вам.
— Вы Сатана, сэр.
— Я — мистер Вустер.
Он издал истошный вопль:
— У него там мистер Вустер!
Нынче не принято произносить вслух монологи, находясь наедине с самим собой, не то что в старину, поэтому я заключил, что он адресуется к какому-то третьему лицу. И, конечно же, услышал зычный, одышливый, аденоидный голос:
— Что там такое происходит?
Мой вечно бодрствующий сосед, сержант полиции Ваулз!
Осознав, что рядом находится представитель Закона, я почувствовал невыразимое облегчение. Конечно, мне далеко не все нравится в этом бдительном служаке — к примеру, его привычка совать нос в чужие гаражи и садовые сараи, однако привычки привычками, а в такой ситуации его появление, без всякого сомнения, может оказаться чрезвычайно полезным. Не всякий справится с допившимся до белой горячки лакеем, тут нужен сильный характер и присутствие духа, а этими качествами наш необъятных размеров хранитель мира и спокойствия обладал в полной мере. И я только собрался призвать его к выполнению долга соответствующими криками из-за двери, как вдруг какой-то голос шепнул мне, что благоразумнее промолчать.
Беда в том, что эти ревностно несущие службу полицейские сержанты непременно должны задержать вас и допросить. Обнаружив Бертрама Вустера, который расхаживает по дому в подозрительном виде с черной от ваксы физиономией, сержант Ваулз вряд ли просто посмеется и уйдет, не тот это человек. Как я уже сказал, он задержит меня и станет допрашивать. Вспомнив наши с ним встречи прошлой ночью, он проявит особую настороженность. Непременно захочет отвести меня в полицейский участок, пошлет кого-нибудь к Чаффи и попросит его прийти и посоветовать, что со мной делать. Вызовут врачей, начнут прикладывать лед. И в конечном итоге продержат меня в околотке бог весть сколько, старый хрыч Стоукер успеет обнаружить, что моя каюта пуста, постель не смята, и ринется на берег, чтобы изловить беглого жениха и снова водворить на яхту.
Так что, хорошенько подумав, я решил молчать. И затаил дыхание.
Из— за двери доносился оживленный диалог, и даю вам честное слово: не знай я с высшей степенью достоверности, как сильно пьян этот страннейший тип Бринкли, подумал бы, что он из отряда девочек-скаутов, вообще капли в рот не берет. Если вселенская пьянка и оказала на него какое-то действие, то оно ощущалось лишь в необыкновенной ясности речи и кристальной четкости артикуляции, будто серебряный колокольчик звенел.
— Там, в комнате, — Сатана, сэр, он сейчас убивает мистера Вустера, — говорил Бринкли, и клянусь, я ни у кого не слышал таких богатых модуляций в голосе, разве что дикторов радио.
Думаю, вы сочли бы такого рода сообщение в достаточной мере сенсационным, однако ум сержанта Ваулза откликнулся на него не сразу. Сержант был из тех педантов, которые любят делать все строго по порядку и расставлять по своим местам. Сейчас, судя по всему, его интерес был сосредоточен исключительно на мясницком ноже.
— Почему у вас в руках этот нож? — спросил он.
Сколько уважения прозвучало в ответе Бринкли, какая почтительность, превзойти его было просто невозможно!
— Я его взял, сэр, чтобы сражаться с Сатаной.
— С каким таким Сатаной? — спросил сержант Ваулз, обращаясь к следующему пункту из списка актуальных вопросов.
— С черным Сатаной, сэр.
— С черным?
— Да, сэр. Он в этой комнате, убивает мистера Вустера.
Теперь, когда они наконец добрались до этого сообщения, сержант Ваулз проявил интерес и к нему.
— В этой комнате?
— Да, сэр.
— Убивает мистера Вустера?
— Да, сэр.
— Мы не можем этого допустить, — сурово произнес сержант Ваулз и прищелкнул языком, я это слышал.
В дверь властно постучали:
— Эй!
Я продолжал благоразумно молчать.
— Извините меня, сэр, — это сказал Бринкли, и, судя по звуку шагов на лестнице, я понял, что он покинул наше небольшое общество, вероятно, для того, чтобы еще раз вступить в единоборство с часами.
Снова раздался стук.
— Эй, вы, там!
Я воздержался от комментария.
— Мистер Вустер, это вы там, в комнате?
Я понимал, что беседа носит несколько односторонний характер, но изменить положение не мог. Приблизился к окну и выглянул, просто так, без всякой цели, и только сейчас — не знаю, поверите вы мне или нет, — в голове вдруг мелькнула мысль, что ведь можно и улизнуть подальше от этой отвратительной сцены. До земли было недалеко, я сразу почувствовал великое облегчение и принялся связывать простыни, чтобы потом дать деру к калитке.
И тут сержант Ваулз вдруг снова подал голос:
— Эй!
И снизу ему ответил Бринкли:
— Да, сэр?
— Вы там поосторожней с лампой.
— Да, сэр.
— Смотрите не опрокиньте ее.
— Да, сэр.
— Эй!
— Да, сэр?
— Вы сейчас дом подожжете!
— Да, сэр.
Где— то разбилось стекло, и сержант Ваулз поскакал вниз. И тотчас же раздался звук, который позволил мне заключить, что Бринкли исчерпал все свои возможности, выбежал из парадной двери и захлопнул ее за собой. Потом дверь еще раз хлопнула, наверное, сержант тоже устремился в сад. А в замочную скважину стала вползать тонкая струйка дыма.
До чего же славно горят наши старые сельские коттеджи! Вы просто подносите к ним спичку — или роняете в холле керосиновую лампу, как в нашем с вами случае, — они вспыхивают, как хворост. Не прошло и минуты, как я услышал веселое потрескиванье, а пол в углу комнаты вдруг жизнерадостно запылал.
Для Бертрама этого оказалось довольно. Только чтобы спокойно связывал простыни, надеясь отбыть, что называется, с большой пышностью, не спешил, не суетился и вообще делал все в свое удовольствие. Но теперь времени терять нельзя, тут не до вальяжности, не до праздного комфорта. Дальше все понеслось таким темпом, что кошки на раскаленной крыше могли бы научиться у меня многим полезным приемам.
Помню, мне как-то встретился в газете такой психологический тест под названием: «Что вы станете спасать, если в доме начнется пожар?» Кажется, среди предложенных на выбор ответов фигурировал грудной младенец, картина несметной ценности и, если не ошибаюсь, парализованная тетушка. Богатый выбор, я понимаю, вам рекомендовалось сосредоточиться и всестороннее обдумать каждый вариант.
Но я сейчас не стал и думать. Банджо! Где оно? Черт, я же оставил его в гостиной! Надеюсь, вы поймете мое горе когда я это вспомнил. Но бежать вниз за дорогим сердцу музыкальным инструментом было невозможно. Задорно пляшущий огонь быстро распространялся, так что я вообще имел верные шансы зажариться, как фазан. Горестно вздохнув, я кинулся к окну и пал на землю, как роса [18].
Или дождь? Вечно забываю. Вот Дживс, тот все помнит.
Я благополучно приземлился, тихонько пробрался сквозь живую изгородь в том месте, где мой сад за домом граничит с крошечным участком сержанта Ваулза, и давай бог ноги, пока не оказался в небольшом лесу примерно в полумиле от бурлящего центра событий. Небо было охвачено заревом, я слышал, как там, вдали, местная пожарная команда тушит пожар.
Я сел на пенек и стал обдумывать положение, в котором оказался.
По— моему, Робинзон Крузо, когда жизнь переставала гладить его по головке, -а может, это был не Робинзон Крузо, а кто-то другой, — имел обыкновение составлять что-то вроде расчета прибылей и убытков, чтобы понять, в выигрыше он находится в данный момент или в проигрыше. Я считаю, он очень правильно поступал.
Вот и я тоже сделал сейчас такой расчет. В уме, конечно, и настороженно оглядываясь по сторонам, не появились ли преследователи.
Вот что у меня получилось.
Прибыль Убытки
Что ж, я вроде бы жив. Да, но твой дурацкий дом сгорел.
Не мой, а Чаффи. Знаю, но в нем были все твои вещи.
Ничего ценного. А банджо?
Ах ты черт! Верно. Мог бы и пораньше вспомнить.
Не сыпь соль на рану. Разве я сыплю? Я просто говорю, что твое любимое банджо превратилось в кучку пепла.
