Олег Врайтов - Записки фельдшера
С Андреем я не то чтобы дружил, но знали мы друг друга еще со школы. Он даже со мной поступал в медучилище, но на первом же курсе передумал и ушел в школу милиции. Теперь он занимает там какую-то кабинетную должность, и вроде бы даже не из последних. Может, он поможет? Вызывал же он меня как-то к своей матери, в нерабочее время, для консультации и лечения.
Я вышел из здания подстанции, отошел на пару десятков шагов, прежде чем достал сотовый. Мимо проходили люди, спешащие на работу. Я, подумав, спрятал телефон, после чего, покачивая сумкой, торопливо зашагал на Цветочный бульвар, по-утреннему безлюдный, оживляемый только редкими фигурами собаковладельцев, выгуливающих своих четвероногих чад по одичавшим газонам. Дождавшись, пока рядом не будет никого, выбрал из телефонной книги номер Андрея и щелкнул кнопкой вызова.
Трубку он не брал так долго, что я уже не надеялся — ан нет, гудки внезапно оборвались:
— Да, Алекс.
— Привет, Андрюш.
— Здорово, — или мне показалось, или голос у него какой-то безрадостный?
— Чем занимаешься?
— Арбайтен, — ответил он. — А ты с чем?
— Я с проблемой. Может, ты сможешь помочь?
— Что за проблема? — со вздохом спросил он.
Я вкратце пересказал ему события прошедшей смены, запинаясь на особо нервных моментах, как раз тогда, когда к горлу подкатывал комок. После моего рассказа в трубке воцарилась тишина.
— Андрей?
— Да тут я. Ну, понял, наехали на тебя. От меня чего хочешь?
— Ты можешь по своим каналам испортить этой… сволочи жизнь? — спросил я.
— Как?
— Я не знаю как. Это тебе виднее. Может, есть вариант хоть какой-то? Ты бы слышал те слова, что он…
— Свидетели были?
— У него — с десяток. А у меня — нет.
— Погано, — уныло сказал Андрей. — И диктофон не включал?
— Нет… Да не до того было. Я и забыл, что он есть.
— Алекс, ну ты тогда должен понимать, что законом тут ничего не сделаешь.
— Вообще ничего?
— Именно.
— Чудесно. — Я и не заметил, как повысил голос. — Значит, трясти людей за отсутствие документов и почки отбивать в ИВС[11] — это мы можем.
— Саня…
— Наркоту подбрасывать и разбойные нападения приписывать — как с добрым утром!
— Саня!
— А как другу помочь — тут у нас закон-то и не работает! Нормально! Спасибо, земляк, выручил! Я не забуду, поверь! Слово даю!
Не слушая ответа, я с силой надавил на кнопку сброса. Некоторое время сидел, раскачиваясь, на лавке, слушая, как шумит над головой платан. Никто не поможет. Начальство не поможет, друзья не помогут, закон — и тот не поможет. Всем плевать на фельдшера «Скорой помощи», которому пьяная мразь беспричинно, просто из собственного желания, нагадила в душу.
Поднявшись, я добрел до ближайшего ларька, взял двухлитровую бутылку крепкого пива и рухнул на ближайшую лавку, полузакрытую ветками олеандра. Одним движением открутил крышку и влил в себя треть содержимого. На глазах от растревоженной спиртом и углекислотой слизистой выступили слезы — и сменились слезами обиды. Я поймал себя на том, что уже пять минут как сидел, уткнув лицо в ладони, и ревел, как ребенок, всхлипывая и глухо стоная.
Что я сделал плохого? Что? Чем заслужил к себе такое отношение? За что меня вчера окатили помоями? Я что, плохой фельдшер? У меня кто-то умер на руках, кто-то непоправимо пострадал? Ведь я все сделал, что от меня зависит, правильно, быстро и бесплатно — за что мою душу так цинично оплевали?
— С-сука! — прорыдал я, вспоминая наглую жирную харю, орущую мне в лицо ругательства. — Ублюдок, скотина, тварь конченая!
Проходящая мимо бабулька с мопсом шарахнулась от меня, торопливо засеменив прочь прямо по газону. До меня долетел обрывок фразы: «…алкашей развелось».
— Алкашей развелось? — крикнул я ей вслед. — Правда? Ты с ними общаешься, мать? Возишь их по ночам? Слушаешь терпеливо, пока они тебе в семь этажей обкладывают? А?
Бабулька исчезла за растущими один за другим тремя кипарисами. Сейчас еще, чем черт не шутит, милицию вызовет. Глядишь, приедет Андрей меня забирать и влепит, по старой дружбе, пятнадцать суток. Достойное будет завершение поганой смены — компания бомжей и уголовников.
Кстати, об уголовниках… Я вытер слезы и достал сотовый. В телефонной книге ниже имени «Андрей 02» красовалась надпись «Артур Б.». Забавное соседство, не замечал раньше. В конце концов, что я теряю? Если меня не защитит закон, может, справится беззаконие?
Трубку сняли с третьего гудка.
— Да?
— Привет… Артур, это ты?
— Это я, — весело подтвердил голос на том конце линии. — А кто ты?
— Я… фельдшер со «Скорой», помнишь, с плечом тебя возил…
— А-а! Здравствуй, Саша, дорогой! Как твое ничего? Родители здоровы?
Я сглотнул. Надо же, он меня помнит! Чего уж не ожидал…
— Ничего — это еще слабо сказано.
— Слышу по голосу, что у тебя на сердце погано, — проницательно произнес Артур, моментально становясь серьезным. — Нужна помощь?
— Да… нужна. — Я, неожиданно сам для себя, всхлипнул. — Очень нужна…
— Ты где, Саша?
— Я? На Цветочном сижу. Пиво пью. Реву, как баба.
— Там и сиди, ладно? Пей пока свое пиво, я через двадцать минут буду. Где тебя искать?
Запинаясь, я объяснил. Язык мой уже потихоньку начинал заплетаться.
— Все, дорогой, все понял. Жди, скоро приеду. Не уходи только никуда.
— Не уйду.
Минут через пятнадцать я уже благополучно приканчивал бутылку, хотя обычно не отличался любовью к алкоголю. Интересно, какой дурак придумал, что пьянство решает проблемы? Чушь полная. Мне было еще больнее и еще обиднее. Сейчас, правда, я себе казался сильнее и злее, чем тогда, на этой трижды проклятой Краснознаменной. Сейчас, будь моя воля, я бы всю эту шушеру в асфальт бы закатал, напалмом бы выжег это гадючье гнездо! Пациенты, мать вашу! Быдло чертово! Будь я тогда в подобном состоянии, за первое же матерное слово этому хряку заехал бы в нос. Плевать, что было бы потом. На все плевать.
Напротив меня притормозила серебристая «девяносто девятая», коротко посигналив. Впрочем, дверь ее тут же распахнулась, выпуская крепкого паренька, коротко стриженного, наряженного в спортивные штаны и просторную майку с изображением какого-то дорогущего джипа, с ревом несущегося по пустыне.
— Артур?
— Здорово, Саша, — рукопожатие его едва не сломало мне пальцы. — Допивай, да пошли в машину. Там сиденье помягче, да и ушей поменьше. Пошли.
Я очутился на переднем, неожиданно просторном, сиденье машины. В ней вкусно пахло чем-то синтетическим, но приятным, как может пахнуть только новая машина. Переливался на панели огоньками магнитофон, из которого лилась ненавязчивая музыка — точнее, лилась она отовсюду, казалось, что колонки спрятаны даже в сиденье. Мы отъехали в пустующий тупик между двумя домами, остановившись возле глухой стены одного из них, щедро расписанной мелом и краской дворовыми детишками на межличностно-эротическую тему. Я сидел, тупо глядя на одну из надписей и уже слабо соображая. Погорячился я с выпивкой.
Артур заглушил машину, щелкнул зажигалкой, оживляя кончик сигареты и с наслаждением затянулся, наполняя салон дымом, смешанным с каким-то ароматизатором.
— Рассказывай все, Саша.
Я начал рассказывать — запинаясь, путая слова, заикаясь — сначала тихо, потом все громче, злее, вспоминая каждое сказанное мне обидное слово, приводя все разговоры во внезапно всплывших в памяти деталях, пока не заметил, что стучу изо всех сил кулаком по своему колену, а по щекам снова текут слезы. Еще один раз я бы рассказывать не стал — переживать это третий раз за сутки было явным перебором.
— Пойми меня правильно! Ну, понятное дело, приедь я пьяный, приедь на что-то действительно серьезное и скажи: «Блин, не знаю, что делать» — такая реакция с их стороны была бы хотя бы обоснована! Но сейчас — за что?
Парень молчал, внимательно разглядывая алеющий кончик сигареты, струящий в обтянутый кожей потолок сизую струйку дыма.
— Я все сделал правильно! Все, что от меня зависит! Только на руках ее не таскал — да и то потому, что не дали. Надо было — понес бы! Все бывало, когда нас долго ждали, и матом обкладывали, и кулаками размахивали, но потом-то извинялись. Потом, когда мы помощь оказывали. А сейчас… а-а, твою мать! Я слова все уже растерял, не знаю, как это выразить, понимаешь?
Артур погасил сигарету, щелчком пальца отправил ее в окно — и неожиданно шарахнул кулаком по рулю, громко выругавшись по-армянски. Машина удивленно бибикнула, явно не ожидая такого от хозяина.
