Лариса Миронова - Непотопляемая Атлантида
Протестанты Словом называют Библию, а не Евангелие. Псалмы духоборцев собраны в «Животную книгу», которая долго хранилась изустно. Теперь уже Слово в псалмах означает почти всё мыслимое: Слово – это Бог: «Бог есть Дух, Бог есть слово, Бог есть человек». Одновременно слово воспринимается как инстрмент познания и видения Бога: «Бог есть Слово, Словом Бога вижу». Синонимом Слова в сакральном значении является «глагол» (это как бы посторение двух «гла» или «гол». В древнерусском языке было слово для обозначения непонятной речи: «гыргытать» (р = л). То есть «глагол» воспринимался, как не своё «слово», но его синоним., то есть это обозначение слова в другом языке. Как утверждают духоборы, Бог творил вселенную глаголом и пением. Духоборцы строят свою картину мира, опираясь на Слово. СловО поСЛанО, то Глагол есть ГЛАва и уГОЛь. (всему голова и жжёт сердца). Глагол – трубный глас, божественнеая речь, всегда нуждается в адресате. Слово же – учение Христа, оно эзотерично и самодостаточно. Слово изречено, а глаголом его разносят во все концы вселенной. Глагол – способ доставки Слова. И верно: глагол – это часть речи, которая выражает действие. А Слово – существует независимо от наличия средств доставки, потому что оно существительное. Словом также обозначают и некий законченный текст. Докладчику дают слово, выступающему на собрании. Это так называемое слово профанное. Слово есть и в значении целого жанра: Гнилослово – хвастовство. Напрасное слово – клевета. Слово суетное = гортань наша зависная – зависть. А вот есть ли в народной речи слово в значении просто отдельного слова? Как-будто да, потому что при нём стоят числительные – одно слово, пару слов, много слов = слова неукладные. Слова говорят, а речи – слушают. Слово несёт информацию, а речь – акт общения, вызывающий реакцию. Слово «слово» отвечает на вопрос «что/о чем». А слово «речь» – на вопрос «как». Семантика Слова связана со знанием, речь – со звуком. Слово характеризует ментальные признаки (слова глупые, жестокие, праздные). Речь же – голосовые данные (речь несет, течет, журчит, гремит, шелестит…).
Слово может быть отчуждено от говорящего, изрекшего его. Речь же – всегда его неотъемлемая характеристика. Слово имеет множество реализаций. Речь реализуется только в звуке, голосе.
ГЛАВА 1.14 Голос-глас
Концепт «голос» имеет две формы – голос и глас. В народном ритуале функции голоса имеют мифологический смысл. Это, в первую очередь, оберег (в обрядах). В речи певца голос имеет три значения:
1. звуковой атрибут человека: громкий или тихий, тонкий или толстый, грубый окатный или шершавый.
2. напев (легкий или тяжелый, местный или духовный, свадебный голос или похоронный, бывалошный или нонешний…).
3. партия в многоголосии (бас, подводка…) В народных текстах его почти нет.
В светских текстах голос принадлежит человеку, а в былинах, кроме ЦЕЛОВЕЦЬЕГО (ц = ч), он может быть чьим угодно (звериным голосов растений и деревьев, камня, любого предмета – весь мир наделен способностью говорить). Заметим кстати одну важную для на смысловую особенность замены звука «Ц» в новом произношении на «Ч»: «цело-век» = «чело-век», то есть «целый век» (какое необъятное смысловое поле!) стал просто «чело-веком», то есть «лбом навек», к примеру. Очевидно невероятное сужение смыслового поля значений. Для голоса 1 типичный эпитет «зычный» – зыкающий, то есть говорящий – но с кем зыкают? С неприятелем чаще всего: «язык» – в смысле «враг». Невеста ещё в свадебных причитаниях Севера тоже плачет «зыщно». Но он может быть и жалким, тухлым (в похоронных причитаниях), вообще совершая целое «хождение» по земле. Слово «глас» имеет, кроме 1 и 2, ещё и дополнительный оттенок – сакральный. И тогда он сочетается с глаголом «возопиял» или «кричал». Гласами обладают прежде всего высшие силы – Христос, Богородица, ангелы, святые… А также чистая «прекрасная мати пустыня» – противостоящая грешному суетному и прелестному (от «прельщать») миру. Но здесь мы должны наконец определиться, о какой ПУСТЫНЕ, да ещё отвечающей голосом архангела или же самой Богородицы тдёт речь. Очевидно, не о Сахаре. Это и вовсе не пустЫня, а пУстынь. (Оптина пустынь, к примеру, то есть место уединения, монастырь. В греческом «монастырь» = «мона-стераки» (одинокие старики), такой обычай был в древности – собирать стариков в специальное место, где они мирно доживали свои дни, и куда, кстати, родители приводили детей на обучение. Глас, также, как и голос может быть персонифицирован, то есть отделен от физического или символического носителя. Это не образ, а именно звуащая речь невидимого существа. Иногда говорит икона. У голоса, как и у гласа есть предназначение: они даны для того, чтобы: 1. возвестить грехи человеческие, 2. оповестить о спасении. Глас тесно связан с трубой, и в этом его главное отличие от Слова. Однако источник глава – уста Божьи. Но глас может и принадлежать человеку – молящемуся ко Господу. Но если глас Божий спускается сверху, с небес, и обращен к избранным, то глас молящегося поднимется от земли к небесам. «Голос Господний речет: горе жестоким». У молокан в песнях эсхатология светлая – вслед за концом света и страшным судом наступит тысячелетие Царства Божия.
Речь же всецело в распоряжении человека, к высоким сферам духовного она не допущена: Бог и другие высшие силы речей не говорят.
ГЛАВА 1.15 Слово серебро, а молчание – золото
Молчаливый всегда красивее говорящего, сказал Достоевский. Нас в этой главе будут интересовать «слова молчания». Молчание человека – это штиль в природе. Этимология слова такова: растапливаться, слабеть, размельчатся, мельчать, дело идет явно к умиранию. Звук выносит чувство наружу, рождая речь. Запертый молчанием звук приводит к нагнетанию чувства. Вот почему творческому человеку не рекомендуется многоглаголиво рассказывать о своих планах. Как это делал Маяковский – он мало говорил, почти не говорил. Он, как правило, – читал стихи или шутил. Но где, строго говоря, начинается молчание литератора? Однако в общении молчание всё же – разговор, хотя бы мимикой, жестом. Смысл говорящему молчанию придает также контекст, ситуация, ритуал. «Молчать», однако – это не значит «не говорить». Пьяный мычит, издает разные звуки, короче, не говорит, но он и не молчит, конечно же. А когда мы спрашиваем: «Откуда тебе это известно? Это тебе говорил кто, Пушкин, что ли?», нам отвечают примерно так: «Нет, Пушкин точно не говорил», а не так: «Нет, Пушкин молчал». Итак, мы без особого труда обнаружили специфику внутреннего и внешнего молчания. Молчание может быть угрожающим, то есть очень говорящим. Только конец жизни может дать возможность обявить не говорение синонимом молчания. Навеки умолкший… Однако… Молчат гробницы, мумии, кости, но это не значит, что они не говорят. В религозном понимании молчание – это общение с Богом. Молчание монаха – это внутренняя молитва. Жизнь в единении с Богом порождает феномем исихазма – отрешения от мирской суеты и суесловия. В пустынь уходят не за молчанием, а за тишиной. В славянской традиции молчание играет роль оберега. Но, с другой стороны, молчание другого настораживало – молчащий = немец, мог быть носителем сврхестественной силы. Потому молчунов и боялись.
Но о чем молчит наша отечественная история? Почему скрывает настоящее имя нашей земли?
ГЛАВА 1.16 ИМЯ в фольклоре
Имена в народной культуре дают не только людям, но и домашним, а также диким животным и растениям (аист Иван, заяц Янек, медведь Михайло Потапыч, цветы Анютины глазки, Иван-Чай, Иван-да-Марья, дуб Лаврентий), болезням (лихорадка Трясея, Ломея), огонь Андрей, предметам (хлеб Маланья и Василий, камень Иван или Василий), явлениям и концептам (молния Маланья, смерть Баска, Лопатовский)… Язык в целом семантику имени отрицает. Для языка фольклора это бесспорный факт. Однако главное их отличие лежит в сфере прагматики, то есть касается функционирования имен собственных в качестве знаков и символов культуры. Имя человека связано с его одноименным небесным покровителем. Именно имя делает окончательно человека человеком. Дай пню имя (известность), и он станет человеком. (укр. посл.) В народном восприятии крещение и было, прежде всего, имянаречением (имя = крест, неси свой крест = соответствуй своему имени). Безымень – чертенок, призрак… Образ умерших некрещеных – безволосые, лысые люди. Имя становится полноправным представителем человека перед лицо небес. Но оно же открывает его и демонам. И тогда функция имени разделяется – «настоящее» имя табуируется, а в повседневнисти для защиты употребляют ложное, магическое, «отвратительное» имя: к примеру, гад, поганец, скот… Так что, когда кто-то вам говорит: «А ну, гад, поганец разэтакий, подь сюда!» вместо того, чтобы сказать: «Многоуважаемый Семён Сергеич, заходите к нам в гости!» – это означает только то, что человек этот не хочет, чтобы вам кто-то злокозненный навредил. Вообще в народной традиции это есть – бояться злых (сил, людей) и скрывать все хорошее, в том числе, свои привязанности, успехи, достаток от чужого ока. Зависть – черная сила, не зря она причислена к числу смертных грехов. Выражение «отвратительный человек», «отвратительный поступок» говорит о ненастоящести (неподходящести) оных, то есть это суррогат. Детей с тех пор так и зовут свои – Пупсик, Котик, Малыш… Это не просто умиление, это – традиция, уже почти неосознаваемая. Вопрос на улице: «Малыш, у-тю-тюсеньки, а как тебя зовут?» – считался не просто бестактным, но и откровенно враждебным. Человек должен сам сказать, как его могут называть другие, незнакомые ему люди. Поэтому и отвечали, в таких случаях, в шутку: «Как звать – оторвать, а фамилия – бросить». Обычай представляться по имени настоящему – это уже сущетвенно поздняя традиция, говорящая о доверии к незнакомцу. Когда же появился новейший обычай – отказываться от отчества, а само имя сокращать (вместо Самсон Петрович – просто Сэм), то означать это могло только одно: люди опять начинают бояться друг друга. Замужней женщине тоже запрещалось называть свою новую родню по имени. Для этого существовали специальные названия (деверь, золовка, братовая) или нежные, приятные названия (мужа, например, жена могла называть «старче», а он её «старуха», так что, когда мы в сказках читаем: «И позвал старик свою старуху», или «жили-были старик и старуха у самого синего моря», то вполне может быть, что речь шла о молодоженах во время свадебного путешествия на Лазурный берег, а не о дряхных развалинах, которые от разжижения мозгов пошли ловить золотых рыб, потом бросали их обратно в море, а ещё потом требовали от них невозможного, совершенно не понимая простой житейской мудрости – с золотой рыбкой надо договариваться на берегу и сразу… Вполне может быть, что «старуха» была молодой, прелестной дамочкой, хотя и несколько взбалмошной, потому и требовала на законных, впрочем, основаниях от мужа во время медового месяца что-то вроде: «достать звездочку с неба». Вот что получается, когда люди плохо знают обычаи старины. (Кстати, обращение к другу «старина», «старик», живет и по сей день. Правда, «старухами» подруг сейчас редко называют, но лет 30 назад в студенческой среде это было ещё принято.) Кстати, и само слов «старина» – тоже ведь слово-заменитель. Оно табуирует истинные сведения о древних временах – преданья старины глубокой. Даже было такое строгое указание: «Кто старое помянет, тому глаз вон». В былые времена часто практиковали переименовывания как способ изменить судьбу (перекрещивали во спасение). Понимаете теперь, почему у нас так часто меняют названия городов, улиц, страны?
