Стьюарт Хоум - Встан(в)ь перед Христом и убей любовь

Я лег на спину, в то время как Сайида, которая заранее сбросила свои трусики, уселась сверху на низ моего живота. В то время как я полировал любовную дыру Нафишах, она извлекала потроха из спрятанного у меня под пальто мешка и разбрасывала их вокруг. При необходимости для ускорения процесса она использовала пробойник. В то время как мы изображали животное о двух спинах, я визуализировал Осириса, пока божество не материализовалось физически на те несколько секунд, в течение которых я извергал мое семя. Сайида застегнула мою ширинку и мы встали с земли, как раз в то самое мгновение, когда на площади появилось два полисмена.

— Что здесь происходит? — спросил тот из них, что был повыше.

— Это перформанс, сэр, — объяснил я.

— Так я тебе и поверил, врать сперва научись, — хрюкнул второй коп.

— Ага, — поддакнул ему первый, — не пытайся нам это втюхать, мы же видим, что ты просто обыкновенный извращенец. Если бы ты был настоящий художник перформанса, то кругом вились бы операторы и снимали это событие на видеокамеры для потомства, не говоря уже о фотографах. Здесь у нас в округе трется столько всяких дуриков, что мы их запаримся всех арестовывать. Поэтому на этот раз, считай, тебе повезло, но если я еще хоть раз встречу тебя на этой площади во время моего дежурства, то ты у меня загремишь в участок"

— Да, кстати, — добавил низенький лягаш, — насколько мне помниться Джек Потрошитель вытянул кишки из брюха у Кэтрин Эддоуз, а не наоборот. Неужели вы, извращенцы, вообще ничего по уму сделать не можете?

Мы стояли с Клеменцией прислонившись спиной к спине. В зеркале, висевшем на противоположной стене я мог видеть то, что видела Пруденс. Подобно Фрейду я верил в женщин-призраков, в то, что определенные женщины связаны со мной тайными узами и что наше величайшее счастье сокрыто в неизбежности повторения всех уже однажды произошедших событий. Вера пребывала со мной ныне, также как четыреста лет тому назад она пребывала с Джоном Ди. Я смотрел на свое отражение в зеркале и интуитивно понимал, что Елизавета и ее астролог создали оккультное поле между Ричмондом и Гринвичем, используя резкие изгибы реки с обеих сторон для того, чтобы создать магическую систему, которая позволила им навязать свою Волю всему региону.

В то время когда я созерцал отраженные в зеркале прелестные черты, я вдруг ощутил враждебное и смертоносное поле, пронзившее все мое существо. Я пребывал в полном сознании и находился в контакте с Высшей Реальностью, которая уведомила меня, что какое-то страшное бедствие надвигается на Рэйчел Грин. Я не знал, что это было, но понимал его ужасную природу, от одной мысли о которой меня сотрясала дрожь. Я порывался броситься ей на помощь, я пытался с тронуться с места, но я не мог и я прекрасно понимал, что не смогу ни при каких обстоятельствах. Мне предстояло исполнить по возможности до конца весь ритуал. Я убеждал себя в абсурдности такой ситуации, но убеждения не помогали: ужас сковывал меня по рукам и ногам этой ночью и преодолеть его было не в моих силах. Я попытался воззвать к Гермесу, дабы он снял эту тяжесть с моего сознания, но моим мольбам никак не удавалось облечься в слова и я чувствовал себя так, словно у меня отнялся язык. Не знаю уж как долго я боролся, но, наконец, я понял, что по некоторым причинам Гермес предпочел, дабы я обошелся без его помощи. Я повернулся к Элизе и она повернулась ко мне и узрела ужас в моих очах. Я повелел Бет, чтобы она бежала меня при первых признаках страха, ибо я боялся, да, полагаю, к тому же и стыдился выдать перед ней свой испуг. Но она пренебрегла моими наставлениями.

Я помню, как встал с дивана и последовал за Рэйчел в ванную, а дальше наступило забвение. Пластиковую пленку я, очевидно, постелил поверх простыни заранее. Абсолютно не помню, как я это делал, но идея оказалась замечательной — на простынях не осталось ни единого пятнышка. Мне смутно помниться, что я схватил нож, перерезал им Рэйчел горло, распорол живот, а затем извлек оттуда внутренности и вывалил ей на грудь. Потом я достал ящик с инструментами из шкафчика под мойкой, а затем вернулся с ним к телу Холт, лежавшему в спальне. Мне пришло в голову, что, если разрезать труп на мелкие куски, то от него будет проще избавиться.

Перед тем, как приступить к работе, я вернулся на кухню и надел пару резиновых перчаток. Я вовсе не собирался пачкать свои руки в дерьме, которое все еще вытекало из тела Ванессы. Обернув труп в пластик, я стащил его на пол. Расстелив пластиковую пленку по полу для того, чтобы не испачкать ковер, я начал перепиливать шею девушки. Я радовался, что надел резиновые перчатки, потому что кровь текла ручьями. Пилить я начал спереди и добрался до позвоночника без особого труда, но к тому времени моя пила уже изрядно затупилась. Запасного полотна для нее у меня не было, а то, которым я пользовался, явно не могло больше справиться с человеческими костями. Я выбросил негодное орудие и взял в руки топор. За считанные секунды я отделил голову Холт от туловища, после чего принялся расчленять все остальное.

Справившись с руками, я принялся за ноги. Рэйчел был голой, и я испытывал невыносимое желание сбросить одежду и покатать по полу среди ее изувеченных останков. У меня с собой не было кондома, но я оторвал палец от одной резиновой перчатки и натянул его на мой член. С силой вонзая свой член в кровавую пизду Рэйчел, я несся по волнам следовавших один за другим оргазмов. Я мог бы заниматься этим всю ночь, но я не стал растягивать удовольствие и, уступив напору страсти, изверг семя в резиновый палец.

Мне стало как-то не по себе, так что я встал и пошел принять душ. Пока я смывал кровь с тела, мне, наконец, удалось расставить события последних дней по местам. Как шаманы древности, которые взбирались на тайное древо, которое соединяет наш мир с миром богов, я начал постепенно овладевать искусством перехода из одной моей личины в другую. Для большинства людей я был Филипп Слоан, кинорежиссер, подозреваемый в убийстве и скрывающийся от полиции. Когда я заходил в душ, телом моим обладала личность Филиппа, но при этом я был также и ведьмой по имени Рэйчел Грин. Мне не очень нравилось быть Филиппом, я предпочитал быть Рэйчел Грин, потому что та была гораздо более многообразной и яркой личностью.

Я не был на Амвелл-стрит уже довольно долгое время. В последний раз паб, находящийся там, назывался «Фонтан». Интерьер его все еще напоминал прежний «Фонтан», но публика сильно изменилась. Теперь там терлись в основном типы похожие на журналистов и рок-музыкантов, плюс небольшое количество начинающих литераторов, горящих желанием насладиться традициями Старого Лондона. Мне просто хотелось пропустить по маленькой в тишине, но все вокруг, казалось, были моими закадычными приятелями. Судя по всему у меня был еще один двойник по имени Роджер, который занимался пиаром. Я сел на табуретку и заказал пинту. К тому времени, когда мне ее нацедили, Ванесса Холт уселась на соседнюю табуретку и заказала кружку светлого. Я заплатил за себя и за нее.

— Я сидела в уголке, неужели ты меня не заметил? — поинтересовалась девица.

— Я просто пришел пропустить по маленькой, я вовсе не знал, что ты тут окажешься, — отрезал я.

— Но мы же договаривались встретиться в восемь, а ты опоздал на целый час! — запротестовала Холт.

— Перестань парить мне мозги! — проскрипел я, в то время когда барменша давала мне сдачу.

— Так ты меня не любишь? — заскулила Ванесса, демонстративно кладя руку мне на бедро.

— Я не хочу быть твоим бойфрендом, если ты про это! — отчеканил я, не переставая поглощать мой эль.

— Я думала, что у нас свидание, — пролепетала Холт.

— Не знаю уж как тебе только такое в голову могло прийти, — возразил я.

— Итак, ты хочешь, чтобы мы расстались? — упиралась она.

— Для того, чтобы расстаться, надо сперва встречаться.

— Ну так знай, тогда я тоже хочу расстаться, также как и ты.

Я заглотал остатки моего пойла, встал и вышел из паба, не сказав ни слова. Ванесса последовала за мной и, когда я начал переходить улицу, вцепилась мне в руку. Она попыталась прижаться ко мне, но я, как ни в чем не бывало, продолжал следовать в южном направлении. Я свернул на Марджери-стрит с Холт, по-прежнему семенившей за мной несмотря на все мои попытки от нее отвязаться. Затем между Иншуэранс-стрит и Фернсби-стрит я наткнулся на кабачок, который назывался "Новая пещера Мерлина", но он оказался закрыт, а дом, в котором «Пещера» располагалась, выглядел так, будто в нем поселились скваттеры. Заглянув через пыльные окна, я разглядел на втором этаже какие-то шикарные, отливавшие серебром интерьеры. На стене же какой-то полоумный накарябал надписи, в которых сообщалось, что Лондон является мировым центром в области контроля над сознанием.

— Полная фигня, — прошипел я.