Магнус Миллз - Схема полной занятости
На противоположном конце спектра располагались вольногулы, чья позиция основывалась на смутном понятии «справедливости» и мало на чем еще. Они утверждали, что полный рабочий день никогда и не предполагался в качестве строгого закона. Вместо этого к нему следует относиться, как к гибкой установке, в согласии с которой рабочее время варьируется в зависимости от каждодневных потребностей. Что тут говорить, понятие это – романтическое: говоря по всей строгости, у вольногулов не было никакой основы.
И вместе с тем в последующие пару недель до нас доносились сообщения, что ранние увольнительные начали раздавать снова. Слухи оставались какое-то время неподтвержденными, но однажды Брайан Тови вернулся в депо на добрый час раньше всех нас. Его путевку подписал начальник из «Раджуэя». После чего ранние окончания рабочего дня снова стали делом обычным, и могло показаться, что все снова вошло в нормальную колею. Возможно, угроза Леса Прентиса «торопиться медленно» возымела желаемое действие или же руководство просто решило, что ухабы последнего времени приводят к большим бедам, чем оно того стоит.
Какова бы ни была причина, я, со своей стороны, был рад, что вражда завершилась и можно опять наслаждаться жизнью в Схеме. Мне вообще не очень нравилось видеть, как мои коллеги ссорятся друг с другом, и я надеялся, например, что Билл и Ричард Харперы вскоре покончат со своими разногласиями. Это выглядело более чем реальным, когда однажды вечером я увидел их вместе – они стояли у часов на проходной и довольно дружелюбно болтали. Однако на следующее утро я пришел на работу и увидел, что ворота заблокированы «УниФуром», так что ни одно другое транспортное средство не могло ни въехать в депо, ни выехать. И тут же я столкнулся с Джорджем.
– Что происходит? – спросил я.
– Забастовку объявили, – ответил он.
– Не может быть, – сказал я. – Они же получили свои ранние увольнительные. Чего еще им надо?
– О нет, – сказал Джордж. – На сей раз это не вольногулы. Это полноденыцики.
Очевидно, они решили, что единственный способ сохранить восьмичасовой рабочий день – устроить забастовку и привлечь к проблеме внимание общественности. Подобные действия проводились по всей Схеме, хотя начальство ясно дало понять, что тем, кому захочется работать, работать будет можно.
Джордж посмотрел на меня:
– И что мы будем делать?
– Точно не знаю.
– Я тоже.
– Я тебе так скажу, – сказал я. – Сходи к Артуру за ключами, посидим в кабине и подумаем.
– Нормально. Я пошел.
Он направился сквозь вертушку, а я двинулся через двор. Вся погрузочная рампа была заставлена «УниФура-ми», еще больше их парковалось на стоянке напротив. Ни один двигатель не работал, и я вдруг понял, как здесь невероятно тихо. Обычно в такое время рабочего дня здесь беспрестанно кипела какая-то деятельность, повсюду жужжали вильчатые погрузчики. А сегодня повсюду стояли группки людей – стояли, судя по виду, совершенно бесцельно. УФ55 ждал меня там же, где я его оставил вчера вечером, посередине рампы, поэтому я подошел к нему и тоже встал, опираясь на крыло. Через пару минут вернулся Джордж.
– За нас все решили, – сообщил он. – Артур бастует и ключи не выдает.
Вот мы все и приехали: полноденьщики, вольногулы, все. Зависли в «Долгом плесе» не в состоянии работать, хочется нам того или нет. Я предполагал, что во всех остальных депо ситуация точно такая же, поскольку даже если не бастовали вахтеры, скорее всего бастовали заправщики. Или операторы вильчатых погрузчиков. Или диспетчеры. Любая должность зависела от прочих должностей, и теперь без движения замерла вся Схема.
– Как же мне вывозить свои тортики? – возмутился Джордж.
– Фиг знает, – ответил я. – А у тебя большая задолженность?
– Пока вообще никакой, – сказал Джордж. – Но ты же сам видел, как она быстро накапливается. Мне бы вообще-то не помешало как можно быстрее приступить к работе.
Но что-то мне подсказывало, что Джорджа ожидает разочарование. Если полноденьщикам хочется, чтобы забастовка прошла эффективно, она должна какое-то время длиться, и я начал думать, что впереди нас ожидает довольно продолжительная грызня. А кроме того, мне было интересно, сколько людей осознает все последствия такой забастовки. Вдоль рампы, по всему двору я видел экипажи, стоящие у своих «УниФуров» как бы в ожидании, что все утрясется часа за два. Некоторые, чтобы не тратить времени даром, полировали фары. Другие просто нежились на утреннем солнышке. Похоже, не многие понимали, что им здесь предстоит мариноваться довольно долго.
На дальнем конце рампы я заметил Джонатана, с которым мы не виделись уже несколько недель. Тем не менее я знал, что он выдержал испытательный срок временным помощником и теперь назначен в постоянный экипаж к Питеру Лоуренсу. Заметив нас с Джорджем, Джонатан подошел.
– Изумительно, правда? – сказал он. – Стоило мне устроиться в Схему, и я уже бастую.
– Так ты, значит, полноденьщик? – спросил я.
– Вообще-то нет, но Питер – да.
– Ага, я так и думал.
– Поэтому я как бы плыву по течению, все такое. Нас, наверное, всех скоро по домам распустят, да?
– Это еще почему?
– Ну так здесь же ничего полезного все равно не сделаешь.
– Не сделаешь, – согласился я. – Но если ты не проводишь все восемь часов на территории, тебе не полагаются забастовочные.
– Чего? – воскликнул Джордж, явно обеспокоившись.
– Вот ёлки, – сказал Джонатан. – А я и не знал, что есть правило для забастовок.
– Правила есть для всего, – сказал я. – Помню, мне про это Билл Харпер рассказывал, когда я только сам начал. Не то чтобы его когда-то применяли, конечно.
– До сегодняшнего дня, – сказал Джордж.
– Да, – согласился я. – До сегодняшнего дня.
Осознав, что ему предстоит ошиваться тут весь день, Джордж сильно помрачнел.
– Восемь часов! – сказал он. – Спорить готов, экстремисты в восторге!
Я посмотрел на часы: время дотикало до восьми сорока пяти. В любое другое утро мы бы уже катили по дороге в какой-нибудь «Веселый парк», или «Ватный город», или куда там еще мог завести нас долг. Сегодня же мы никуда не катили, и до половины пятого, вдруг показалось, – целая вечность.
В конторе начальства я через окно видел Хорсфолла, Коллиса и Микса – все они сидели за столом, опустив головы. Им сейчас тоже несладко, и, вне всякого сомнения, они очень стараются не выглядеть так, будто на этой, ранней стадии развития событий кого-то к чему-то принуждают. Кроме того, у меня уже давно сложилось мнение, что начальство больше интересует присматривать друг за другом, нежели отвечать требованиям самой Схемы, как наглядно показал случай с Гослингом. Они предположительно решили не вмешиваться и позволить полнодень-шикам и вольногулам разобраться между собой. Джойс, как я заметил, нигде не было видно.
– Может, дротики покидаем? – предложил Джонатан.
Джордж покачал головой:
– Я уже заглядывал в игровую. Там очередь даже на то, чтоб на доску взглянуть.
– Может, тогда в столовку?
– Нет, спасибо, – ответил я. – Для меня там слишком шумно.
– Ой, да ладно, – сказал Джордж. – Ты ж не будешь тут весь день торчать.
– Но я там сто лет уже не бывал, – возразил я. – Как не дома.
– Тем паче стоит зайти.
Дальнейших возражений он не потерпел, и мы втроем прошагали через вертушку и вверх по задней лестнице. Еще на подходах к столовой я слышал лязг только что вымытых столовых приборов, которые швыряет в пластиковые корзины обслуживающий персонал. Тарелки для немедленного использования мычи, сушили и складывали тоже очень шумно.
– Почему они не могу научиться делать это тихо? – пробормотал я.
– Ой, хватит стенать, – сказал Джордж, распахивая еще одни двустворчатые двери и заводя нас внутрь.
Похоже, половину всей рабочей силы посетила точно такая же мысль, что и нас. Почти за каждым столиком кучковались люди – беседовали, пили чай или наслаждались неспешным поздним завтраком. Однако сразу бросалось в глаза, что полноденьщики и вольногулы ничего общего друг с другом иметь не желают. Они сидели за разными столиками и старательно делали вид, что противников не существует вообще. Единственный контакт, возможный между ними, – просьба передать солонку или соус с соседнего столика, – сопровождался ледяной вежливостью до самого окончания транзакции.
Мы с Джорджем отправили Джонатана к стойке за чаем, а сами нашли свободный столик и уселись. Через проход от нас располагались Рон Кёртин, Дерек Мосс и Дэйв Катберт. Все – полноденьщики, они восседали за небольшой овальной табличкой, на которой жирно значилось: ЗАБАСТОВОЧНЫЙ КОМИТЕТ. Перед Дереком лежал список фамилий, и он проглядывал его, время от времени шариковой ручкой ставя тут и там галочки. Когда мы садились, он мне кивнул, затем вернулся к списку. Через минуту пришел Джонатан.
