Каори Экуни - Божественная лодка
С наступлением весны мгновенно возрастает число яхт, выходящих из гавани. Когда днём я смотрю в окно в баре, я замечаю удивительные вещи. Например, оказывается, море меняет цвет не из-за времени года, а в зависимости от погоды. Название яхт и кораблей с одного борта пишут слева направо, а с противоположного борта, наоборот, справа налево. Похоже, молодёжь всё ещё играет в фрисби[32].
Весна в этом городе пахнет морем. — Ёко-сан! — окликнул меня наш постоянный посетитель Вакацуки-сан. Он — кондитер в третьем поколении, и у него своя кондитерская японских традиционных сладостей, которая ему досталась от родителей.
— Слушаю вас.
— Принесите ещё чашку эспрессо.
Он часто приходит к нам пообедать. Он говорит, что хотя, бы во время обеда любит спокойно посмотреть на море.
— Ой, и мне тоже! — попросил кофе сидящий за другим столом Коно-сан. Он работает на рынке.
— Сейчас принесу, — улыбнулась я и сменила пепельницу на чистую.
На весенних каникулах мы с Соко ездили на горячие источники в Хаконэ[33]. Мы сели на маленькую забавную электричку, проходящую в долине между гор. На источниках было хорошо! В гостинице нам подали ужин в номер, и мы вдвоём, не спеша, поужинали. Мы отдыхали так первый раз в жизни. Мы грелись в бассейнах с термальными водами до тех пор, пока кожа не стала абсолютно гладкой. Потом надели хлопчатобумажные лёгкие кимоно, и я даже выпила немного сакэ. Соко тоже попробовала на кончик языка сакэ из маленькой чашечки.
— Какое противное это сакэ! — сморщив недовольно нос, сказала она.
Я засмеялась:
— Что, пока не вызывает интереса?
Соко — наша с Ним дочь, поэтому в будущем она должна нормально относиться к алкоголю.
В гостинице Хаконэ был также спа-бассейн под открытым небом. Ночью мы ещё раз пошли погреться в этот бассейн. На небе блестели звёзды. Обнажённая фигурка Соко… Какие у неё длинные, прямые ножки! Наша с Ним дочка…
И Вакацуки-сан, и Коно-сан очень заняты на работе, поэтому никогда долго не засиживаются. Туристы, которые заходят к нам в бар, тоже заняты своими экскурсиями, поэтому тоже, как правило, не сидят долго. В будние дни в обеденное время в «Хару» постоянно меняются посетители: одни заходят, другие сразу уходят.
После обеда, когда работы стало поменьше, у меня выдалась свободная минутка, и я пошла прополоть сорную траву вокруг бара. Честно говоря, я очень люблю эту работу. На заднем дворе бара сейчас красиво цветут жёлтые розы.
Вечером ко мне пришла Соко.
— Здравствуйте! — Каждый день она заходит со служебного входа и обязательно здоровается.
За столиком в самом углу бара она или читает, или делает уроки.
Сегодня у неё на ужин лосось, тушёные овощи и рис. Она всегда съедает всё, что я для неё приготовила, ничего не оставляя в тарелке.
— Как прошёл день в школе?
На Соко футболка в белую и серую полоску, джинсы, серые кроссовки. Она села на стул, вытянув ноги, и ответила:
— Да нормально всё. А как у тебя дела?
— У меня тоже нормально.
Это наш с ней стандартный обмен информацией.
— А что было в студии?
— Набросок и лепка из воска.
— А как ваш учитель?
— Вроде в порядке.
Похоже, ей нравится учитель в студии живописи. По её словам, он «обладает особой деликатностью». Она утверждает, что «школьный учитель, деликатный по натуре, — это настоящий оксюморон[34]».
Всё это у меня вызывает странное ощущение. Неужели мы с ней обе способны увлечься своим преподавателем?
Бывают дни, когда после ужина Соко остаётся до конца рабочего дня, и мы с ней вместе на скутере возвращаемся домой, но иногда она уходит раньше меня и едет домой на автобусе.
Сегодня она сказала, что пойдёт пораньше.
— Будь осторожна! — находясь за стойкой, сказала я ей напоследок.
— Ладно, — ответила она, а потом добавила: — Мама, у меня сегодня есть к тебе разговор. Ты приходи быстрее, я не буду ложиться спать, подожду тебя.
— Разговор?! Какой?
Соко качнула головой:
— Давай дома поговорим.
Внезапно меня охватила тревога. — Ёко-сан, принесите пиво, — позвали меня клиенты. Мне ничего не оставалось, как вернуться к работе. Я махнула Соко рукой, мол, «поняла, всё — иди домой».
•В детстве, когда я возвращалась домой одна, а дома никого не было, поворачивая ключ в замке, я представляла себе ужасные картины. Мне казалось, что там, за дверью, притаились привидения, противные жуки и червяки, чудовища и прочая нечисть, и стоит только мне открыть дверь, как вся эта гадость вылетит наружу. Но страшно было только одно короткое мгновение. В моём воображении все эти гадкие твари не собирались буянить или делать мне что-то плохое. Они хотели только вылететь наружу. Поэтому я сначала выпускала их всех на улицу и только потом заходила сама. И тут я натыкалась на самое последнее существо, которое замешкалось и не успело вылететь наружу.
Это самое последнее существо было (естественно, в моём воображении) фиолетового цвета и напоминало маленькую куклу. У него было сине-бледное злобное лицо, но оно само было ещё младше меня, поэтому напугано было не меньше, чем я. В скором времени мы, думаю, могли бы с ним подружиться.
Сейчас я, конечно, ничего подобного не воображаю. Повернув ключ, я открываю дверь и захожу в квартиру. В коридоре на полке для обуви у нас стоят фотографии и фигурка ангела.
Сегодня мама пришла пораньше. Принесла коробку конфет, которую подарили посетители.
— Можно я сначала схожу в душ? — спросила она, снимая пальто и развязывая шарф.
Я ответила: «Конечно, иди».
— Я очень быстро. Конфеты сегодня уже не ешь! Это — на завтра.
Мама, когда приходит с работы, всегда какая-то возбуждённая. Она пахнет внешним миром.
— Хорошо, — ответила я. Дав маме себя обнять (она всегда меня обнимает, когда приходит домой), продолжила читать книгу.
Поздним вечером мы сели на кухне напротив друг друга, чтобы можно было разговаривать, и налили кофе. Мама была после ванны, у неё немного блестело лицо. Зимой очень сухой воздух, поэтому она всегда сильно мажет лицо кремом — увлажнить кожу.
— Итак, ты сказала, что хочешь со мной о чём-то поговорить? — спросила мама, отпив кофе из чашки.
— Да. Насчёт переездов, — ответила я.
— Переездов?
— Да. Я не хочу никуда отсюда переезжать, пока не окончу школу[35].
Выражение лица у мамы не изменилось. Она внимательно посмотрела на меня, потом слегка пожала плечами и сказала абсолютно просто:
— Хорошо… Это — весь разговор?
— Да. — Я вдруг выбилась из общего ритма разговора и добавила: — Я уже ко всему здесь привыкла, зачем же переезжать?!
Она меня не спрашивала, а я начала объяснять причину…
— А что, привычка — это так важно? — спросила мама и закурила сигарету.
— Для меня лично — да! — Наверное, для моей мамы привычка — вещь ненужная, — подумала я и вслух продолжила: — Я хочу жить спокойно.
Я попыталась ей всё объяснить.
Я говорила, что мне не нравится не сам переезд. Меня раздражает то, что я не знаю, когда нам снова предстоит переезжать, до каких пор мы будем переезжать… Я не ненавижу то, что мы никогда не заживём спокойной, нормальной жизнью. Меня раздражает мой постоянный страх. Как будто я — это последнее не успевшее выбежать фиолетовое существо.
— Может быть, мама, тебе трудно понять… Но я хочу жить там, где я уже всё знаю, где мне всё привычно… В родном доме, среди знакомых людей.
Мама ничего не говорила. Некоторое время мы молча пили кофе.
— Ладно, я пошла спать! — Почему-то мне вдруг стало очень грустно. Я встала и поставила кофейную чашку в мойку.
— Соко!
— Что? — Я вертела чашку под струёй воды.
— Прости меня, — сказала мама тихим голосом. — Жить в родном доме, среди знакомых людей — это очень здорово. Я правда так думаю…
— Так почему же мы… — перебила я её.
— Но такая жизнь — не для нас, — сказала мама, — я не могу так жить! Я смогла привыкнуть только к твоему отцу! Ничто другое не станет для меня родным!
— Мама, ты просто не хочешь привыкать!
— Ты не права! — возразила мама. Она посмотрела мне в глаза и тихим упавшим голосом сказала: — Это не так…
«Может быть, на самом деле это правда. Может быть, мама не может ничего впустить в свою жизнь, кроме моего отца…» — подумала я.
— В любом случае, — сказала я, хотя на душе стало очень грустно, — в любом случае я не хочу пока отсюда никуда переезжать.
Я не могла даже смотреть в её сторону.
Я не думала, что мне так тяжело будет услышать её ответ: «Поняла…»
Глава тринадцатая
Шоссе
Когда мои мама и папа жили на берегу моря, с ними жила большая собака. Мама рассказывала мне, что прямо из окна спальни открывался вид на море. Они с папой рано вставали и шли гулять с этой собакой на берег. Они шли босиком по песчаному пляжу. Папа подворачивал брюки, чтобы не замочить края, и мама всегда украдкой любовалась красивыми щиколотками его ног.
