Жаклин Митчард - Роковой круиз
— Это... что такое? — поинтересовалась Холли.
— Рифы, скалы. Довольно узкий проход. Но когда мы выпутаемся, сразу окажемся в по-настоящему глубоких водах. Бояться, однако, нечего. Разницы вы не почувствуете, зато увидите необыкновенные вещи. Ночевать мы будем в бухте острова Черепов. Это просто клочок суши, там нет ничего интересного. Потом, если нам повезет и появится ветерок, мы сможем поставить паруса. У нас назначена встреча с моими друзьями Шэрон и Реджи, чтобы забрать оставшиеся у них от последнего чартерного рейса продукты. Так что доставайте карты, книги...
— Мне нужна книга, — перебила его Оливия. — Я тут ничего для себя не нашла. У меня в багаже не было места для книг. Я люблю детективы и зачитываюсь П. Д. Джеймс.[31] Вы не сможете мне что-нибудь купить?
— Постараюсь, — ответил ей Ленни.
Сегодня Оливия была одета в бежевую шелковую рубашку без рукавов и широкие брюки-капри.
«Для кого это она вырядилась? — подумала Кэмми. — Хотя все и так ясно...»
— Ливи, читать ты можешь и в другом месте, — вмешалась Холли. — Давай лучше позагораем и поболтаем. — На ней был купальник и огромная соломенная шляпа.
— Давай,— ответила Оливия, которой стало скучно от одной мысли об этом. — Трейси?
Когда они забрались на верхнюю палубу и расстелили полотенца, все обратили внимание на то, что поверх шляпы, тщательно скрывающей ее волосы, Оливия накинула шарф и завязала его концы под подбородком.
— Неужели тебе все это не мешает? — поинтересовалась Трейси.
— Я должна беречь лицо, — заявила Оливия. — И мне нужно заботиться о волосах. Это, наверное, ужасное зрелище, но только так я могу избежать солнечных ожогов. Если честно, я пользуюсь не обычной солнцезащитной сывороткой, а такой, которая не позволяет лучам даже достигать кожи. Что касается волос, то если вы их красите...
— Я не крашу, — перебила ее Трейси.
— А я крашу, — сообщила Холли.
— Это мой натуральный цвет, я только чуть-чуть их подкрашиваю, — объяснила Оливия. — Крашеные волосы становятся более пористыми.
Холли выдавила на ладонь крем и густо намазала им лицо и шею. Затем, блаженно жмурясь на солнце, она легла на спину и прокомментировала:
— Чертовски много усилий.
— Оно того стоит, — невозмутимо ответила Оливия.
— Не сомневаюсь. Лично я думаю, что все дело в генетике. Мои ноги похожи на норвежские ели. На таких ногах только за плугом ходить.
— Ну, тогда, — произнесла Оливия и запнулась. На ее лице читалось искреннее удивление. — Тогда я не знаю, для чего предназначены мои ноги.
— Тоже для плуга, — расхохоталась Холли. — Только ты становишься не за ним, а впереди.
— Будет тебе, Холли, — отмахнулась втайне польщенная Оливия. — Как твои дети? Сколько им лет?
— Им двенадцать, и они меня почти до смерти замучили, — ответила Холли. — Эван очень хорошо учится. Ему все дается легко. Иан весь в меня: не очень сообразительный, но старательный, хотя и немного медлительный. На прошлой неделе он спросил у меня, какую книгу им задали прочитать на лето по программе седьмого класса. Осталось четыре недели до начала занятий. Эван прочитал эту книгу в июне, чтобы больше о ней не думать.
— Чертовски много усилий, — пробормотала Оливия.
— Один: один, — признала Холли.
— Я уверена, что Иан пользуется гораздо большей популярностью, как и ты когда-то.
— Ты права, и это меня убивает, — ответила Холли. — А Эв только радуется, что у брата столько друзей. Если бы мы ходили в церковь, он бы, наверное, стал священником. Мальчик, конечно, наверстает свое в старших классах, но я-то переживаю за него сейчас...
— Ты слишком много беспокоишься о них, Холли, — высказала свое мнение Оливия. — Ты помнишь, чтобы наши родители так себя вели?
— Мои уж точно не делали ничего подобного. Но я была идеальным ребенком. Как и мои братья. Единственный раз за всю историю школ Святой Урсулы и Фентона сразу трое детей из одной семьи получили звание «Ученик года». Я помню выпускной класс. Я играла придворную даму, но Хайди это не устраивало. Ее дочь должна была быть королевой. Она все выходные после этого со мной не разговаривала!
Холли мысленно простила свою мать. Та хотела всего лишь осуществления американской мечты для своей девочки, и роль королевы воспринималась ею как необходимый шаг к этому. Со стороны это напоминало старое шоу «Королева на один день», которое Хайди когда-то смотрела со своей собственной матерью. Преподавателями английского языка для бабушки Хальдааг стали Монти Холл и Боб Баркер.[32]
Все три женщины незаметно для самих себя погрузились в воспоминания. Родители действительно не беспокоились о них! Они были настолько уверены, что обеспечивают постоянный контроль над своими детьми, что им и в голову не приходило беспокоиться.Насколько им было известно, их дочки носили школьную форму и белые гольфы (чулки в крупную сетку извлекались на свет только в женской уборной перед первым уроком) и ходили на танцы с мальчиками, волосы которых еще хранили следы расчески. Никто не нуждался в реабилитации. Не существовало пилюль от «изнасилования на свидании». Родители ожидали, что их дети станут точно такими, как они сами, и будут каждый день перед ужином пить мартини. Алкоголь не считался грехом. Пили даже священники. И хотя Трейси так и не научилась курить, все остальные курили точно так же, как их родители. Они курили до тех пор, пока у них самих не появились дети. Оливия курила, как и раньше.
Более отчаянные и решительные девчонки брали от жизни все, остальные до боли в придатках и сыпи на подбородках занимались петтингом. Когда Кэрол Клостофф «залетела», она стала миссис ОШеридан и заканчивала школу с большим животом под плиссированным фиолетовым платьем. Все считали ее крутой. Кэрол предстояло сопровождать мужа, служившего на флоте, в Германию. Родители девчонок понятия не имели, как проводят вечера их дочери. Они никогда бы не поверили, что Дженис спускалась по водосточной трубе, чтобы встретиться на углу дома с Оливией, а затем обе школьницы садились в машину к двум парням постарше, которых они до этого видели только однажды. Девчонки изображали из себя девственниц, которым предстояло впервыелечь в постель с мужчиной, когда они оказывались в доме одного из парней, естественно, в отсутствие родителей. Никто даже мысли не допускал, что эти парни могут убить Дженис и Оливию. Во времена юности «крестных матерей» все было наоборот — дети уделяли родителям больше внимания. Зато родители уделяли больше внимания друг другу, или, возможно, Трейси так казалось. Во всяком случае, они с Джимом, в отличие от их отцов и матерей, неделя за неделей были поглощены только одним — успехами и неудачами своих чад.
Трейси не могла припомнить, чтобы родители хоть раз провели с ними подряд два вечера — вечер пятницы и вечер субботы. Один из них обязательно работал в ресторане. Если же отец был уверен, что нынешний менеджер не позволяет себе запускать руку в кассу, они с матерью отправлялись ужинать и танцевать в клуб (особенной любовью пользовался польский вечер). Утром в воскресенье все шли на службу, а затем, если было лето, — в бассейн Дженис. Родители пили и пили. Удивительно, но им всегда удавалось добраться домой без приключений.
Их дочерям также сходило с рук практически все.
Они с Дженис, оставаясь дома с младшими братьями, насмерть запугивали их рассказами о подключающихся к телефонным проводам незнакомцах, которые затем проникают в дом и убивают всех на первом этаже еще до приезда полиции. После этого малыши уже не спускались вниз. Когда дети засыпали, они впускали мальчиков и расходились по комнатам. Они ничего «такого» не делали, в любом случае не больше, чем Кэмми, но тому же Майку Баталье как-то раз пришлось, держа штаны в руках, прыгать из окна второго этажа, когда родители Трейси неожиданно вернулись домой.
У Трейси перехватывало дыхание от одной мысли, что Кэмми, скорее всего, идет на еще больший риск, чем она сама, хотя и не в своем доме. Почему ее собственные выходки кажутся ей более невинными, чем поступки Кэм и Теда, она не знала. Наверное, в ожесточившемся мире последствия необдуманных действий становятся смертельно опасными. Неведение ее родителей можно было по праву назвать блаженным. В конце великой эры, когда колледж еще не стал для многих недостижимой мечтой, когда рестораны и магазины не всплывали кверху брюхом через полтора года после открытия, когда у мужчин был шанс обзавестись собственным жильем, а женщины шли работать на неполный рабочий день, если им хотелось отложить деньги на летний домик или круиз, несчастных случаев, казалось, было значительно меньше. Не было кишащего серийными убийцами Интернета. «Травку» курили только юные поэты, получившие стипендию для поступления в Беннингтон.
