Алексей Смирнов - Небесный летающий Китай (сборник)
– Мне пришло в голову, что чем сферичнее, изящнее идея, тем больший промах скрывается за кадром. Изящество и завершëнность предполагают глобальную ошибку. Ведь человек не может предусмотреть всë до мелочей. И потому теория, которая всë гладко и складно объясняет, наверняка ошибочна.
Аналитик вздохнул: ну и речи – научил на свою беду. Надо же, как излагает. Не переча, словно истинно душевнобольному, он потянулся за шприцем.
– Я никогда не утверждал, что моя теория стройна и совершенна, – начал он, усыпляя бдительность Богданова. В его голосе появились успокаивающие, баюкающие интонации, будто кто-то очень взрослый, очень толстый и очень далëкий от мира детских снов принялся самодовольно напевать какое-нибудь бессмысленное «Бом-бом, бом-бом». – Это вообще не моя теория. Я даже не берусь еë чëтко сформулировать. В ней много пробелов, неясностей…
– Как белых пятен на глобусе, – подхватил Богданов, чья способность мыслить образно неуклонно возрастала. – Но глобус остаëтся глобусом, он круглый и совершенный.
– Экий вы фантазëр, – похвалил его аналитик, одновременно закатывая рукав богдановской рубашки. Богданов, слегка оглушëнный как психологией, так и химией, не сопротивлялся. Он, казалось, совсем не обращал внимания на манипуляции. Аналитик приписал это своему гипнотическому мастерству.
– К чему это всë? – клиент заглянул в глаза целителя, когда игла впилась ему в руку. – Почему вас так заботит спасение моей души? Чтобы что-то спасти, надо сперва это разыскать и опознать…
– Вы слишком высокого мнения обо мне, – улыбнулся аналитик, кладя шприц на столик– Спасение души не есть моя цель, и если ваша душа спасëтся, то это будет счастливым побочным эффектом лечения. Я честно отрабатываю полученные деньги. На сегодняшний день моя задача скромна. Я всего-то и хочу, чтобы вы перестали мусолить бредовые мысли насчëт вокзалов и чемоданов. Ведь это тëмный бог, сокрытый в вас, пугает вас чëрной утробой. Он – кит, вы – Иона. Ну, ничего, мы вскроем этот чемодан, и вы убедитесь, что внутрь лезть вам незачем.
8
Персею не слишком хотелось разыскивать сомнительных грай, да и путь до сада Гесперид предстоял утомительный. По какой-то причине Афина оказалась не в силах лично одарить героя крылатыми сандалиями – кроме же сандалий он, в соответствии с внушениями демона, ни в чëм не нуждался. Сандалии находились у нимф; где искать последних, Афина тоже отказалась сообщить – вероятно, не знала сама. И потому Персей с его спутником справедливо опасались, что поиски сандалий порядком затянутся – к тому моменту, когда они доберутся до нимф, их ноги всë равно будут сбиты в кровь. Поэтому, посовещавшись, решили послать к чертям и грай, и нимф, и Афину сразу вместе, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что черти являлись гораздо более поздним мифологическим оформлением телесных процессов.
– Это ничего, – сказал врачеватель успокаивающе. Персей посмотрел на него вопросительно, поскольку ничего не говорил, и врачевателю пришлось ещë раз, уже по поводу своих разговоров с самим собой, отметить, что «это ничего».
– Я беседую с богами, – объяснил он с суровым видом.
– С Богдановым? – встрепенулся Персей.
– С ним, с ним, – махнул рукой волшебник.
…Шли в молчании, вдыхая горячий влажный воздух. Персей, закалëнный в боях, легко сносил естественные тяготы и лишения, чего нельзя было сказать о его спутнике. Похоже было, что мало-помалу их путешествие начинало раздражать чародея.
– Вы когда-нибудь моетесь? – неожиданно осведомился чародей с ноткой неприязни и косо посмотрел на козий мех, из которого была сделана одежда героя.
– Я посещаю бани, – молвил Персей удивлëнно.
Лекарь хмыкнул, отвернулся и дальше шëл, периодически с досадой поводя то плечами, то носом. Ночевали они под открытым небом. Сон их часто прерывался песнями далëких сирен и топотом сатиров, которые имели привычку водить хороводы в самое неподходящее время. Так прошли первые сутки, вторые; Персей всë чаще замечал на лице своего спутника недоуменное выражение. Он не понимал причин удивления лекаря; Персей считал, что события не покидают накатанной жизненной колеи и ничто в их путешествии не противоречит порядку вещей.
– Что тебя гложет? – спросил он, не выдержав, на третьей стоянке. Аналитик почесал заросший подбородок.
– Мне казалось, что идти придëтся поменьше, – пробормотал он.
Персей многоопытным взглядом оценил ночное небо, усыпанное звëздами. Сверясь с одному ему известными ориентирами, он сообщил чародею утешительную новость: по всему выходило, что ещë до полудня они попадут в местность, где обитает Медуза Горгона.
Спутник с облегчением вздохнул, улëгся на бок и закрыл глаза. Глядя на него, Персей покачал головой, в который раз дивясь варварской одежде пришельца. Неужели великий Богданов поощряет подобную моду? Или – страшно подумать – носит нечто похожее сам?
Ужаснувшись, что страшное божество подслушает его непочтительные мысли, Персей поспешил выкинуть вредный мусор из головы и забыться сном. Чародей лежал неподвижно, ловя чутким ухом каждый шорох, что издавал засыпающий Персей; герой очень долго ворочался – вероятно, его продолжали одолевать крамольные фантазии. Наконец раздался богатырский храп; аналитик приподнялся на локте и внимательно вгляделся в распростëртую фигуру. Немного выждав, он крадучись приблизился к герою и осторожно вытащил из-под него зеркальный щит. Отошëл подальше, размахнулся и с силой, не хуже заправского дискобола, метнул орудие трусов и слабаков в дрожавшую на водах моря лунную дорожку. Щит, уподобившись на краткий миг летающему блюдцу, с прощальным музыкальным всплеском утонул.
Аналитик, довольный собой, растянулся под деревом, в котором смутно угадывался кипарис – впрочем, уверенности в видовой принадлежности растения у аналитика не было. Он быстро заснул, и во сне видел себя самого, склонившегося над лежащим на кушетке Богдановым. Аналитик из сновидения с раскрытым ртом ловил каждое слово клиента, а из того щедрым потоком лился монотонный рассказ о странствиях Персея. Но сновидец, никогда в жизни не слышавший о Ли Бо, и не подумал просыпаться.
9
– Вероломный червь!
Вопли Персея аналитик слушал из-за маленького холмика, за которым поспешил укрыться при первых раскатах громового голоса.
– Выйди, слизняк, и приготовься умереть достойно!
Чародей благоразумно помалкивал.
Рассвирепевший воин метался взад-вперëд по лужайке, горя желанием сурово покарать подлого вора. Пробудившись и не найдя драгоценного щита, Персей моментально утвердился в мысли, что имел глупость провести последние дни в обществе мелкопакостного духа, который, по всей вероятности, был специально подослан к нему многочисленными врагами. Получалось, что мнениями Полидекта и Афины он пренебрег совершенно напрасно. Впрочем, Персей, располагавший массой времени для размышлений и анализа, уже начинал кое-что понимать насчëт Полидекта и его повышенного интереса к Данае, так что коварного монарха никак нельзя было сбрасывать со счетов. Возможно, духа подослал Полидект. Да, это представлялось весьма правдоподобным.
Аналитик, осторожно выглядывая из травы, внимательно следил Персеем, который без устали размахивал кривым ножом. Врачевателю очень не хотелось расписываться в собственном бессилии, но звëзды нынче расположились явно не к его пользе. Рано или поздно Персей обязательно доберëтся до убежища, и аналитик со страхом воображал дальнейшее. Когда – в далëкой, бесконечно теперь далëкой приëмной – он потирал свою бедную шею, жалуясь на силу удара «Афины», он ни в чëм не покривил душой. Удар оказался и вправду хорош, а потому аналитик совсем не стремился сводить знакомство ещë и с клинком Персея.
Всë, однако, разрешилось несколько раньше, чем оба предполагали.
Прямо перед носом перепуганного аналитика шлëпнулась на землю бездыханная певчая птица – не иначе, как соловей. Прочие пичуги тоже смолкли – неизвестно уж, мëртвые или живые. Всë живое сочло за лучшее убраться подальше с дороги Медузы Горгоны, которая вдруг, откуда не возьмись, появилась на лужайке. Ядовитые змеи, составлявшие причëску Медузы, ничуть не умаляли зловещей красоты богини, и даже многократно еë усиливали.
– Закрой свои глаза, о доблестный Персей! – пропела Горгона обворожительным голосом.
Повторять, конечно, не потребовалось. Персей повиновался. Он крепко зажмурился и для верности прикрылся ещë и локтем. Аналитик, в свою очередь, уткнулся носом в дëрн и замер, словно уже превратился в доисторический валун или, на худой конец, булыжник.
– Это ненадолго, – успокоила Персея Горгона. – Скоро ты сможешь беспрепятственно сносить мой взор, ибо наш встречный психотерапевтический сеанс близок к завершению.
