Амос Оз - Уготован покой...
В его словах сквозило какое-то безудержное, болезненное вдохновение, пронизанное нервной силой воображения. И, несмотря на странность этого незнакомца, сидевшие за столом слушали его внимательно, в какой-то момент Яшек несколько раз кивнул головой и произнес: «Верно, верно…» Это вызвало новый штурм со стороны Азарии, он заговорил о свойствах разума всегда отыскивать непреложное, о постоянных законах, лежащих в основе большинства явлений, ошибочно именуемых «случаем». Но вдруг заметил, что все уже давно покончили с завтраком и ждут, когда, хоть на мгновение, приостановится поток его лекции, чтобы встать и отправиться по своим делам. В ту же секунду Азария сбился посреди длинной фразы, в отчаянии повторил какое-то выражение, стремясь подчеркнуть его, неожиданно передумал, счел это выражение неудачным, попытался сконструировать его заново, но умолк и принялся стремительно доедать свой завтрак, чтобы, упаси Боже, не задерживать остальных. Он стал глотать, не пережевывая, давясь, едва ли не по три раза тыкая вилкой в каждую дольку нарезанных помидоров, которые как назло то и дело с вилки срывались.
Ионатан взглянул на него и, поняв, что Азария сконфужен и взволнован, почувствовал даже нечто похожее на сострадание. Улыбнулся и сказал спокойно: «Ты ешь потихоньку. Эти двое торопятся, потому что они еще не заработали даже на соль, которой посыпан их салат, но мы-то отлично справились с „катерпиллером“, и теперь у нас есть время. Ешь спокойно, не торопись».
А на улице серые струи воды продолжали проливаться на клумбы и лужайки, и без того уже насытившиеся влагой, в струях этих уже не было силы, они не низвергались диким потоком, а падали с равномерным стуком, глухим и настырным, вызывавшим ощущение какого-то неотвязного безумия.
Под вечер — а зимние ночи наступают рано, опускаясь внезапно, почти без сумерек, — постучался Азария Гитлин в дверь Римоны и Ионатана. Он принял душ, побрился, его вихры были приглажены с помощью воды, с собой он захватил гитару. Войдя, он тысячу раз извинился за то, что пришел без приглашения: он прочел в одном издании, что в кибуце отменены — и это правильно — все внешние проявления этикета. Хотя еще вчера секретарь кибуца, отец Ионатана, предложил ему зайти сюда — познакомиться. А тут выяснилось, что в его комнате, то есть в комнате, где его поселили, в бараке, где парикмахерская, там такая слабая электрическая лампочка, что даже книжку или газету ему, Азарии, не удается почитать, а тем более не может он предаться своему излюбленному занятию — не может писать. За дощатой перегородкой без остановки расхаживает от стены к стене какой-то странный человек, и по его шагам Азария способен догадаться, что человек этот пережил тяжкие удары судьбы. Он непрестанно бормочет отрывки из разных песнопений — вроде бы на иврите, но иврит этот не очень-то похож сам на себя. Хотел было Азария постучаться к нему, поглядеть, чем тут можно помочь, ибо, следуя своим принципам, всегда стремится прийти на помощь, но на этот раз он решил не делать этого, пока не посоветуется с товарищем Ионатаном. А тем временем его, Азарии, комната наполнилась тенями, и тени эти, не стоит скрывать, нагнали на него тоску. Вот и решил он в конце концов попытать счастья, придя сюда. Да, спасибо, он с удовольствием выпьет чашечку кофе. Старинная русская пословица гласит примерно следующее: человек одинок — сразу черт на порог. Это не точный, не дословный перевод пословицы, но, во всяком случае, рифму ему удалось сохранить… Он и в самом деле не мешает? Ну, если, с вашего позволения, это так, он обещает не причинять хлопот и не задерживаться здесь надолго. Гитару свою он захватил с собой, поскольку подумал, вдруг окажется, что Ионатан и его подруга любят музыку, тогда он с радостью исполнит для них две-три простые мелодии, а если возникнет соответствующая атмосфера, можно будет немного и попеть втроем. На его взгляд, у Ионатана и его подруги очень приятная комната. Он говорит «подруга», а не «жена» или «супруга», потому что слышал вчера от товарища Иолека, что именно так принято в кибуце, и, по его мнению, это звучит вполне достойно. Мебель проста и удобна, без каких-либо излишеств, и расставлена со вкусом. Уют так приятен усталому сердцу: они должны знать, что сердце его устало от одиночества. Он, как бы это сказать… Ну, в общем, у него нет друзей. Ни единого друга. В целом мире. И виноват в этом только он сам: до сего дня не знал и не старался узнать, как приобретают друзей. Но отныне все карты на стол, как говорится. Отныне он начинает новую страницу своей жизни. Извините, что он так многословен, чего доброго, Ионатан и его подруга подумают, что он ужасный болтун, и создастся у них отрицательное впечатление, явно ошибочное: по природе своей он человек молчаливый и замкнутый. Но с той минуты, как ступил на землю кибуца, ощутил он, что находится среди братьев по духу, и сердце его открылось. В любом уголке земли меж душами людскими пролегает пропасть, а здесь — тепло, деликатность, братство… Вот у него в кармане лежит удостоверение личности, но им не нужно, чтобы он, Азария, предъявлял документ, и вытаскивать его не стоило бы, если бы не лежал в нем еще с прошлой зимы засушенный цикламен. И цветок этот хотел бы он преподнести подруге его друга Ионатана. Пожалуйста. Прошу вас, не отвечайте мне отказом. Ведь это всего лишь скромный знак внимания.
Римона включила чайник. Ионатан поставил на стол кувшинчик с молоком, украшенный бухарским орнаментом, и тарелку с бисквитами. Римона принесла апельсины. В комнате царило спокойствие. Из-под коричневого абажура лампы, укрепленной на стене, лился мягкий свет, мерцал голубой огонек обогревателя. Тия неслышно подошла к гостю, кончиком носа ткнулась в его колено, обнюхала, вздохнула и заползла под диван, чтобы улечься там. Виден был только ее мохнатый хвост, изредка постукивающий по продолговатому серому коврику, постеленному под кофейным столиком. На этажерке мирно застыли четыре ровных ряда книг, расставленных в образцовом порядке. Тяжелые коричневые шторы закрывали окна и дверь, ведущую на веранду. Вся комната дышала покоем. Неяркие тона обивки кресел и дивана гармонировали с общей атмосферой. И единственная картина, висевшая на стене, тоже излучала покой: изображена на ней была темная птица, отдыхающая на заборе из красного кирпича. Тени и туман, заполняющие пространство полотна, пронзал, словно золотое копье, солнечный луч, он пересекал картину по диагонали и рассыпался ослепительными бликами на кирпиче у самого края забора, внизу картины, далеко от усталой птицы, у которой — Азария заметил это, только когда вгляделся пристальнее, — клюв был слегка приоткрыт, как будто ее томила жажда, глаза же у птицы были закрыты.
Электрический чайник подал голос. Вода закипела. Римона приготовила кофе и подала его на стол. Ионатан спросил, сколько молока налить гостю в чашку. Азария ответил: с вашего позволения, ни капли. С улицы беспрерывно доносился шум влажного ветра, раскачивающего кроны деревьев, все еще намокшие, хотя дождь и прекратился несколько часов назад.
Римона уже слышала от Ионатана об успешном ремонте трактора и решила, что надо сказать Азарии Гитлину что-нибудь ободряющее:
— Ты, по-видимому, любишь свое дело. Ионатан говорит, что ты все выполнил отлично.
Азария, старательно следя за тем, чтобы не встретиться с ней глазами, открыл ей, как он счастлив, что его первым другом в кибуце стал Ионатан. Та негромкая доброжелательность, сказал он, с которой относится к нему Ионатан, кажется ему, Азарии, чудом. Ведь известно, что первая встреча на новом месте может предопределить судьбу: и люди, и горные вершины не приблизятся друг к другу, если не произойдет землетрясения… Кстати, однажды он прочел удивительную статью о роли женщины в кибуце. Но с автором не согласился — у него, Азарии, есть своя собственная точка зрения. А что думает Римона? Он, со своей стороны, опасается, что эта проблема все еще ждет своего решения.
— Жаль, — заметила Римона, — что твой приезд к нам пришелся на середину зимы, а не на начало лета. Зимой все выглялит более печальным и замкнутым, а летом цветут клумбы, лужайки сверкают чистотой, ночи намного короче и не так темны, а дни длинные-длинные, и каждый из них до того наполнен, что иногда кажется почти таким же длинным, как неделя… А с веранды виден закат солнца…
Ионатан сказал:
— Но ведь до лета мы бы наверняка нашли кого-нибудь для работы в гараже, и тогда вполне могло статься, что тебя бы не приняли к нам. Так уж случилось, что ты оказался здесь как нельзя кстати. И так уж случилось, что ты чувствуешь машину. А я вот уже три дня стою перед трактором как последний дурень, смотрю и вижу, что трубка подачи горючего прямо-таки забита, но вот ведь не додумался, что все дело в этом: горючее не поступает. Так уж случилось, что ты явился как раз вовремя.
