Борис Пугачев - Школа обмана

— Отдадим концы, — поправил Родик.

— Концы — это в СССР отдают, а здесь будем отчаливать. Чем вы здесь собираетесь заниматься?

— Внедряем технологии по переработке сельскохозяйственной продукции.

— Это ничего, можно. А то тут одни приезжали золото добывать… Ха-ха. Хорошо, что своими ножками утопали.

— Что, им лицензии не дали? — спросил Рифат.

— Дали… Потом еще добавили. Вы что, с неба свалились?

— С неба, — чтобы перевести разговор на другую тему, сказал Родик. — Сюда прилетели на самолетике. Его африканка пилотировала. Я чуть от страха не помер, но потом подарил ей матрешку, и все обошлось.

— Африканки — это нечто. Есть очень-очень… но опасно. Это как русская рулетка. Восемь из десяти могут таким наградить, что всю жизнь лечиться будешь. А им мы нравимся.

— Это вам так кажется, — заметил Рифат. — Вы думаете, что если они до вас дотрагиваются, то это знак сексуального интереса? Ошибаетесь. Они так общаются.

— Я не это имею в виду. Мы здесь уже больше года, все знаем. Их только позови… Они тут же за твой банан ухватятся. Первобытный инстинкт, а если еще доллар дать… Ну, вроде все загрузились. Поднимайтесь вон туда. Подождите чуть-чуть, сейчас из порта выйдем и присоединимся к вам.

5 глава

Там, где существует одна общая всеподавляющая цель, не остается места ни для каких общих правил и этических норм.

Приближался новый, тысяча девятьсот девяносто второй год. За месяцы, прошедшие с памятных событий ГКЧП, все стремительно изменилось. Никто не знал, какие сюрпризы готовит заложенная в августе социально-политическая мина. Страна кипела переменами. Люди реагировали на них по-разному. Одни, как бы стараясь отомстить за свои унижения и вынужденную ложь, публично жгли недавно еще самое дорогое — партийные билеты; другие, не зная, куда себя приложить, боролись за возвращение городам и улицам старых дореволюционных названий; третьи по западному образцу создавали партии и двухпалатный Верховный Совет; четвертые, уверовав в невероятное, ждали прихода Сталина; бабушки на дворовых скамейках в очередной раз предрекали наступление конца света. Многие пили и ничего не хотели делать, хотя после второй бутылки заводили разговор о водовороте каких-то глобальных перемен, но каких — понять было трудно. Средства массовой информации по-детски радовались всему — от празднования ста дней президентства в России и отпуска цен до наделения Ельцина всевластием и чрезвычайными полномочиями. Капиталистические радиоголоса ликовали, делая псевдосерьезные анализы будущих перспектив страны.

Руководство металось в экономической беспомощности двоевластия, то выдвигая капиталистические принципы свободного рынка, то запуская социалистические регуляторы, сводящие на нет все предыдущие усилия, то пытаясь возродить двуглавого имперского орла. Вместо него получалось другое, тоже неизвестное науке, создание без головы, но с двумя нижними частями тела, не способными вместе произвести даже естественные отправления.

Центральная власть, олицетворяемая Горбачевым, по инерции, вероятно, понимая отсутствие перспектив, развивала идеи перестройки в условиях дезинтеграции. При этом президент СССР по примеру Ленина в Разливе был занят совместно со своей выдающейся женой Раисой Максимовной созданием основополагающего печатного труда, надеясь с его помощью сохранить целостность вверенного ему Союза.

Странно, но союзные республики, не понимая важности такой работы, активно образовывали собственное управление, включая армию, правительственный аппарат, банковскую систему и другие самостоятельные структуры, которые неминуемо должны были уничтожить сам объект исследования союзного президента и его окружения.

Ельцин, получив неограниченные полномочия президента и премьер-министра РСФСР, тоже писал книгу, хотя устно высказывать заложенные в ней мысли не мог и потому отменил свой доклад на сессии Верховного Совета. Он, опираясь на огромный опыт прорабской работы на советских стройках, пытался формировать заведомо неформируемое, а цензурно объяснить, как это делать, был не в состоянии. Строительный способ — «слой мата — слой бетона» — не работал.

Все понимали одно: великая держава перестает существовать и распадается на отдельные беспомощные государства, разрываемые внутренними противоречиями во всех областях жизни. Никто не знал, хорошо это или плохо, общественное мнение по этому поводу разделилось. Вообще понятия «хорошо», «плохо», «полезно», «вредно» непрерывно подменяли друг друга. Все стало относительным. Даже когда Россия потеряла Крым, многие восприняли эту трагедию как позитивное проявление новых для страны свобод.

Приехав из Африки, Родик первое время активно поглощал информацию, но мозг его, привыкший к логическому мышлению и однозначным формулировкам, вскоре заблокировал даже примитивный анализ, что исключило какое-либо участие в происходящих событиях даже на уровне бытового обсуждения будущего. Газет он не читал, а вечерние информационные программы проходили перед его взором как привычный калейдоскоп, не затрагивающий мыслительного процесса. Впрочем, и многие другие действия и события, составляющие быт Родика, стали интересовать его в меньшей степени. Однако даже если бы обстановка в обществе была идеальной и логичной, реакция его изменилась бы не сильно. Так случалось всегда, когда появлялась Цель. Противодействовать движению к Цели Родик не умел, а обращаться к психотерапевтам, относящим такие реакции к трудоголизму и старающимся с этим бороться, было не принято.

Родик, впадая в такое состояние, продолжал выполнять свойственные ему действия — от повседневных обязанностей до развлечений и хобби. Однако делал он это без участия мозга — на одних только эмоциях и рефлексах. Мыслительный аппарат был занят лишь стремлением к Цели и переставал обращать внимание на очень важные, но не относящиеся непосредственно к главному делу события. Это не раз приводило Родика к большим проблемам. Часто даже получалось так, что Цель достигалась, а эффект от этого терялся в ворохе накопленных за это время неурядиц.

В такие периоды мозг Родика непрерывно выдавал ответы на вопрос «Как делать?». Причем ответы эти были в большинстве своем безошибочными. Просыпаясь, Родик уже был переполнен ими, весь день проходил в их реализации, а во сне мозг формировал новые. Эта цепочка поглощала всю энергию мозга и не разрывалась ни на минуту, иногда подавляя эмоциональную сферу. Как-то Родик, находясь в таком положении в связи с работой над докторской диссертацией, присутствовал в крематории на похоронах достаточно близкого человека. В самый разгар траурной церемонии мозг, несмотря на то что его хозяин осознавал кощунственность подобного поведения, проанализировал конструкцию подачи фоба и выдал давно искомое решение проблемы перемещения источника излучения к месту эксперимента…

Вот в таком фудоголическом состоянии Родик пребывал уже несколько месяцев. Цель на этот раз была самой крупной в его жизни — бизнес-план предусматривал почти два миллиона долларов затрат и шесть с лишним миллионов долларов чистой годовой прибыли. До февраля девяносто второго года совместно с Академией наук, под руководством известного геммолога профессора Сировича, они должны были провести работы в районах Умба и Мерелани с целью оконтурирования горных участков для добычи минералов. Боря, получив из Танзании наконец созревший кардамон, произвел пробную сушку. Лабораторные исследования соответствующих характеристик свидетельствовали о том, что изготовлен зеленый кардамон с выходом не менее восьмидесяти процентов от объема собранного. Даже если при переходе к промышленному производству выход уменьшится в два раза, экономика получалась фантастической. Поэтому приняли решение о срочном создании промышленной установки, основные детали которой, затормозив выпуск терраблоковых прессов, произвели в рекордно короткие сроки. В Тангу ушло несколько морских контейнеров с деталями сушилки, горным инструментом, мотоциклом «Урал», кондиционерами, грохотом, отсадочными машинами, холодильниками, походными кроватями, палатками, тентами, электростанцией и множеством другого мелкого и крупного оборудования, перечень которого с фудом умещался на семнадцати страницах. Боря со своими сотрудниками находился в Танге. По плану, они должны были запустить производство к Новому году и не позднее января выдать первую партию кардамона, урожай которого обещали собрать в достаточном количестве в связи с благоприятными погодными условиями.

С финансами все складывалось нормально. Григорий Михайлович возвратил требуемые оборотные средства, которых суммарно с прибылью от производств хватало на все. Деньги из Внешэкономбанка без видимых проблем перевели в Дар-эс-Салам на расчетный счет уже зарегистрированного в Танзании совместного предприятия, без осложнений прошедшего все стадии натурализации в союзном МИДе. Родик расходовал эти средства очень экономно, стараясь прибегать к ним только в случаях крайней необходимости и лишь для ремонтно-строительных задач, которые после долгих споров с мистером Мбаго взял на себя. Ему хотелось иметь резерв на случай непредвиденных трат при запланированных на начало следующего года геолого-разведочных и производственных работах. Мелкие направления, проводимые в Солнечногорске еще со времен НТТМ, Родик сразу после приезда из Танзании закрыл, хотя это вызвало ряд экономических претензий как со стороны работников, так и со стороны контрагентов. По производству сетки рабица он удовлетворил их, подарив коллективу все оборудование и запасы сырья, включая хранящиеся на складе термопластавтоматы, фрезерные станки и комплект приспособлений для изготовления гвоздей, купленный по случаю еще несколько лет назад. Другие претензии уже он сам имел к контрагентам, не желающим возвращать полученные предоплаты. Пришлось брать на работу юриста, который активно занялся арбитражными исками. Действия по ним Родик контролировал больше из любопытства, стараясь постичь азы юриспруденции.