Макс Нарышкин - ИМ ХОчется этого всегда
Не убивают бизнесменов — убивают «крыс» и предателей…
Я так трезво рассуждаю, потому что в моей голове свербит мысль, что, быть может, напрасно я вот так без охраны… Но потом снова вспоминаю бессмертных Баффетта с Абрамовичем и начинаю думать о текущих делах.
Суть этих дел мне понятна лишь отчасти, и то благодаря Старику. В момент досмотра тела Коломийца я не нашел флэшки, хотя рассчитывал. То есть она была у него украдена?
Не знаю, украдена или нет, но нашлась она спустя месяц после того, как была объявлена похищенной, и спустя сутки после того, как ее хозяина прирезали, за телевизором.
Как мне это понять, если теперь я точно знаю, что информация на ней давно потеряла оперативное значение для любого из моих конкурентов? В течение месяца за телевизор в холле был сброшен такой объем тщательно охраняемых мною данных, что теперь, в мае, жалкая статистика за март вряд ли кого может заинтересовать.
Старик советует срочно взять под контроль дела и начать контригру. Это хороший совет. Осталось только вычислить, на кого я могу положиться, если все, кого я знаю, уже придумывают дома, в кругу семьи, как будут тратить не шесть тысяч долларов, а восемь.
Коломиец, Коломиец… Зачем ты сдал Гроссу тему с плазмой?
Чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность в том, что за десять минут до смерти Саша находился в состоянии растерянности. Ему срочно нужно было сдать сговор, и он сделал это в глупом разговоре на лестнице. Он чего-то боялся и поэтому завел об этом разговор не в «Сахаре», за «Миллером», что выглядело бы разумнее, а сумбурно, на лестнице, ни с того ни с сего. Ждал смерти?
Вряд ли, потому что если бы он ее чувствовал, он пошел бы ко мне. Когда человек чувствует смерть, он идет на крайние меры. В эти минуты ему безразлично, что о нем подумают. Однако Коломиец помнил, к чему привела его мелкая интрижка с Факиным, и боялся снова выглядеть идиотом. Сначала флэшка, а теперь, Лисин, получи еще более навороченную историю… А если Лисин просто тупо психанет и вышвырнет Коломийца вон? Во-о-т… В этом-то и дело. Бойся Саша смерти, предчувствуй ее, ему по хер была бы мнительность или боязнь потери работы!
Но опасность какую-то он чуял. В противном случае нашел бы более разумный носитель информации, чем Гросс. Или ситуация дошла уже до ручки и ему просто некому было довериться, кроме как Гроссу?
Как хочешь, так и понимай это, Лисин…
Остановившись у незнакомого мне кафе, название которого я поленился прочесть, я сел за столик и стал крутить в руках ключи от машины. Подошел официант с меню, я отложил его в сторону и, несмотря на то, что меня давило желание заказать кружку ледяного пива, попросил чаю. Хватит пить, черт возьми…
Набрав номер, я прижал трубку к уху и попросил своего приятеля, который работает управленцем в компании сотовой связи, сделать мне распечатку последних десяти номеров, которые набирал на своем телефоне Коломиец.
— Сбрось мне номера на сотовый, а распечатку пошли на мой домашний адрес простым письмом.
Конечно, какое-то время мы потратили на пустую болтовню. Кого… сколько раз… где… обыграли в футбол. Мы вместе учились в универе, но не поэтому друзья, а потому, что я всю живность его знакомых потчую со стола своей компании. В обратку он сделал мне хороший жест по своим силам. У меня корпоративный тариф. Мои люди болтают по мобильникам за 1 цент в минуту. Еще один бонус, который ублюдкам показался недостаточно утешительным…
Ровно через восемь минут, когда я допил чай и попросил еще, моя трубка пискнула и на «морде» появилась иконка сообщения.
Десять номеров, пять из которых были городскими, значились последними среди тех, которые набирал Коломиец перед смертью. Пять последних и были городскими. Я быстро просмотрел предложенный список. Сотовые — Гудасов, Лукин и еще трое из «Глобал». Городские — один домашний Коломийца, второй — тоже домашний Коломийца… Такое впечатление, что за полчаса до гибели он никак не мог расстаться с домом. Третий номер — снова его домашний.
Четвертый…
И, наконец, последний. Чтобы проверить, не станет ли кто свидетелем моего изумления, я диковато осмотрелся. Всем было на меня наплевать.
Я еще раз просмотрел время звонков.
Это невероятно. Компания моего приятеля стала совершать ошибки? Или нарочно приписывает клиентам лишние звоночки, чтобы снимать с говна сметану?
Иначе подумать невозможно, поскольку звонил Коломиец два последних раза вечером дня, в обед которого его убили. То есть спустя семь или восемь часов после того, как его убили, Коломиец вспомнил, что не доделал на этом свете кое-какие дела, попросил патологоанатома придержать свой скальпель, нашел свою трубку и дважды, с промежутком в двенадцать минут, позвонил.
Я только так это могу представить.
Немного подумав, я набрал номер, который значился в двух последних строчках списка.
— Офис Рональда Гейфингера.
Ничего себе…
— Не могли бы вы меня соединить с ним… мисс?
— Как вас представить?
— Представьте, что я высокий загорелый мужчина, светловолосый, голубоглазый, с хорошо прокачанной мускулатурой, в узких плавках.
— Здесь работают серьезные люди, мистер.
— Георгий Бедоносцев. Бе-до-нос-цев.
— По какому вы вопросу?
— Детка, да какая тебе-то, на хер, разница?
По голосу моему должна была понять, что если положить трубку, то я приеду лично. И первым, с кем познакомлюсь, будет опять она. Поскольку изначально известно, что ей действительно нет никакой разницы, по какому я вопросу, она что-то включила, и я стал слушать музыку. Организаторы «ресепшн» почему-то уверены в том, что абоненту приятнее слушать музыку, чем гудки. Кто-то из дерьмовых психологов им сказал, что так устраняются негативные настроения в предстоящем разговоре. Я же, к примеру, когда слышу эти утробные напевы, убежден в том, что звучат они, чтобы я не слышал, как эти сучки в приемной договариваются с боссами о занятости последних, и от этого мои негативные настроения только набирают силу.
Однако на этот раз мои мрачные подозрения не оправдались.
— Рональд Гейфингер, слушаю вас.
— Здравствуйте, Рональд. Меня зовут Георгий Бедоносцев. Очень рад познакомиться, Рональд.
По секундному замешательству я понимаю, что Гейфингер соображает, как ему побыстрее избавиться от секретарши. Эта дрянь, по всей видимости, дерзит серьезным людям, из-за чего сама нарывается на неприятности и потом отравляет жизнь боссу жалобами. Ему доложили о каком-то хаме, а он разговаривает с вежливым мужчиной с приятным баритоном.
— Добрый день, Георгий. Чем могу быть вам полезен?
Он ждет от меня серьезного разговора, а у меня не получается его начать. В похмелье я очень зануден и больше думаю не о существе, а о частностях. Я, к примеру, уже рассуждаю о том, что знаю, почему Рональд работает не в Америке, где ему, казалось бы, самое место, а в России. Я объясняю это тем, что с фамилией Гейфингер в Штатах ему успех не гарантирован. Американцы очень честолюбивые люди, и менять фамилии, как русские, то есть оскорблять род, у них не принято. У них ни один не сменит фамилию Смит на Буш только потому, что ему мил последний. У нас забыть своих предков и назваться Путиным ничего не стоит. Госпошлина в ЗАГС до смеха мала. Но если Гейфингеру не менять фамилию, тогда приходится выбирать, где жить, поскольку, к примеру, Факин по сравнению с Гейфингером — это детский лепет. Если с Факиным все понятно, то Гейфингер — это «Палец Педика», или «Педиков Палец», если я хорошо помню английский.
— Рональд… Рональд, я Георгий Бедоносцев.
— Я знаю. Вы уже об этом говорили.
— Я работаю в компании «Глобал»… — признаться, что говорить дальше, я не знал. Мне очень хотелось, чтобы Гейфингер мне помог в этом.
— Как вы сказали? Значит, вы говорите, что в компании «Глобал»?
— Именно так.
— По-моему, мы с вами уже все обговорили.
— Я, кажется, с вами еще не разговаривал, Рональд…
Он тяжко вздохнул. Этот разговор был ему в тягость. Я так дышу, когда меня донимают маразмами.
— Какая разница, вы или кто-то из вас. Я объявил свое решение и не отступлю от него. Я получил гонорар, выполнил работу, и мы разошлись, как в море корабли. Но я выполню работу никак не раньше того, как получу гонорар. Это мой принцип работы. Поэтому, если у вас ко мне есть еще что-то, нужно платить.
Я занервничал:
— А кто еще вам звонил?
— Ваши партнеры, я так понимаю, кто же еще.
— Партнеры? А кто именно? Когда они вам звонили?
— У нас странный разговор получается, господин Бедоносцев… Вчера вечером один звонил. Можно даже сказать, уже ночью… А у вас какие полномочия? — с запоздалой подозрительностью вдруг спросил он.
— А как он назвался?
— Дайте вспомнить… Украинская фамилия такая… Так вы от кого выступаете, Георгий?
