Анатолий КУРЧАТКИН - ЦУНАМИ
Тони, не понимая их русской речи, переводил взгляд с одного на другого, его рафинадные зубы все так же сверкали в улыбке.
Почему у него такие неестественно белые зубы? — еще один вопрос крутился в голове Рада, но это уже было совершенно досужее любопытство, и он похоронил свой вопрос в себе.
Ему стало ясно, что рафинадные зубы — не генетическая особенность тайцев, когда лимузиноподобная черная «тойота» Тони, приняв их в себя на обитые тисненой вишневой кожей сиденья, покатила по шоссе в сторону города. «Лазерное выбеливание зубов», — кричали на английском рекламные щиты вдоль дороги, демонстрируя мужские и женские рты, раскрытые в сияющей улыбке. Надо полагать, отдраенные до снеговой белизны зубы были таким же кодом, как бритая голова в России, свидетельствуя о состоявшейся жизни.
— Наш водитель бизнесмен? — прибегнув к эзоповому языку, чтобы не называть Тони по имени, спросил Рад, наклоняясь к переднему сиденью рядом с водительским местом, где сидел Дрон.
Дрон оживленно заворочался на сиденье и развернулся к Раду лицом.
— Он понтярщик, — весело сказал Дрон. — Ему не по карману ни такая машина, ни квартира, в которой он живет. Пускает, гад, пыль в глаза девочкам. Ходок — страшно сказать!
— Ладно тебе, — осадила его Нелли. Дрон сел вперед, и ей пришлось — вместе с Радом, на заднее сиденье. — Не наговаривай на человека. Откуда ты знаешь?
— Знаю, знаю, — со смешком отозвался Дрон. — Страшный ходок!
— Ну в Таиланде — это, по-моему, небольшой грех, — сказала Нелли.
— А кто говорит, что грех? Никто не говорит.
— Так кто же он, если не бизнесмен? — перебил их пикировку Рад. — На какие деньги он так понтярит?
— Он менеджер спортивного клуба в одном из бангкокских отелей, — ответил наконец Дрон. — Крупном отеле. Но всего лишь менеджер. А корчит из себя крутого. Получает в год около двенадцати тысяч долларов, большие, конечно, для тайца деньги, но старается сделать вид, что сто двадцать. Пускает, гад, пыль в глаза девочкам!
— Менеджер спортивного клуба, — протянул Рад — Надо же. Можно сказать, коллега.
— А, да! — воскликнул Дрон. — Ты же писал, у тебя было какое-то спортивное заведение. Тренажерный зал, типа того?
— Точно, — подтвердил Рад.
— Ну поговорим, поговорим еще, — сказал Дрон, вновь заворочавшись на сиденье и садясь лицом к движению. — Твой коллега, — обращаясь к Тони, бросил он по-английски, указывая большим пальцем назад, на Рада. — Хозяин спортивного клуба.
— О! — радостно вскинулся Тони, на мгновение отрывая глаза от дороги и оглядываясь на Рада, будто до этого, хотя и знакомились, не разглядел его и вот теперь самое время исправить свою промашку. — Счастлив буду обменяться опытом.
Едва ли моим опытом стоит обмениваться, прозвучало внутри Рада. Но вслух он ответил:
— Со всем моим удовольствием.
— Коллега! Коллега! Надо же! — снова вскинулся Тони, ударяя ладонями по рулю. В его эмоциональности было что-то детское — во всяком случае, на взгляд Рада.
— Мы с Дроном не решаемся водить машину в странах с левосторонним движением. — Нелли уловила, что согласие Рада поделиться опытом лишено всякого энтузиазма. И, надо думать, решила оправдаться за появление Тони. — Обычно мы, куда приезжаем, берем напрокат машину. Но в Таиланде же левостороннее движение, заметил? А брать такси — неизвестно сколько можно простоять, не меньше, чем в Москве в Шереметьеве.
Рад оставил ее слова о такси и Шереметьеве без внимания. Тем более что он совершенно ничего не имел против Тони.
— Левостороннее движение? — переспросил он. Чего-чего, а этого он как раз не заметил. Обратил внимание на правосторонний руль, но и не больше того. У «сузуки» Жени-Джени тоже был правосторонний руль.
— А ты что, не видел, что левостороннее? — повернулся к нему в профиль Дрон.
— Теперь вижу, — сказал Рад.
Собственно, он видел и до этого, но осознал только сейчас. И рекламные щиты с призывом выбеливать лазером зубы, и дорожные знаки — все подобием зеркального отражения проносилось с левой стороны дороги, а встречные машины профуркивали справа, но он, видя это, словно бы и не видел.
— Нет, my dear, шпион из тебя никакой, — сказал Дрон, все так же сидя к нему в профиль.
— Да я в них и не стремлюсь, — ответил Рад.
— Как это нет?! — с интонацией глубокой обиды возопил Дрон.
— А с чего ты взял, что у меня такое желание?
— Агентура донесла.
Агентура, надо полагать, донесла не о чем другом, как об их разговоре с бывшим сокурсником во дворе его загородного дома за расчисткой снега на второй день Нового года. И была эта агентура, со всей несомненностью, Женей-Джени. Которую посвятила в произошедший разговор жена его бывшего сокурсника Пол-Полина.
— Ну мало ли что тебе донесла агентура, — отбился Рад.
— Ну поговорим, поговорим еще, — вновь произнес Дрон, и Рад снова увидел его свеже — и хорошо подстриженный затылок.
Нелли, переуступив инициативу разговора Дрону, больше не вмешивалась в него, сидела, молча смотрела в окно «тойоты» со своей стороны и, когда их треп с Дроном прекратился, не стала подхватывать оборвавшейся нити.
За окном вдоль дороги тянулись, лепясь одна к другой, одно — и двухэтажные бетонные постройки с плоскими крышами, с низкими широкими окнами на плоских стенах, с глубокими террасами на втором этаже, производственного, жилого, торгового, гаражного вида — все вперемешку. Сидели у поставленных наклонно ярких цветных лотков торговцы фруктами, стояли за двухколесными тележками, тесно забитыми переполненными поддонами, торговцы готовой едой. Бетон построек около крыш был в жирных черных наплывах грибка. Перечеркивая собой вид теснившихся у дороги строений, над дорогой от столба к столбу нескончаемыми черными змеями бежали многоярусные жилы кабелей и проводов. Время от времени в ряду строений возникал разрыв, открывалось свободное, незастроенное зеленое пространство, в кипении кустарника, с одиноко стоявшими раскидистыми лиственными деревьями, войлочноствольными пальмами, но пальмы были настолько естественны для этого пейзажа, что ничуть не впечатляли. Как если бы то были какие-нибудь липы или березы.
— А в России сейчас холодно? — неожиданно спросил Тони.
Рад оторвался от пейзажа за окном и посмотрел на Тони. По звуку его голоса, явно направленного назад, он предположил, что вопрос Тони адресован ему.
Так оно и было: Тони вел машину вполоборота, следя за дорогой одним глазом, а другим одновременно пытался захватить в поле зрения Рада.
— Десять градусов ниже нуля, — сказал Рад.
— Десять градусов ниже нуля? — эхом повторил Тони. Он быстро глянул на приборную доску, и снова один его глаз оказался обращен к Раду. — У меня здесь в машине сейчас семнадцать градусов выше нуля. Совсем не жарко. На двадцать семь градусов, значит, ниже! Ужасный холод.
И Дрон, и Нелли, и сам Рад — все в машине засмеялись.
— Нет, это еще не ужасный холод, — сказал Рад.
— Не ужасный? А какой тогда в России считается ужасный?
— Ну когда под тридцать. За тридцать. А есть места — если под сорок или даже больше.
— О! — воскликнул Тони, оборачиваясь к Раду затылком. Он это сделал с такой резкостью, словно Рад обидел его своим сообщением. — Под сорок! Даже больше! Это немыслимо.
— Понимаешь его нормально? — наклоняясь к Раду, спросила Нелли, все продолжая посмеиваться.
Певучий английский Тони и в самом деле был труден для Рада. Приходилось вслушиваться буквально в каждое слово и, чтоб уловить значение, еще повторять его про себя. Однако он отозвался:
— Нормально. Понимаю. Даже то, о чем не сказано. Он не видел тут проблемы. Ну если что-то и не поймет. Главное, чтобы они поняли друг друга с Дроном.
Смех, легкими серебряными шарами затухающе перекатывавшийся в Неллином горле, заново расцвел частым колокольчатым перезвоном.
— Даже то, о чем не сказано? — повторила она сквозь этот серебряный перезвон. — Едва ли. Знаешь, почему он спрашивал о погоде?
— Он выдает замуж сестру, — повернулся к ним с переднего сиденья Дрон. — У него четверо сестер, и все пристроены, а одна недавно овдовела. У него есть на примете швейцарец, но того еще нужно зазвать в Таиланд. А ты уже здесь.
— Он непременно хочет выдать ее замуж за иностранца, — торопливо перехватила Нелли инициативу повествования. — Все другие сестры замужем за иностранцами, и все живут себе и живут, а этот был таец — и вот такая неудача.
— Невеста — прелесть, двадцать шесть лет, и красавица — обалдеть. — Дрон не позволил Нелли взять инициативу в свои руки. Рассказ о сестре Тони доставлял ему слишком большое удовольствие, чтобы отказать себе в нем. — Такая выразительность черт, такая лепка скул, губ — полный отпад. Только что ее видели — вот, в деревне. Навещали с Тони его родителей. Сельская учительница. А?! Роскошно.
