Чарльз Сноу - Пора надежд
Всю эту зиму, сидя в канцелярии и глядя вниз, на мрачную Баулинг-Грин-стрит, я злился на себя за то, что медлю принять помощь Джорджа. Дорогой ценой расплачивался я за свое самолюбие. Вскоре я уже готов был смирить свою гордость, извиниться перед Джорджем и попросить у него совета. К такому решению я пришел в самом начале 1924 года, месяца через два после первой неудачной попытки Джорджа помочь мне. Но я был избавлен от тяжелой необходимости идти на попятный. К тому времени Джордж «разобрался в своей ошибке» и решил, что должен вмешаться: хватит мне дурака валять и попусту тратить время. Однажды вечером он сам заговорил об этом. Сухим, официальным тоном, к которому он обычно прибегал, когда не хотел показать своего участия или волнения, он сказал:
— Предлагаю пойти ко мне. Я хочу высказать некоторые соображения по поводу твоего будущего. У меня нет уверенности, что я поступаю правильно, отстраняясь от вмешательства в твою жизнь. Словом, у меня есть кое-какие предложения.
На этот раз я с готовностью последовал за ним.
О своих «предложениях» он не обмолвился ни словом, пока мы не дошли до его квартиры и не устроились в креслах возле камина. Человек порывистый и горячий, он порою удивлял всех своим педантизмом и церемонностью, ведя себя так, будто выполняет тонкое дипломатическое поручение. В тот вечер ему удалось упросить свою квартирную хозяйку приготовить нам чай — упросить, потому что эта сварливая женщина обычно ничего для него не делала. Обстановка его комнаты напоминала жилище мастерового; Джорджу принадлежали здесь только трубки, коробка с табаком, несколько книг, документы, принесенные из конторы, и две-три пачки писчей бумаги.
Когда мы напились чаю, Джордж решил, что наступил подходящий момент для разговора.
— Итак, — начал он твердо, хотя и не без смущения, — мы будем исходить из того, что у тебя, есть наследство. Думаю, что если бы за это время положение вещей существенно изменилось, ты поставил бы меня в известность.
Прошло немало времени, прежде чем завещание тети Зеи было признано законным, и я не раз вынужден был вспоминать о том, с какою проницательностью предвидела мама злобные козни дяди Вилла. Как бы то ни было, но за несколько недель до того я все же получил причитавшиеся мне триста фунтов.
— Конечно, я поставил бы тебя в известность, — заверил я. — Деньги у меня в целости и сохранности.
— Если не ошибаюсь, триста фунтов? — спросил Джордж без всякой, впрочем, необходимости, так как память у него была превосходная.
— За вычетом того, что я должен тебе, — ответил я.
— Ну, это можно не считать, — заявил Джордж впервые за этот вечер задушевным, веселым тоном. К деньгам он относился легко, любил сорить ими и, как человек отзывчивый, щедро делился с друзьями тем, что имел. Получив в конце месяца жалованье, он неизменно осведомлялся, не нужно ли мне взаймы фунт или два. — Ни в коем случае! — продолжал он. — Итак, будем исходить из того, что у тебя есть триста фунтов. И ты должен потратить их на то, чтобы приобрести какую-то профессию. Только это по-настоящему важно, все остальное ерунда.
— А я и не собираюсь возражать, — улыбнулся я.
Меня охватило радостное возбуждение, я был как на иголках.
— Прекрасно, — сказал Джордж. — Я уверен, что тебе уже давали советы, тем не менее, если ты, конечно, не возражаешь, я тоже хочу высказать свои соображения.
— Если б я получил какие-то советы, я бы уже давно что-то предпринял! Ты и представить себе не можешь, что для меня значило знакомство с тобой, — порывисто воскликнул я, дав волю своим чувствам и в то же время подсознательно желая сказать Джорджу нечто приятное.
— Ну уж, не знаю, — буркнул Джордж и поспешно продолжал: — Думаю, что ничего другого, кроме того, что я собираюсь тебе предложить, не изобретешь. Во-первых, тебе необходимо приобрести профессию. Во-вторых, по твоим словам, у тебя нет никаких стоящих связей. В-третьих, у меня, естественно, тоже нет влиятельных знакомых. За одним весьма существенным исключением, и этим исключением является Мартино! А это значит, что ты можешь приобрести мою профессию и попасть в нашу контору. В-четвертых, из тебя, несомненно, выйдет неплохой стряпчий — гораздо лучше большинства этих пустозвонов и снобов, которые только позорят профессию, являющуюся, по-моему, вполне благопристойной. Смею тебя заверить, что, судя по моим наблюдениям, ты умеешь работать и экзамены сдашь без труда, если, конечно, будешь следовать испытанному мною правилу и работать, раз уж так надо. Если каждый вечер, прежде чем пойти выпить, ты сначала поработаешь часа три, тебе не страшны будут никакие экзамены. В-пятых, трехсот фунтов вполне достаточно, чтобы заплатить за обучение, если Мартино не сможет принять тебя бесплатно. Я не очень осведомлен относительно других профессий, но думаю, что при изучении любой иной ты столкнешься с серьезными финансовыми трудностями. В-шестых, Мартино, пожалуй, согласится взять тебя на практику в нашу контору, что было бы весьма удобно для всех заинтересованных лиц. — Джордж с блаженным видом откинулся на спинку кресла. — Боюсь, что у тебя нет иного выхода, — сказал он, чрезвычайно довольный собой. — Все говорит за то, что придется тебе проходить практику в доброй старой фирме «Иден и Мартино». Советую на прощанье дать твоему зловредному Визи здоровенного пинка и своевременно договориться о том, чтобы уже с весны приступить к ученью. Вот что я предлагаю. — Он вызывающе посмотрел на меня. — Хотелось бы знать, что ты можешь против этого возразить.
— А сколько на это потребуется времени? И денег?
Джордж ответил с точностью автомата. Никто так не знал всяких правил, как он.
— Если возникнут трудности с деньгами, считай меня своим банкиром, — сказал Джордж. — Не думаю, чтобы тебе понадобилось больше ста фунтов сверх твоих трехсот. Так или иначе, но деньги придется изыскать. Сумма это незначительная, и она никоим образом не должна повлиять на твое решение.
Я попытался что-то сказать, но Джордж не дал мне рта раскрыть.
— Считаю вопрос решенным! — рявкнул он.
Но я так не считал. Я был тронут и взволнован, сердце у меня гулко колотилось — меня всегда глубоко трогало всякое проявление доброты. Очень трудно остаться равнодушным, когда чужой человек приходит тебе на помощь. А кроме того, мне понравился и план Джорджа. Все-таки это был выход из положения, притом по сравнению с бессмысленным, подневольным прозябанием в отделе просвещения довольно неплохой. Лестные слова Джорджа преисполняли меня уверенности в своих силах: я уже не сомневался что из меня выйдет толковый стряпчий. «Все лучше, чем ничего» — сказала бы мама, и, растроганный дружеским участием Джорджа, уже горя нетерпением поскорее сделать решительный шаг, я на минуту представил себе, как обрадовалась бы она, если бы я принял предложение Джорджа, стал стряпчим, поселился в каком-нибудь провинциальном городке и, начав недурно зарабатывать, достиг блеске и славы маминого дяди Вигмора, у которого она гостила девочкой.
Я расчувствовался, размяк. В воздухе плавал дым от трубки Джорджа, и голова у меня слегка кружилась. Я смотрел сквозь этот дым на лицо Джорджа, на камин, на диплом в рамке, висевший над этажеркой с безделушками, и они представали передо мной окруженные сияющим ореолом. Впервые — как будто зрение мое вдруг обострилось — я прочел текст диплома и, не удержавшись, расхохотался. Джордж удивленно посмотрел на меня, затем, проследив за направлением моего пальца, вгляделся в текст и в свою очередь расхохотался так, что слезы выступили у него на глазах: диплом, очевидно, принадлежал мужу квартирной хозяйки и был выдан одной из организаций, которые возглавляла тетя Милли, как свидетельство в том, что оный господин в течение десяти лет воздерживался от употребления спиртных напитков.
Однако меня не оставляли сомнения. Я ведь был осмотрительнее и дальновиднее Джорджа, а кроме того, гораздо честолюбивее и азартнее его. И где-то в глубине сознания у меня уже рождалась мысль: «Если делать прыжок, то почему бы не прыгнуть дальше?» Я давно понял, что в житейских делах Джордж не силен. Судьба поставила его на определенное место, и он уже не в состоянии был с него сойти, ибо не обладал инстинктом, который мог бы ему что-то подсказать. Я никогда не забуду вечер нашего знакомства, когда мы бродили с Джорджем по городу и разговаривали. Внезапно мы остановились на темной улице под ярко освещенными окнами клуба, и Джордж принялся осыпать ругательствами его посетителей. Почему-то всегда так получалось, что теплые и уютные местечки в жизни доставались не ему, а другим!
Я с удовольствием принял приглашение Джорджа пойти с ним в ближайшую пятницу на вечер к Мартино.
— Надо же приступать к осуществлению нашего плана, а я считаю, что мы в принципе договорились обо всем, — с довольным видом заметил он.
