Рут Рейчл - Чеснок и сапфиры
Я не думала о «Дюбонне» многие годы, но сейчас я словно почувствовала в зале призрак Макса. Я была благодарна «Мортону» за то, что он вернул мне эти воспоминания. Несколько дней спустя я пошла в ресторан «Питер Лугер» и обнаружила совершенно другую дорогу в прошлое.
Официант прошел по большому помещению ресторана, и разнесся сильный мясной дух. Мне показалось, что я очутилась в магазине Джимми. Запах стейка поразил мое сознание, как звук трубы на открытом воздухе. Он был таким же высоким и чистым, что заставил замолчать все остальные органы чувств. Потом рот наполнился сочной мякотью, вкус был старинным, из раннего детства. Мне показалось, что я слилась с этим ароматом и вкусом и растворилась в них без остатка. Это был великий стейк, тот, который я так долго искала. Я взяла в рот другой кусок, дожевала мясо до кости, вынула мозг из косточки, с особенным удовольствием смаковала нежное мясо между жиром и костью.
К концу обеда я покрылась мясным соком с головы до пят. Меня это не волновало: я обнаружила, что отныне могу возвращаться в прошлое, когда пожелаю. Для этого надо было лишь заказать старомодный стейк.
Поглощение стейка сделало меня счастливой Во всяком случае, такого подъема я не припомню с тех пор, как мы переехали в Нью-Йорк. Однако «зеленушки» все испортили, и прошло немало времени, прежде чем я написала статью о другом мясном ресторане. Время от времени я брала в «Пальму» Ники, чтобы он полакомился своим любимым картофельным пирогом. Сама бегала за прошлым в «Питер Лугер», но об этом никому не рассказывала. Лишь спустя несколько лет, когда корреспондент спросил, где я трачу собственные деньги, я подумала, что «Питер Лугер» заслуживает большой статьи. Этому ресторану я, разумеется, присвоила три звезды.
Это стало моим очередным промахом. Я не знала, что, по мнению Брайана Миллера, этот ресторан заслуживает не более одной звезды. Поклонники Брайана восприняли мою статью как еще одно доказательство моей профессиональной непригодности и написали об этом в редакцию.
Я ничего не имела против, полемика для критика — то, что надо. Я не знала, что проблемы со стейками для меня еще не закончились.
Начальник жестом пригласил меня в свой кабинет. Деятельность Джона Монторио называлась «стилистический редактор», однако его манера решительно отличалась от той, что была свойственна «Таймс». Стремительный, шумный и очень умный, он был сыном каменщика и создавал вокруг себя особое эмоциональное поле, занимающее пространство, отличное от того, которое газета позволяла своим редакторам. Он был забавным, любил посплетничать, носился по помещению вызывая беспорядок и разрушения на всех столах, и не скрывал того, что прошел трудный путь наверх. Его редакторский нюх был безупречен, но, похоже, большую часть времени он изыскивал пути карьерного роста. Сейчас он взглянул мне прямо в глаза и сказал:
— Вы делаете мою жизнь несчастной.
— Это как же? — спросила я.
Он провел рукой по голове, а я в который раз — как и остальные наши сотрудники — подумала, не носит ли он парик.
Монторио последний раз дернул себя за волосы и сказал.
— В прошлом году я ходил на ленч с одним крупным деятелем в области рекламы. Хотел объяснить ему, почему вы никогда не пишете о стейках в его ресторанах. Ну да ладно, в этом отношении у меня к вам претензий нет. Я хочу сказать о другом: вы пять лет работаете без единого опровержения и вдруг совершаете ошибку, когда пишете о «Спарксе».
— О, — сказала я, начиная догадываться.
— Не самое лучшее место для ошибок! — воскликнул он.
— Прошу прощения, — сказала я, чувствуя легкую тошноту.
«Зеленушки» — это плохо, а опровержения — еще хуже.
— Причем дело было вовсе не в еде! — распалился он. — А в искусстве.
— Прошу прощения, — повторила я.
— Зачем критиковать искусство, если вы в нем ничего не понимаете!
— А вы видели картины, которые они у себя повесили? — спросила я, стараясь заставить Джона улыбнуться.
Но он был не в настроении.
— Вы могли бы назвать их уродливыми, — сказал он. — Это просто ваше мнение, и вы имеете на него право. Могли назвать их отвратительными или отталкивающими и даже смехотворными. Но вы не можете называть их псевдоискусством. Это не мнение. Это уже факт.
— Знаю, — сказала я, — но «псевдо» — звучит так эффектно!
Он простонал.
В статье «Дайнерс Джорнал» я написала о расширившем свои площади ресторане «Спаркс»: «Обновленный ресторан выглядит огромным и несколько безвкусным. В убранстве избыток псевдостаринного декора, из-за чего кажется, что дизайнером здесь был Дисней. Не верится, что ресторан стоит в самом сердце Манхэттена».
Владельцы пришли в ярость. Они направили в редакцию заказное письмо, в котором уверяли, что все вещи у них подлинные, что могут предъявить заключения экспертов. Они сказали, что картины принадлежат перу художников гудзонской школы, и их собрание называют одной из лучших коллекций. Они настаивали на том, что их уродливые старые горки сделаны Хорнером, который был не только одним из величайших американских мебельщиков всех времен, но и жителем Нью-Йорка от головы до пят. Они требовали опровержения.
— Я сделаю даже лучше, — пообещала я Джону. — Мне нравится этот ресторан. Они готовят хорошие стейки. Я напишу большую статью.
— Хорошая идея, — одобрил он.
И так, впервые в своей жизни, я пошла в ресторан с заранее подготовленным решением.
Хорошую статью о ресторане «Спаркс» написать было нетрудно. В конце концов, у критиков «Нью-Йорк таймс» он всегда ходил в любимчиках. Они были очарованы его мясными блюдами, замечательными винами и его прошлым. Хотя в пантеоне нью-йоркских мясных ресторанов «Спаркс» и был новичком, но в восемьдесят пятом году он попал в историю: возле его дверей был застрелен глава мафии Пол Кастеллано. Жители Нью-Йорка любят все, что касается мафии, и ресторан мгновенно создал себе репутацию.
— Тебе понравится это место, — пообещала я Ники, когда мы открыли дверь.
Он уже повзрослел, и, чтобы заслужить его одобрение, требовалось нечто большее, чем хэш браун.
— Они там творят чудеса: стаскивают со стола скатерти, не снимая тарелки.
— Да, мне это понравится, — оживился сын.
Но когда мы добрались, до волшебных тарелок, Ники крепко уснул, положив на стол голову. Сорок пять минут мы стояли среди толпы недовольных людей, прежде чем нас наконец-то усадили. Метрдотель гневно взглянул на нас, увидев, что мы привели с собой ребенка, и не проявил к нам никакого сочувствия.
— Это смешно, — сказал Майкл по истечении двадцати минут. — Давай уйдем.
— Не можем, — возразила я. — Я должна написать статью.
— Но я проголодался, — воскликнул он. — Если нас не посадят через пятнадцать минут, то я закажу по телефону пиццу. И ее принесут прямо в ресторан.
— Ты не сделаешь этого, — испугалась я, вспомнив о Джоне. — Пожалуйста, только не это.
К счастью, нас успели посадить раньше. К несчастью, обслуживание оказалось ужасным, стейки еще хуже. А хэш браун оказался таким неудачным, что вогнал Ники в сон. Он проснулся, когда подали тартуфо,[33] попробовал и снова положил голову на стол.
— И ты мне говоришь, — сказал Майкл, вынося на руках спящего сына, — что собираешься написать хорошую статью об уродском ресторане, который плюет на резервирование и подает отвратительную еду?
— Сегодня просто плохой день, — сказала я оптимистически. — У каждого ресторана такое случается. Обычно здесь все гораздо лучше.
— Хорошо, — сказал он, — мы дадим им другой шанс.
Дальше стало еще хуже. Однажды нас посадили рядом с группой пьяных брокеров. В другой раз, когда я пришла туда, заранее заказав столик, увидела, что ресторан закрыт. Я продолжала упорно ходить в «Спаркс». Мясо бывало недожаренным, либо пережаренным, либо к нему подавали слишком много соуса. В конце концов я взяла с собой приятеля-критика, надеясь, что его узнают и подадут хороший стейк. И ему действительно достался хороший, а мне — ужасный. Мы по очереди пробовали и тот и другой и пришли в замешательство от нашего эксперимента.
— Вы же говорили, что вам этот ресторан нравится! — воскликнул Джон, прочитав статью.
— Я и в самом деле так думала, — ответила я, — но дальнейшие исследования доказали, что я ошибалась. Вы ведь не заставите меня играть в поддавки?
— Конечно нет.
Он вздохнул и больше не возвращался к этой теме.
Однако несколько месяцев спустя Джон вызвал меня в кабинет.
— Я только что встречался с владельцем «Спаркса» — сказал он.
— Гм.
— Можете сказать это еще раз. Он заявил — я дословно процитирую его слова: «Закажите позитивную статью и поместите ее на первые страницы вашей чертовой газеты».
