Андрей Рубанов - Готовься к войне
Банкир подумал, что у нее, судя по всему, давно не было мужчины. Может быть, месяц или даже два. Ночью гостья не показалась ему особенно искусной, но очень чувствительной; отзывалась на самые легкие прикосновения длинными стонами и содроганиями.
- А ночь была бурной? - спокойно уточнил он.
- В общем, да, - небрежно ответила Алиса и показала рукой вперед: - Что там?
- Лес. Вокруг всего дома - лес. Настоящий. Я его только слегка окультурил и проложил дорожки. Еще там есть гараж на три машины, домик для гостей и большой сарай для хранения всякого барахла, которое жалко выбрасывать… А подальше еще один сарай, там котельная и электростанция…
- По-моему, я объелась.
- Тогда пройдись.
- Прямо так? В халате?
- Можно и без халата. Лично я гуляю нагишом. Дикий лес, голый человек - очень правильная картина.
- А если кто увидит?
Знаев улыбнулся. Приятно быть гидом в собственном хозяйстве.
- Никто тебя не увидит. И не тронет. Здесь почти пять гектаров. Ты можешь бегать, кричать, стрелять из пистолета. Это тебе не Рублевка, где люди купят пятьдесят соток за бешеные деньги и потом всю жизнь слушают, как соседи за забором блюют, перепив «Хеннесси»… Пять гектаров! А вокруг - стена. И две сигнализации, и видеонаблюдение, и если кто-то решит залезть - через семь минут приезжает вооруженная охрана. Так что снимай халат и гуляй. Почувствуешь себя полубогом…
- Не хочу, - тихо сказала девушка и отвернулась. - Не хочу чувствовать себя полубогом.
- А ты попробуй. Вдруг тебе понравится.
- Вряд ли.
Знаев помолчал. Он понял. Новая подруга боится привыкать к хорошему. Боится именно того, что ей - понравится. Она опасается, что однажды придет срок возвращаться назад. В серую пятиэтажку, где лестницы пропахли кошачьей мочой. Вдруг она возненавидит тогда свой мир? И будет годами видеть во сне особняк банкира и его персональную дубовую рощу, надежно скрытую за высокими стенами.
- Я тебя понимаю, - сказал он. - Сделай вот что: ни о чем не думай. Живи здесь и сейчас.
- Я так не умею.
- А я тебя научу. Это несложно.
Он встал, обошел сидящую гостью, встал за ее спиной и положил ладони ей на плечи; вдруг они показались ему совсем хрупкими, почти игрушечными.
- Надо выбросить из головы ненужные мысли. И пригласить нужные. Только не спеши. А то нужные и ненужные перемешаются… И вступят меж собой в войну. Тут потребуется время. Старайся думать о чем-нибудь постороннем. Вспомни что-то хорошее. Любишь вспоминать хорошее?
- Да.
- Вот и вспомни. Я, например, в таких случаях вспоминаю детство.
- Или молодость, - подсказала девушка, наклоняя голову и коснувшись виском его запястья.
- Нет, молодость я не вспоминаю.
- Почему?
- Как-то не получилось. С молодостью.
- Ой. Шмель…
- Не бойся. Он возьмет немного сахара и улетит.
- А вдруг он укусит?
- Не укусит. Он не человек. Он просто так никого не кусает. Не трогай его, и он не тронет тебя.
- А что значит «не получилось с молодостью»?
- Не получилось, и все, - угрюмо ответил финансист. - Не было ее. Все было, а этого не было. Не помню такого периода, чтоб я беззаботно пил-гулял и развлекался с девчонками. Я жалел времени на веселье. Помнишь старый студенческий гимн? «Гаудеамус»? «Возрадуемся, пока молоды». Я не хотел радоваться. Я хотел готовить себя. Тренировать. Я решил, что радоваться буду потом, когда кем-то стану. Добьюсь своего - и возрадуюсь. Все развлекались - а я упражнялся. На гитаре. По десять часов. За это меня очень уважали. И считали сумасшедшим. Но мне было все равно. Я знал, что всех обставлю. Главное - правильно распорядиться временем. Пять лет, Алиса. По десять часов в день. Без выходных. Четыре года до армии, и еще год - после… Родители, по тем временам, жили неплохо - у меня, любимого единственного сына, была своя комната. Я запирался - и бренчал. Потом понял, что гитара гитарой, а жить на что-то надо. Вагоны разгружал, пластинки продавал. На пластинках кое-что заработал, занял у кого что мог - купил аппарат. Две гитары, усилитель. Фуз. Микрофон. Сколотил команду. Зимой в кабаках лабали, летом - на танцах… Помню, стою однажды, в девяностом году, в августе, на эстраде, весь в поту, ноги не держат, на шее мозоль от ремня, в кистях судороги, пальцы - вообще в мясо… А подо мной толпа, кайфуют-танцуют, пьяные девчонки ноги задирают, портвейн рекой, дым коромыслом… Эх, думаю, вот она - моя жизнь. Они отдыхают - я работаю. Им веселье - мне кровь и труд. Вот такая была молодость.
- А банк? - спросила Алиса.
- Банк? Это было потом. Когда надоело. Когда устал. Когда на танцы стали приезжать другие люди. На машинах. В куртках кожаных. В золотых цепях. И в ресторанах стали заказывать не «Солджер форчун» и не «Йестудэй». А вот это, например, - Знаев прикрыл глаза и надтреснутым баритоном завел:
На Колыме, где тундра и тайга кругом,
Среди замерзших елей и болот
Тебя я встретил
С твоей подругой,
Сидевших у костра вдвоем.
- Сейчас я ее наизусть помню, - грустно хмыкнул он. - Ночью разбуди - спою. От первого слова до последнего. А тогда - не знал. И вот подходят как-то в ресторане… Зубы желтые, сами пьяные. Спой, говорят, такую. Я говорю: не знаю. А они: что же ты тогда тут делаешь, если реальных пацанских песен не исполняешь? Братва башляет - исполняй… В общем, послал я их. И тогда они взяли мою гитару и разбили об мою голову.
- Лихо, - вздохнула рыжая. - И поэтому ты бросил музыку.
- Нет. Не поэтому. Не поэтому! Не потому я бросил, что мне по морде дали. А потому, что будущего для себя не увидел. В музыке. Я же тогда, в девяностом, целую программу выучил. Акустическую. Классику. Гитарные пьесы. Сложные. Паганини, Сарасате… Гендель… Старые приятели по училищу устроили мне прослушивание. У профессора консерватории. Хороший такой дедушка, честный…
- Что он сказал?
- Посоветовал прекратить. А сказал бы: «продолжай, парень, работай, и у тебя все получится» - я б работал… Не спал бы, не ел… Как лошадь бы работал, как зверь… И пусть бы мне хоть каждый день бандиты морду били - мне все равно. Я бы своего добился. Дополз бы. Долез. Зубами прогрыз дорогу. Но профессор не сказал.
Шмель, с грузом сладостей, солидно загудел и снялся.
- Я очень посредственный музыкант, - подытожил банкир. - Средненько звучу. Трудолюбия море, а таланта - на донышке… Есть талант - но мало…
- Больно, - сказала Алиса.
- Что?
- Мне больно. Очень.
Знаев обнаружил, что стискивает плечи девушки мертвой хваткой. Ослабил пальцы и испуганно пробормотал:
- Прости.
- Ничего. Расскажи еще что-нибудь.
- Нет. Так нечестно. Теперь ты расскажи.
- Я не умею.
Банкир рассмеялся и провел пальцами по шее подруги.
- Вот это мне всегда казалось странным. Женщина может часами болтать с приятельницей, а попросишь ее что-нибудь рассказать, - будет мяться и мямлить…
- Хорошо, - согласилась рыжая, - расскажу. Но не сейчас. Давай, показывай свой дом.
- Если честно, показывать особо нечего. Здесь всего три комнаты. Ровно столько, сколько нужно для удобного существования одного человека. Спальню ты видела, подальше - еще два зала. В одном я работаю, в другом - отдыхаю.
- А тот, где гантели и прочие тяжести?
Знаев опять рассмеялся. И тут же подумал, что слишком часто, наверное, смеется сегодня утром: это хорошо или плохо?
- Я так и знал, - сказал он. - Ты меня обманула. Ты уже все изучила.
Рыжая захихикала, совершенно по-девчоночьи. Конечно, изучила, сказал себе банкир. Искала следы предшественниц.
И не нашла.
- Там, где гантели и штанги, - комната отдыха.
- Поднимать штангу - отдых?
- Разумеется.
- А зал, где совсем пусто?
- Это кабинет. Там я работаю.
- Как же, интересно, ты работаешь в абсолютно пустом месте?
- Думаю. Кстати, там кое-что есть. Экран на стене. Компьютер.
- А стол?
- Я не использую столов, стульев и прочих кресел. Я либо стою, либо лежу. Третье положение тела - лишнее.
- А деловые бумаги? Справочники, литература?
- Все это есть в городе. В офисе. И потом, для получения справок и разбора бумаг у меня есть специальные люди. Наемные работники.
- Например, - гордо подсказала Алиса, - я.
- Да. Например, ты.
Рыжая вздохнула:
- Все-таки я не так представляла себе богатую жизнь.
- А как? Золотые унитазы и кокаин?
- Что-то в таком роде.
- Извини. Золотые унитазы - это не мое.
- Ладно, я пошутила. Но все-таки здесь как-то… пусто. Голо. Кругом одни окна. Я чувствую себя как в аквариуме.
- Такая архитектура. Этот дом называется «фахверк». Жилая территория переходит во внешнюю среду, и наоборот. Можно вернуться в комнаты, нажать кнопку, и стекла исчезнут. Мы очутимся прямо в лесу. В спальню будут заходить ежи и запрыгивать белки.
- Здорово, - оценила Алиса. - Но неуютно. Повесил бы какие-нибудь картинки. Коврики бы постелил. На кухне вообще тоска. В посудном шкафу - три блюдечка…
- Зачем мне больше?
