Сергей Довлатов - Речь без повода... или Колонки редактора
Выбрали! Дорвались! Обрели!
Лично я был уверен — вот обрету свободу, первым делом напишу что-то вроде «Гамлета».
И что же? Где наши «Божественные комедии»? Где наши «Братья Карамазовы»? Где, на худой конец, «Севастопольские рассказы»? Где элементарное «Муму»?!
Есть свобода печати. Есть газеты, журналы, издательства. Есть бумага. А шедевров что-то не видно.
Лимонов написал похабную книгу о своей исхудавшей, беспризорной жене. Тарасевич наводнил западную прессу советскими эстрадными репризами. Людмила Штерн с необыкновенным душевным подъемом излагает свою заурядную биографию. Талантливейший Юз Алешковский растворился в безудержном приблатненном наговоре.
О Довлатове и говорить не хочется…
Почему замолчал виртуоз Марамзин? Где умная, благородная проза Игоря Ефимова? Что произошло с Аркадием Львовым?
Читатели, прямо скажем, тоже хороши. Зайдите в «Красное яблоко» на 108 улице. Присмотритесь к окружающим. Рыбы накупили. Сосисок накупили. Польские шоколадно-вафельные торты не оставили без внимания. Рядом пылится забавная книжка Александра Баскова. И стоит-то несчастных четыре доллара. Не покупают! Журнал «Искусство кино» не покупают! Даже про шпионов читать не хотят…
Советский читатель — вот о ком я по-настоящему тоскую.
Два года перед выездом читал я одну нелегальщину. К обычной литературе начисто вкус потерял. Даже Фолкнера не перечитывал. Линда Сноупс, мулы, кукуруза… Замечательно, гениально, но все это так далеко…
Снабжал меня книгами в основном писатель Ефимов. То и дело я звонил ему:
— Можно зайти — долг вернуть?
Наконец, Ефимов рассердился:
— Мне тридцать человек ежедневно звонят, долги возвращают. Меня же из-за вас посадят как ростовщика! Придумайте что-нибудь более оригинальное…
Особенно популярен в Ленинграде «Континент».
Любой культурно-алкогольной идеей готов пренебречь достойный человек ради свежего номера. Хотя бы до утра, хотя бы на час, хотя бы вот тут перелистать…
Спрашивается, где я найду такого читателя?! Разве выдержат мои произведения конкуренцию с осетриной?!
А тиражи? Тысяча — это уже считается неплохо. А когда в Союзе мне понизили тираж до 18 000 экземпляров, я запил от унижения. (Правда, в Союзе книжку так и не издали.)
Короче, обрели свободу. Брели, брели, и обрели!
Поели, оделись, машин накупили…
Что дальше?
Не знаю. Замираю в растерянности и недоумении…
Говорят, в любой статье должно быть позитивное начало. Какой-то жизнеутверждающий штрих. Что бы такое придумать в финале?
Вчера мы дочке сапоги купили. Хорошие такие, долларов за шестьдесят. Дома начали ярлык разглядывать Оказывается — «Сделано в Румынии». Это ж надо! Из тоталитарного мира сапожки!
Короче, отсутствует позитивное начало. И тем более — позитивный конец. Бывает иногда такое настроение перед рассветом…
«Новый американец» № 43, 3–9 декабря 1980 г.КОЛОНКА РЕДАКТОРА
КР ЕЩЕ В РАЗГАРЕ ЗИМЫ…Еще в разгаре зимы, когда газета только создавалась, мы беседовали с одним почтенным и доброжелательным лицом. Лицо сказало:
— Мне искренне жаль вас, ребята. Вы, конечно, очень талантливые. Но вы прогорите через три месяца. У вас мало денег. У вас нет американского опыта… Хотите пари? Через три месяца газета погибнет…
Прошло три месяца. И мы действительно погибли. Сгорели дотла. Сгорели все 24 полосы. Их больше не существует…
Отныне мы выходим на 32 страницах. Сохранив и увеличив все основные разделы. Добавив много нового.
Лицо было абсолютно право. У нас по-прежнему мало денег. Мы лишь приобретаем американский деловой опыт.
И все-таки мы живы. Вернее, рождаемся заново. Более упитанные и крепкие.
Лицо ошиблось. Вернее, чего-то оно просто не могло знать.
Оно не могло знать, что нас поддержат самые уважаемые люди Америки.
Что редакторы крупнейших журналов охотно предоставят нам свои материалы.
Что наши друзья и коллеги захотят работать бесплатно.
Что президент корпорации Боря Меттер окажется начинающей акулой Уолл-стрита.
Что казначей Леша Орлов продемонстрирует задатки Гобсека и Шейлока.
Что замечательные журналисты Петя Вайль, Саша Генис и Алик Гальперин оставят насиженные теплые места и ринутся в опасное плавание на борту «Нового американца»…
У нас еще масса проблем. Мы допускаем ошибки и просчеты. Мы еще не научились пользоваться благами демократии. Мы несем в себе инерцию тоталитарного мышления, ортодоксии, нетерпимости…
Так в силу внутренних противоречий ушел из редакции мой друг, блестящий спортивный комментатор Женя Рубин. Мы надеемся, что он вернется. Предпримем для этого любые усилия…
Повторяю, у нас масса нерешенных вопросов.
Мы остро заинтересованы в рекламе и подписке.
Напоминаем рекламодателям: «Новый американец» распространяется, главным образом, в Нью-Йорке. То есть, среди ваших потенциальных клиентов и заказчиков. Кроме того, «Новый американец» циркулирует в течение недели. А значит, рекламное объявление семикратно тиражируется.
Напоминаем подписчикам: подписываясь на газету, вы экономите несколько долларов. Плюс время, которое здесь стоит денег. Реклама и подписка увеличивают финансовую стабильность «Нового американца».
А ведь это ваша газета, она делается вами и для вас.
«Новый американец», № 14, 16–22 мая 1980 г. КР НАМ ЧАСТО ЗАДАЮТ ВОПРОС…Нам часто задают вопрос:
— Какой национальности ваша газета? Русской, американской или еврейской?
Вопрос довольно сложный. Хотя когда-то, в Союзе, он решался элементарно.
У каждого был паспорт. В нем — пятая графа. И в этой графе недвусмысленно указывалось: русский, еврей или, скажем, — татарин.
Хотя и там бывали затруднения. А если, например, ты — дитя от смешанного брака? Если у тебя мать — русская, отец — скрипач? Или, наоборот, мать еврейка, отец — фрезеровщик?
Я, допустим, был армянином — по матери. Мой друг, Арий Хаймович Лернер, — в русские пробился. Даже не знаю, как ему это удалось. Говорят, теща русская была.
Мой приятель художник Шерман говорил:
— Я наполовину русский, наполовину — украинец, наполовину — поляк и наполовину — еврей…
Вот какой был уникальный человек! Из четырех половин состоял…
В общем, устраивались как могли. Кто в греки шел, кто в турки подавался…
Затем началась эмиграция. И повалил народ обратно, в евреи. Замелькали какие-то бабушки из города Шклова. Какие-то дедушки из Бердянска. Мой знакомый Пономарев специально в Гомель ездил, тетку нанимать… Еврейские женихи и невесты резко подскочили в цене…
Начинающего эмигранта Кунина спросили:
— Ты хоть Жаботинского читал?
— Да вы путаете, — удивился Кунин, — это Юрий Власов книгу написал, а Жаботинский, говорят, и читает с трудом…
И наконец — мы здесь. И кончился весь этот дурацкий балаган.
Да будь ты кем хочешь! Кем себя ощущаешь! Русским, евреем, таджиком!.. Волнистым попугайчиком!..
Теперь о газете.
Мы говорим и пишем на русском языке. Наше духовное отечество — многострадальная русская культура.
И потому мы — РУССКАЯ ГАЗЕТА.
Мы живем в Америке. Благодарны этой стране. Чтим ее законы. И если понадобится, будем воевать за американскую демократию.
И потому мы — АМЕРИКАНСКАЯ ГАЗЕТА.
Мы — третья эмиграция. И читает нас третья эмиграция. Нам близки ее проблемы. Понятны ее настроения. Доступны ее интересы.
И потому мы — ЕВРЕЙСКАЯ ГАЗЕТА.
Вот так обстоят дела.
Кто-то недоволен?
Переживем.
Ведь свободу, кажется, еще не отменили!
«Новый американец», № 16, 30 мая—4 июня 1980 г. КР МЫ ЧАСТО ЗАДАЕМ СЕБЕ ВОПРОС…Мы часто задаем себе вопрос:
— Каков наш гипотетический идеальный читатель? Кто он? Чем занимается? Насколько высок его культурный уровень?
Одни доброжелатели рекомендуют:
— Газета ваша слишком умная. Культура да политика… Пишите больше о спорте… О фудстемпах… О том, где кого зарезали…
Другие, наоборот, советуют:
— Зачем нам спорт? Зачем эти кулинарные рецепты и голливудские сплетни? Пишите больше о духовном, о возвышенном…
Положение наше довольно сложное. И вот почему.
В моем родном Ленинграде издавалось около двухсот газет. Была, например, газета — «За культуру торговли». Или, допустим, — «Мясной гигант». (Орган ленинградского мясокомбината.) Выходила газета «Моряк Балтики». (В которой одно время работал наш президент Борис Меттер.) «Строительный рабочий». (Где начинал Алексей Орлов.) Или — «За кадры верфям». (Где начинал я сам.)
