Джон Бойн - Абсолютист

Я кивнул. Развивать эту тему не очень хотелось, но во мне явно была мазохистская жилка, и я не мог удержаться.

— И он отвечал им взаимностью?

— Иногда. По временам они просто чередой проходили. Невозможно было выйти в лавку без того, чтобы не наткнуться на Уилла под ручку с очередной фифой в лучшем воскресном платье, да еще и с цветами в волосах. Красотка была уверена, что уж она-то его захомутает. Я со счета сбилась, так много их было.

— Он был хорош собой, — заметил я.

— Пожалуй. Я его сестра, мне трудно судить. Почти так же трудно, как и вам, наверное.

— Мне?

— Ну да, вы же мужчина.

— Да.

— Я его дразнила, не без этого, — продолжала она. — Но он как будто вовсе не обращал внимания. Большинство мальчиков наверняка взбесилось бы и запретило бы мне совать нос не в свое дело, но Уилл только смеялся и пожимал плечами. Он говорил, что любит ходить на долгие прогулки, а если какая-нибудь девица хочет составить ему компанию, с какой стати он будет ей мешать? Если честно, мне казалось, что его ни одна из них не интересует по-настоящему. Поэтому его было бесполезно дразнить. Ему было искренне наплевать.

— Но у него же была невеста? — спросил я, хмурясь и ничего не понимая.

— Невеста? — переспросила она, улыбаясь Джейн, которая только что поставила перед нами чайник свежего чаю.

— Да, он однажды упомянул, что у него есть девушка и они помолвлены.

Мэриан застыла — чайник, из которого она разливала чай, завис в воздухе, — и она уставилась на меня:

— Вы уверены?

— Может быть, я что-нибудь перепутал, — нервно предположил я.

Мэриан задумчиво помолчала, глядя в окно.

— А он не сказал, кто именно? — спросила она, опять глядя на меня.

— Боюсь, теперь и не вспомню, — ответил я, хотя имя прочно запечатлелось у меня в памяти. — Кажется, ее звали Энн.

— Энн? — Мэриан задумчиво покачала головой. — Я что-то не припомню никакой Энн. Вы не ошиблись?

— Кажется, нет. Постойте, я перепутал. Элинор. Он сказал, что ее зовут Элинор.

Мэриан посмотрела на меня широко распахнутыми глазами и расхохоталась.

— Элинор? — повторила она. — Неужели Элинор Мартин?

— Фамилию не скажу.

— Но это точно она, больше некому. Ну да, я полагаю, между ним и Элинор что-то было. В какой-то момент. Она была среди тех девиц, что все время на него вешались. Надо думать, она только и мечтала его на себе женить. По правде сказать, — тут Мэриан несколько раз стукнула пальцем по столу, будто вспомнив что-то важное, — именно Элинор Мартин писала ему все эти слюнявые письма.

— Когда мы были там? — удивленно спросил я.

— Ну, может быть, и так, но об этом мне неизвестно. Нет, я имею в виду те невероятные письма, которые она посылала ему домой. Чудовищные надушенные писульки с расплющенными цветами внутри — каждый раз, как Уилл открывал письмо, этот мусор сыпался ему на колени, разлетался по ковру. Я помню, однажды он меня спросил, что они должны означать, а я ответила — ничего, кроме полнейшей глупости Элинор. Потому что — уж поверьте мне, я знаю ее с детства — у этой девицы мозгов не больше, чем у почтовой марки. Я помню, она писала длинные сочинения о природе — весна, возрождение жизни, пушистые крольчата и тому подобная чушь — и посылала моему брату, надеясь таким образом его покорить. Даже любопытно, кем она себя воображала, — понятия не имею. Может, лордом Байроном. Удивительная дура!

Мэриан поднесла чашку к губам и остановилась.

— Так вы говорите, он утверждал, что они помолвлены? — хмурясь, спросила она. — Но этого не может быть! Скажи такое она, я бы объяснила это тем, что она полная идиотка. Но если это сказал он… бессмыслица какая-то.

— Может быть, я перепутал, — повторил я. — Мы с ним так много разговаривали. Я и половины не помню.

— Да, Тристан, я уверена, что вы перепутали. У моего брата были свои недостатки, но он никогда не потратил бы зря свою жизнь, разделив ее с подобной идиоткой. Он был слишком умен для этого. Он был такой красавец и мог покорить любую женщину, но, по-моему, никогда этим не злоупотреблял. Эта черта меня восхищала. Когда его друзья гонялись за девушками как ненормальные, он, кажется, вовсе потерял к ним интерес. Я помню, что задавалась вопросом, отчего он так себя ведет, — не из уважения ли к отцу, который, конечно, не обрадовался бы, если бы его сын оказался вульгарным шалопаем? Ну, потому что священник и все такое. Тристан, я думаю, что очень многие молодые люди — шалопаи. Вы согласны?

Я пожал плечами:

— Честное слово, не знаю.

— О, я уверена, что знаете. — Она мягко улыбнулась, и я решил, что она меня поддразнивает. — Я же вижу, вы почти не уступаете Уиллу. Такие прекрасные светлые волосы и печальные глаза потерявшегося щеночка! Я это говорю чисто с эстетической точки зрения, имейте в виду, и вообще я вам в бабушки гожусь, так что не воображайте себе — но все-таки вы покоритель сердец, а? Боже, как он покраснел!

Она говорила так добродушно, с такой неожиданной радостью в голосе, что я не мог не улыбнуться в ответ. Я понимал, что это не флирт — ничего подобного; но это могло быть началом дружбы. Было очевидно, что я нравлюсь Мэриан и что она нравилась мне. Это было неожиданно. И я не для этого приехал в Норидж.

— Вы вовсе не старая, — пробормотал я, обращаясь к своей чашке. — Сколько вам лет вообще? Двадцать пять? Двадцать шесть?

— Разве ваша матушка вас не учила, что интересоваться возрастом дамы — невежливо? И вообще вы еще мальчишка. Сколько вам — девятнадцать? Двадцать?

— Двадцать один, — ответил я, и она сморщила лоб.

— Но постойте, ведь тогда…

— Я прибавил себе лет. — Я опередил ее вопрос. — Мне было только семнадцать, когда я туда попал. Я соврал, чтобы меня взяли.

— А я-то считала Элинор дурой, — заметила Мэриан, но беззлобно.

— Да, — пробормотал я, глядя в свой чай.

— Совсем мальчик, — повторила она, качая головой. — Но скажите, Тристан… — Она подалась вперед: — Скажите мне правду. Вы шалопай?

— Я сам не знаю, что я такое, — тихо ответил я. — Если хотите знать, я последние несколько лет только и делал, что пытался это выяснить.

Она откинулась на спинку стула и прищурилась.

— Вы были в Национальной галерее? — спросила она.

— Был несколько раз, — признался я, удивленный такой резкой переменой темы.

— Я туда хожу каждый раз, как бываю в Лондоне. Понимаете, я интересуюсь искусством. Это доказывает, что я вовсе не мещанка. Нет, я не художница, поймите меня правильно. Но я люблю картины. Вот что я делаю, придя в галерею: нахожу интересный холст, сажусь перед ним и неотрывно гляжу на него, иногда час, иногда целый день. Картина будто собирается в одно целое у меня перед глазами. Я начинаю различать отдельные мазки, вижу замысел художника. Большинство посетителей лишь мимоходом оглядывают картину, словно галочку ставят по дороге — видели эту, эту и эту. Они думают, что видели, но на самом деле разве можно так воспринять хоть что-нибудь? Я все это говорю, мистер Сэдлер, потому что вы напоминаете мне картину. Вот эта ваша последняя фраза — я не очень понимаю, что она значит, но думаю, что вы понимаете.

— Она ничего не значит. Я просто поддерживал разговор.

— Нет, вы врете, — сказала она так же благодушно. — Я чувствую, что если буду на вас долго смотреть, то начну вас понимать. Я пытаюсь разглядеть составляющие вас мазки. В этом есть какой-то смысл?

— Нет, — твердо сказал я.

— Опять врете. Но неважно… — Она пожала плечами и отвела взгляд. — Здесь как-то холодно стало, а?

— По-моему, нет.

— Я, кажется, немного отвлеклась. Я все думаю об этой истории с Элинор Мартин. Как странно, что Уилл мог такое сказать. Кстати говоря, она ведь до сих пор тут живет.

— В самом деле? — удивился я.

— О да. Она ведь здешняя, нориджская. Правда, она вышла замуж в прошлом году, за парня, который, похоже, не соображал, что делал, — он из Ипсвича, а там им, видно, приходится хватать что дают. Она по-прежнему в городе, и, если нам сильно не повезет, может, мы сегодня на нее наткнемся.

— Надеюсь, что нет.

— Почему?

— Нипочему. Просто… она меня не интересует.

— Но почему же? — спросила заинтригованная Мэриан. — Мой брат, ваш лучший друг, говорит вам, что он помолвлен. Я вам говорю, что такой помолвки не было и быть не могло. Неужели вам не интересно посмотреть на Елену Прекрасную, которая так покорила его сердце?

Я вздохнул, откидываясь на спинку стула и потирая глаза. Она сказала, что Уилл был моим лучшим другом, и я не знал, какой из этого следует вывод. Я также спросил себя, почему к ее прежнему дружелюбию примешалась явная резкость.

— Мисс Бэнкрофт, что именно вы хотите от меня услышать?

— Что, я опять мисс Бэнкрофт?

— Ну вы же только что назвали меня мистером Сэдлером. Я думал, мы опять возвращаемся к официальному тону.