Чарльз Буковски - Истории обыкновенного безумия
— доброй ночи, — сказал я ей.
наступила длительная пауза, потом она решила удостоить меня ответом.
— доброй ночи, — сказала она наконец.
оглушенный пронзительным звоном всех струн, но не издав при этом ни звука, я перевернулся (работенка на добрых пять минут) со спины на живот и принялся дожидаться утра и нового дня.
быть может, я был к ней несправедлив, быть может, я заплутал где-то между кухней и мстительностью, у всех у нас в душах немало спеси, полно и в моей, а я еще и зациклен на кухнях, зациклен почти на всем, дама, о которой шла речь, — во многих отношениях весьма смелая женщина, просто та ночь оказалась не очень доброй — и к ней, и ко мне.
и я надеюсь, что тот раздолбай с его антикатолическими рассказами и мелкими передрягами уже нашел работу, соответствующую чувствительным струнам его тонкой натуры, и теперь порадует всех нас своим непримиримым (Канада не в счет) талантом.
а я между тем пишу о себе и слишком много пью. впрочем, об этом вы знаете.
Насилуют! Насилуют!
Доктор подвергал меня некоему обследованию. Оно состояло из тройного кровопускания — второе через десять минут после первого, третье еще через пятнадцать минут. Первые два кровопускания доктор уже сделал, и я прогуливался по улице, дожидаясь, когда пройдут последние пятнадцать минут. Остановившись, я заметил на другой стороне улицы женщину, сидевшую на автобусной-остановке. Среди миллионов женщин вам нет-нет да и попадается на глаза одна, которая выворачивает вам душу. В облике этих женщин, в том, как они сложены, в особом платье, которое они носят, есть нечто такое, против чего вы не в силах устоять. Она сидела скрестив длинные ноги и была одета в ярко-желтое платье. Ноги кончались худыми, изящными лодыжками, но зато у нее были добротные пухлые икры и чудесные ляжки с бедрами. Выражение лица у нее было таким игривым, что казалось, она смеется надо мной, но пытается это скрыть.
Дойдя до светофора, я перешел улицу и направился к женщине, сидевшей на скамейке автобусной остановки. Я впал в транс, потерял самообладание. Когда я приблизился, она встала и пошла по улице. Ее ягодицы пленили меня до потери рассудка. Я пошел за ней, слушая, как стучат ее каблучки, и пожирая глазами ее тело.
Что со мной? — подумал я. — Где же мое самообладание?
Наплевать и растереть, — ответило мне что-то.
Дойдя до почты, она вошла внутрь. Я вошел вслед за ней. В очереди стояло четверо или пятеро человек. Был теплый, приятный денек. Казалось, все грезят наяву. Я-то — несомненно.
Я в дюйме от нее, подумал я. Я мог бы коснуться ее рукой.
Она получила перевод на семь долларов восемьдесят пять центов. Я услышал ее голос. Даже голос ее звучал так, точно раздавался из специальной секс-машины. Она вышла. Я купил десяток не нужных мне открыток для авиапочты. Потом я выбежал на улицу. Она ждала автобуса, и автобус уже приближался. Я едва успел влезть туда сразу за ней. Потом я нашел место у нее за спиной. Мы ехали довольно долго. Она наверняка чувствует, что я ее преследую, подумал я, но, похоже, это ее не смущает. Волосы у нее были желто-рыжие. В ней все пламенело.
Должно быть, мы проехали мили три-четыре. Внезапно она вскочила и потянула за шнурок. Пока она дергала за шнурок, я смотрел, как облегает ее тело узкое платье.
Господи, это невыносимо, подумал я.
Она вышла в переднюю дверь, а я вышел в заднюю. На углу она повернула направо, и я последовал за ней. Она ни разу не оглянулась. Это был район многоквартирных домов. Она выглядела еще лучше, чем раньше. Такая женщина не должна шляться по улицам.
Потом она вошла в дом под названием «Хадсон Армз». Пока она ждала лифта, я стоял снаружи. Я увидел, как она входит в лифт, дверь закрылась, и тогда я вошел и встал у двери лифта. Мне было слышно, как лифт поднимается, как открываются двери и выходит она. Нажав кнопку вызова, я услышал, как лифт начал спускаться, и принялся приблизительно отсчитывать секунды:
раз, два, три, четыре, пять, шесть…
Когда лифт достиг первого этажа, я насчитал примерно восемнадцать секунд.
Я вошел и нажал верхнюю кнопку — четвертый этаж.
Потом я начал считать. Поднявшись на четвертый этаж, я насчитал двадцать четыре секунды. Это означало, что она на третьем. Где-то. Я нажал на третий. Шесть секунд. Потом я вышел.
Там было полно квартир. Рассудив, что, окажись она в первой квартире, это было бы слишком просто, я пропустил эту дверь и постучал во вторую.
Дверь открыл лысый мужчина в нижней рубашке и подтяжках.
— Я из страховой компании «Конкорд». Вы обеспечили покрытие суммы риска?
— Убирайся вон, — сказал Лысый и закрыл дверь.
Я постучал в следующую дверь. Ее открыла женщина лет сорока восьми, очень толстая и помятая.
— Я из страховой компании «Конкорд». Вы обеспечили покрытие суммы риска, мэм?
— Входите, пожалуйста, сэр.
Я вошел.
— Послушайте, — сказала она, — мы с моим мальчиком голодаем. Муж упал и умер на улице два года назад. Так замертво и упал. Мы не можем жить на сто девяносто долларов в месяц. Мой мальчик хочет есть. Вы не дадите мне денег, чтобы я смогла купить моему мальчику яичко?
Я окинул ее взглядом. Мальчик стоял посреди комнаты и ухмылялся. Очень большой мальчик, лет двенадцати, и слегка слабоумный. Он продолжал ухмыляться.
Я дал женщине доллар.
— Ах, благодарю вас, сэр! Благодарю вас!
Она охватила меня руками и поцеловала. Губы у нее были мокрые, слюнявые, мягкие. Потом она засунула мне в рот свой язык. Я едва не сблевал. Язык был толстый, полный слюны. У нее были большие и очень мягкие груди, вроде оладьев. Я вырвался из объятий.
— Послушайте, разве вам не бывает одиноко? Разве женщина вам не нужна? Я — хорошая, чистоплотная женщина, уверяю вас. Со мной вам нечего бояться болезней.
— Слушайте, мне надо идти, — сказал я.
Я унес ноги оттуда.
Я проверил еще три квартиры. Безрезультатно.
А в четвертой оказалась она. Дверь была приоткрыта дюйма на три. Я заглянул, протиснулся внутрь и закрыл дверь. Квартирка была уютная. Женщина стояла и смотрела на меня. Когда же она закричит? — подумал я. Впереди у меня уже выпирала большая штукенция.
Я подошел к ней, схватил ее за волосы и за жопу и поцеловал. Она попыталась меня оттолкнуть, бороться со мной. На ней было все то же тесное платье. Я отступил на шаг и влепил ей четыре сильные оплеухи. Когда я снова ее схватил, сопротивление было уже послабее. Нас мотало по комнате. Я порвал ей платье на шее, разорвал его спереди, сорвал с нее бюстгальтер. Вулканические, огромные груди. Я поцеловал ее груди, а потом добрался до рта. Я задрал ей платье и взялся за трусики. Потом они соскользнули вниз. А я сунул свою штукенцию внутрь. Я ей засадил встояка. Кончив, я толкнул ее на кушетку. На меня смотрела ее мохнатка. Она все еще смотрелась неплохо.
— Ступай в ванную, — сказал я. — Подмойся. Я подошел к холодильнику. Там стояла бутылка хорошего вина. Я нашел два стакана. Налил две порции. Когда она вышла, я дал ей стакан и сел рядом с ней на кушетку.
— Как тебя зовут?
— Вера.
— Тебе было хорошо?
— Да. Я люблю, когда меня насилуют. Я знала, что ты меня преследуешь. Я надеялась. Когда я вошла в лифт без тебя, то решила, что ты струсил. До этого меня только один раз изнасиловали. Красивой женщине трудно найти мужчину. Все думают, что она недоступна. Это ужасно.
— Но посмотри, как ты выглядишь, как одеваешься! Ты хоть понимаешь, что для мужчин на улице это пытка?
— Да. Я хочу, чтобы в следующий раз ты отхлестал меня ремнем.
— Ремнем?
— Да, по жопе, по бедрам, по ногам. Сделай мне больно, а потом засовывай. Скажи мне, что ты хочешь меня изнасиловать!
— Ладно, я хочу тебя избить, я хочу тебя изнасиловать.
Я схватил ее за волосы и страстно поцеловал, укусив за губу.
— Выеби меня! — крикнула она. — Выеби меня!
— Подожди, — сказал я, — мне надо передохнуть.
Она расстегнула мне ширинку и вынула пенис.
— Какой красавец! Весь изогнутый и лиловый!
Она взяла его в рот. Она начала работать. Она обладала незаурядными способностями.
— Ах, черт возьми! — сказал я — Ах, черт возьми!
Она меня поимела. Она трудилась добрых шесть или семь минут, а потом он начал пульсировать. Она провела зубами пониже головки и высосала из меня остатки жизненных сил.
— Слушай, — сказал я, — похоже, я проведу здесь всю ночь. Мне необходимо восстановить силы. Что, если я приму ванну, а ты приготовишь мне что-нибудь поесть?
— Хорошо, — сказала она.
Я вошел в ванную, закрыл дверь и пустил горячую воду. Одежду я повесил на дверной крючок.
Я принял чудесную горячую ванну, а потом вышел, обмотавшись полотенцем.
И в этот момент в квартиру вошли два полицейских.
— Этот сукин сын меня изнасиловал! — сообщила она копам.
