Ирвин Шоу - Люси Краун
Тони заговорил в спинку кресла, не поворачивая головы.
— Она сказала, что поехала в кино. Но Сюзанна была права. Она не была в кино. Я пошел к дому его сестры. Сестра уехала и на этой неделе там никто не жил. На окнах были жалюзи. Но они не закрывали окна до конца. Внизу была щелка, через которую все было видно. Они лежали рядом в кровати и… На них ничего не было. Мама целовала… — Тони резко повернулся и посмотрел в лицо отцу. — Я хочу домой… Я хочу домой. — Теперь он рыдал, безутешно и открыто.
Оливер сидел на подлокотнике, не шевельнувшись, натянутый как струна, и смотрел на рыдающего сына.
— Прекрати плакать, тони, — сказал он хриплым шепотом. — Ты в последний раз плакал, когда был совсем маленьким. — Он встал и вытащил Тони из глубины кресла. — Теперь пойди, умойся, — приказал он бесцветным голосом.
— Что ты собираешься делать? — спросил Тони.
Оливер покачал головой:
— Не знаю, — сказал он.
— Ты ведь не уедешь, правда?
— Нет, — сказал Оливер. — Я посижу здесь немного. А ты иди, Тони. У тебя глаза совсем красные.
Медленно, волоча ноги по полу, Тони направился в ванну. Оливер смотрел ему вслед, неопределенно покачивая головой. Он тяжелой походкой начал мерить шагами прохладную комнату. На стуле валялась забытая Люси соломенная сумочка с ярко оранжевым шарфом, небрежно брошенным сверху. Оливер остановился возле стула и взял в руки шарф. Он приложил его к лицу и вдохнул аромат ее духов. Снова склонившись над стулом, он раскрыл сумочку и начал рассматривать ее содержимое. Маленькая компактная пудреница попалась ему в руки первой, он открыл ее, пудра припорошил маленькое зеркальце. Он осторожно положил пудреницу на стол, и начал одну за другой вынимать предметы из сумочки и в педантичном порядке расставлять их на столе. Крошечный пузырек духов, связка ключей, расческа, рецепт, вырезанный из газеты — рецепты пирога «Ангел». Потом он вынул небольшой кошелек для мелочи. Затем так же педантично одно за другим он уложил все это обратно в сумочку. И тут послышались голоса Люси и Джефа, приближавшихся к домику, затем их шаги на крыльце, и надев на лицо маску спокойствия, Оливер повернулся к двери, распахнувшейся перед Люси. За ней следовал Джеф. Она смеялась. Увидев Оливера, замершего в центре комнаты, Люси слегка нахмурилась, потом с радостью и удивлением воскликнула: «Оливер!» — и бросилась через комнату ему навстречу, раскрыв руки для объятий и поцелуя. Джеф тактично ждал на пороге, пока закончится приветствие.
Оливер поцеловал жену в щеку.
— Привет, Люси, — доброжелательно сказал он.
— Что ты здесь делаешь? — пробормотала Люси. — Почему ты не позвонил? Сколько ты будешь с нами? Ты уже обедал? Какой приятный сюрприз! Ты уже видел Тони?
— Оливер усмехнулся, — не спеши, — сказал он. — Всему своя очередь. Привет, Баннер.
— Добро пожаловать, мистер Краун, — ответил Джеф с детской вежливостью, вытянувшись при этом по струнке.
Люси взяла Оливера за руку и подвела его к диванчику.
— Пойдем присядем, — предложила она. — Ты выглядишь усталым. Тебе что-то принести? Что-нибудь выпить? Бутерброд?
— Ничего, — отказался Оливер. — Я поел по дороге.
Джеф глянул на часы.
— Уже поздно, — сказал он. — Наверное, мне пора.
— О! Нет, останьтесь, пожалуйста, — попросил Оливер. Он был почти уверен, что Люси бросила на него тревожный взгляд. — Я бы хотел с вами кое о чем поговорить. Если вы не очень спешите, конечно.
— Нет, — сказал Джеф. — Я не спешу.
— Ты уже видел Тони? — спросила Люси.
— Да, — ответил Оливер. — Он в ванной. — Он прекрасно выглядит, правда?
— Прекрасно, — согласился Оливер.
— Я говорила тебе, что на этой неделе он проплыл сто ярдов? — с гордостью сообщила Люси.
Оливеру показалось, что она говорит быстрее, чем обычно, как пианист, который нервничает в присутствии аудитории и старается скрыть это быстро проигрывая наиболее сложные пассажи.
— Он заплывал далеко-далеко на озере, — продолжала Люси. — А Джеф плыл за ним в лодке. У меня сердце было в пятках и…
— Я уже имел с ним небольшую беседу, — сказал Оливер. Он любезно повернулся к Джефу.
— Вы сейчас обедаете в гостинице?
— На этой неделе, — поспешно вставила Люси, прежде чем Джеф успел открыть рот.
— Его сестра уехала, и бедный мальчик остался с двумя банками рыбных консервов, и мы сжалились над ним.
— А, понятно, — улыбнулся Оливер. — Вы оба прекрасно выглядите, лето пошло вам на пользу.
— Да лето выдалось неплохим, — ответила Люси. — Хотя было много дождей. А ты как? Как тебе удалось вырваться? Что все твои замечательные работники на заводе забастовали?
— Все гораздо прозаичнее, — объяснил муж. — Просто удалось улизнуть. — В городе ужасно, правда? — спросила Люси.
— Ну, не так уж ужасно.
Люси погладила его по руке.
— Мы так скучали по тебе. Тони все спрашивал, когда ты наконец приедешь. Ты побудешь с нами, да?
— Не знаю, — сказал Оливер. — Посмотрим. — А, — пробормотала она. — Посмотрим. И Люси направилась к небольшому коридорчику, ведущему в ванную комнату и крикнула:
— Тони! Тони!
— Оставь его пожалуйста, — попросил Оливер. — Мне нужно поговорить с тобой, Люси.
Джеф, который все еще стоял на пороге, смущенно кашлянул.
— В таком случае, — начал он, — мне лучше…
— И с вами, Джеф, тоже, если не возражаете. — Оливер говорил подчеркнуто любезно. — Вы не сочтете за грубость, если я попрошу вас подождать возле озера несколько минут? По-моему, дождь уже прекратился. Я бы хотел поговорить с женой наедине — если вы не против — а потом я позову вас.
— Конечно, — с легкостью согласился Джеф. — Располагайте временем, я подожду.
— Благодарю вас, — сказал Оливер в спину уходящему Джефу.
Люси почувствовала, как у нее пересохло горло, ей хотелось закричать юноше:
— Не уходи! Останься! Дай мне время!
Но она молча смотрела ему вслед, затем, сглотнув, пытаясь избавиться от сухости во рту, она приблизилась к мужу. Она была почти уверена, что ей удавалось изображать улыбку, обнимая его за плечи. Она понимала, что главное в этот момент вести себя естественно. Хотя, что такое естественно? Тут ее охватила паника при мысли, что она уже не может определить, насколько естественно ее поведение.
— Как я рада видеть тебя, — попыталась она. — Так много прошло времени.
Кажется, естественно.
Чтобы чем-то заняться и выиграть время, Люси решила заняться пристальным изучением лица мужа. Продолговатое, жесткое, такое знакомое лицо, бледные, умные, знающие глаза, четкие бледные очертания рта, который становился таким удивительно мягким, когда он целовал ее, мягкая нежная кожа. Она кончиками пальцев провела по усталым морщинкам под его глазами. — Ты выглядишь очень усталым.
— Прекрати повторять все время, что я плохо выгляжу, — Оливер впервые позволил себе проявить легкое раздражение.
Люси отстранилась от него, подумав, что все, что она не сделала бы, будет раздражать его.
— Извини, — сказала она покорно. — Ты сказал, что посмотришь, останешься ли ты с нами — посмотришь на что?
— На тебя!
— О, — Люси невольно сцепила кулаки, больно сжав пальцы. — На меня?
Вдруг свет в комнате показался ей невыносимо ярким, все предметы приобрели слишком четкие, острые уродливые очертания — стол, желтые занавески, потертые подлокотники плетеного кресла. Все это больно впивалось краями в ее сознание, время летело быстро, как поезд спускающийся с горы в туннель. Как было прекрасно, если бы она могла упасть в обморок, отлежаться в темноте, в теплом убежище бессознательного тумана, подготовиться к предстоящему ей тяжелому разговору. Несправедливо, думалось ей, что в самый важный момент в моей жизни, у меня нет времени на размышление.
— Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось, — легко произнесла она, все еще надеясь, что ей удается сохранить улыбку, — хочется выпить и… Оливер потянулся к ней и взял ее за руку.
— Подойди сюда, Люси. — Он подвел ее к дивану. — Присядь.
Они сели рядом.
Люси рассмеялась — пусть все идет само собой, плывешь по течению не сопротивляясь.
— Ну ты и серьезный, — сказала она.
— Очень серьезный, — сказал Оливер.
— О, — голос Люси звучал робко, по-домашнему, с извиняющимися нотками. — Я что много потратила? Снова превысила свой банковский лимит? Ну, вот, это неплохо сказано, отметила она про себя. Пусть, все произойдет само собой.
— Люси! — начал Оливер. — У тебя роман?
Пусть это произойдет. Скажи что-то естественное. Он сидел, как школьный учитель, задавая вопросы, оценивая. И вдруг она поняла, что все пятнадцать лет она каждую минуту боялась его.
— Что? — спросила она, гордясь естественности удивления и возмущения, которые ей удалось изобразить. Это временно, подумала она. Попозже, когда у нас будет больше времени, мы поговорим серьезно. Попозже мы доберемся до вечной истины.
