Ирина Потанина - Блюз осенней Ялты
Влада резко ударила по тормозам. Сергей невозмутимо глядел в окно.
— Красивое место! — он кивнул на живописный санаторий.
— Если ты думаешь, что я от удивления аж машину остановила, то ты не прав. Все. Приехали. Я через пять минут буду. Можешь пока обдумать план своей подробной объяснительной, ибо если ты мне ничего не прояснишь, соблазн попросить милицию разобраться будет для меня уж слишком велик.
— Кто тебя научил блефовать, девочка? — крикнул Сергей ей в след. Влада резко обернулась, потом улыбнулась, и, просунув руку в приоткрытое окошко «Хонды», вынула из зажигания ключ.
— Ох, — Сергей покачал головой, — как же ты мне не доверяешь!
— Я ее никому не доверяю, — Влада провела рукой по машине, — это как с гитарой.
И девушка исчезла за массивной оградой санатория. Сергей пододвинулся ближе к водительскому сидению и, нагнувшись, просунул пальцы под панель управления. Через минуту он соединил два нужных проводка и завел машину. Затем оглянулся и довольно хмыкнул: принятое решение сбросило с его плеч огромный груз.
Владислава очень любила Феликса — взбалмошного и немного сумасшедшего друга отца. Феликс с Раевским учились когда-то в одном классе, и, чуть позже, в одной группе симферопольского Университета. Потом, когда отец всерьез занялся бизнесом, а Феликс, ни за что не желающий хоть как-то соприкасаться с законами этого государства, стал вольным художником, пути друзей несколько разошлись. Но это абсолютно не испортило их отношений. Владислава всегда обожала наблюдать их общение и споры. Феликс твердил, что не в деньгах счастье, что в этой стране невозможен ситуация, в которой деньги работают на тебя, а не ты на них, «ты пашешь на них, как проклятый», и что за материальное благополучие человек всегда расплачивается собственной свободой. «Все правильно», — улыбаясь, отвечал другу Раевский, — «Но мне, в отличие от тебя, надо кормить семью». Семьи у Феликса, действительно, не было, ибо все, даже самые любящие, его женщины рано или поздно сбегали, не выдерживая бытовой неустроенности. Жил Феликс в сарае, собственноручно построенном под окнами страстно любимой когда-то им женщины. Она проживала прямо за территорией санатория, от которого Феликс провел себе в жилище воду и электричество. Летом свободный художник вырезал из дерева всякие безделушки, которые Владислава в душе считала шедеврами, и продавал их на набережной отдыхающим. В другое время года он делал весьма успешные копии с работ знаменитых художников и мучительно пытался реализовать их в художественном салоне. Владислава была уверена, что, относись Феликс к жизни несколько иначе, он давно сам стал бы известнейшим мастером, потому что все, что он делал, было по-настоящему прекрасно. Но Феликс категорически отказывался встречаться с именитыми московскими мэтрами, и вообще с кем-либо, кто мог повлиять на дальнейшую карьеру художника.
— Тук-тук-тук! — громко прокричала Владислава, подойдя к знакомой дыре в заборе санатория, — есть кто живой?
— А, — на пороге сарайки — так Феликс называл свою обитель — тотчас же появился улыбающийся бородатый великан с всклокоченными вихрами черных волос, — Ладушка, заходи. Рад тебя видеть. Рад безмерно, бесконечно, безгранично, безаппелляционно…
— А также бездарно, безвозмездно и безвременно, — закончила ритуал приветствия Владислава, спускающаяся по шаткой лестнице во двор сарайки. Дворик был очень маленький, но уютный. Наличие массивного щелястого стола позволяло переносить во дворик все чаепития. Из сарая высунулись три хитрые детские физиономии. В свободное время Феликс учил соседскую детвору рисовать.
— Господа, — строгим тоном обратился он к ученикам, — по-моему вам есть чем заняться. Вы же «сарайтино»!? Как можно отвлекаться от работы на каких-то дам? Даже на таких гармоничных! — физиономии мигом исчезли за дверь. Шутя, Феликс называл всех обитателей сарайки — а в сезон здесь останавливались толпы народа — «Сарайтино де Уроданто». Звучало очень гордо, в итальянском мафиозном стиле, правда расшифровывалось смешно «Уроды на Сарайке», но об этом непосвященным людям знать не полагалось.
— Вот, — Феликс рассеянно пожал плечами, — подрастающие сарайтинцы. Охломоны правда, но может толк будет. Чайку изволите?
— Да я, честно говоря, на секунду. Мне нужно кое-что из папиного ящика забрать. Вот ключ. Ты же не обижаешься, Феликс? — когда у Влады вышла первая книжка, Феликс потребовал, чтобы девушка обращалась к нему на «ты».
— Я?! Помилуй Боже… Да если бы все, кто сюда приходит, заходили только на секунду, да я бы… Я был бы счастлив.
Влада рассмеялась. Феликс всегда говорил очень громко и эмоционально, смешно жестикулируя и гримасничая. Общаться с ним без улыбки было абсолютно невозможно.
— Я уже отвыкла от твоей манеры говорить, Феликс.
— А ты вот завтра вечерком заходи будешь привыкать. Потолкуем кое о чем, есть у меня мысли по поводу смерти Олежки.
Влада вся напряглась.
— Зайду. Обязательно зайду.
Феликс зашел в сарайку, чтобы вынести Владиславе ящик ее отца. На пороге тотчас же показался один из ребятишек. Он подошел к девушке, потом изумленно вскрикнул и расширенными глазами уставился в центр стола.
— Что?! — Влада проследила за его взглядом и брезгливо поморщилась.
— Ну надо же! — подросток все еще не сводил глаз с центра стола, — это все кошки дяди Феликса. Дожили! Гадят прямо на столе. Скоро на голову срать начнут, — подросток подошел ближе и вдруг взял в руки кусок отвратительной коричневой кучки, потом понюхал ее, и положил себе в рот, после чего поморщился, выплюнул, и очень озабоченно произнес, — так и есть, какашка.
Владислава почувствовала приступ тошноты. В этот момент в дверях появился Феликс, с ящиком от письменного стола в руках. Мгновенно оценив ситуацию, он подошел к столу, отвесил подростку легкий подзатыльник, затем, к ужасу Владиславы, в точности повторил действия ребенка,
— Так и есть, пироженное «картошка». Мы в детстве тоже так над взрослыми издевались.
До Владиславы с трудом дошел смысл сказанных Феликсом слов.
— Ну и детки, — только и смогла произнести она.
— Ялтинская шпана в зачаточном состоянии. Не расстраивайся, этот теракт они с каждым вновь пришедшим проделывают. Это не лично против тебя.
Влада натянуто улыбнулась и принялась рыться в принесенном Феликсом ящике.
— Слышь, Влад, ты только не все забирай. Отбери, что тебе нужно, а, что не нужно, оставь. Некрасиво как-то, что Олежкин ящик пустой будет, — сказал Феликс, потом стушевался от собственной сентиментальности и деловитым тоном добавил, — может пригодится что кому, мало ли.
«Тетрадь для сочинений по русской литературе, ученика 9-а класса Раевского Олега» Владислава удивленно взглянула на Феликса.
— А, это я его попросил сохранить. Твой отец интересные вещи писал в школьных сочинениях. И твое литераторство ведь тоже от него. Храню для будущих поколений, — Феликс забрал тетрадь из рук Влады, — не возражаешь?
— Нет. Бери. Я же знаю, у тебя сохраннее.
Влада с не скрываемым интересом перебирала бумаги. В этом ящике хранились все написанные когда-то отцом стихи. О существовании ящика Влада знала всегда, и очень хотела ознакомиться с его содержимым, но отец раньше не позволял. Влада, наконец, наткнулась на копию завещания. Быстро пробежавшись глазами по строчкам, девушка положила находку в свою сумочку. Остальные листики сгрузила в целлофановый кулек. И, оставив Феликсу лишь школьную тетрадку Олега Раевского, попрощалась.
— Ну, до завтра. Спасибо тебе Феликс. Ты хороший.
— Счастливенько, — Феликс помог Владиславе вскарабкаться по лесенке, ведущей к забору санатория, — только обязательно зайди, не забудь. А то будешь как Олежка: он обещал зайти, обещал… А сам помер…
Сердце Влады больно сжалось.
— Слушай Феликс, у тебя язык от типунов не болит?
Феликс громко расхохотался. И поклонился в знак извинения.
Миниатюрная фигурка Владиславы появилась в воротах санатория. Сергей завел машину и подъехал ближе к девушке.
— Прошу, — он вышел из машины и галантно отворил перед Владой водительскую дверцу. Ни один мускул на лице девушки не пошевелился в знак удивления. Сергей одобрительно улыбнулся.
— Мерси, — Владислава выключила машину и завела ее своим ключом, — Только не говори, что ты еще и машины воруешь.
— Просто много с ними возился, помогая отцу в мастерской.
— Да уж, с тобой надо держать ухо востро. И почему я раньше об этом не подумала, — Влада пристально смотрела на дорогу, — ну что, ты готов объяснить мне все происшедшее.
— Да, — Сергей не сводил глаз с ее профиля, — все объясняется очень просто. Я влюбился… Влюбился, потерял голову, натворил глупостей…
— Объяснение не принимается, — холодно сообщила Владислава.
