Жозе Гомес Феррейра - Чудесные приключения Жоана-Смельчака
— Я убегу, но сперва ты достанешь мне что–либо съедобное. Я хочу есть… Не понимаешь? Гляди на меня внимательно, я попробую тебе объяснить.
И Жоан исчерпал все возможности, пытаясь раскрыть ей значение глагола «есть». Классическим жестом он указал на рот, двигал челюстями, но все было напрасно. Девушка с недоумением смотрела на него, — казалось, будто он говорит с ней на непонятном языке.
— Но ты сама–то разве ничего не ешь? — взорвался взбешенный Жоан Смельчак, — Как же тебе удается тогда сохранить хороший цвет лица? Чем ты питаешься? Чем поддерживаешь свои силы?
Девушка в замешательстве взглянула на него и внезапно, приняв какое–то решение, повела его за собой вдоль ограды, а затем усадила и с наивной бесцеремонностью стала развязывать шнурки на его ботинках.
— Какого черта тебе вздумалось это делать? — злобно завопил Жоан. Но девушка, невзирая на недовольство Жоана, все–таки стащила с него башмаки.
— Готово. Теперь, надеюсь, ты удовлетворена? — взъелся на нее Жоан вне себя от такой сумасбродной выходки.
— Пока нет, — весело возразила она. — Осталось еще снять носки.
— Ну нет! Снять носки, прости меня, я не согласен, по–моему, это уж чересчур. Напрасны, однако, были его протесты. Очаровательная девушка преодолела все препятствия.
— Ну, а что теперь? — спросил разутый Жоан Смельчак.
— Теперь покажи ноги.
И с невозмутимым спокойствием девушка начала разглядывать его ступни. Тут Жоан Смельчак больше не выдержал:
— Только со мной такое может случиться! Я пришел сюда чуть живой от голода, а когда попросил меня накормить, то, вместо того чтобы дать мне сочный бифштекс, с меня сняли башмаки, чтобы полюбоваться моими ногами. Скажите, милая девушка, вы, наверное, главный мозольный оператор в королевстве Беладонны Четвертой?
Но девушка погрузилась в свои таинственные и потусторонние думы. Ни слова не говоря, она сняла туфли и чулки и с милой грацией указала ему на свои ступни. На этот раз Жоан Смельчак был искренне удивлен потому, что ее ноги оказались полыми! Да можно ли такое вообразить?! У девушки были полые ноги!
— Что это значит? — проговорил он в полной растерянности.
— Ничего особенного. У всех жителей нашего королевства такие ноги.
— А зачем?
— Сразу видно, что ты самый истинный варвар, — обиделась девушка. — Эта полые ноги нас питают.
— Каким же образом? — спросил Жоан Смельчак; он теперь удивлялся неустанно и весьма натурально.
— Гляди, — сказала девушка и зарыла носи и землю, причем было ясно, что для нее это было делом привычным.
— Ничего не понимаю! обозлился крайне озадаченный Жоан Смельчак. Девушка не удостоила его ответом, и минуту пребывала в прежней позе, причем казалось, что она совершает какой–то торжественный обряд. Наконец она нарушила молчание и тоном, каким читают в школах разные назидания, сказала:
— Как ты мог убедиться, нас питает сама земля, прямо и непосредственно, и мы не прибегаем к уверткам и хитростям, благодаря которым вы, люди, считаете себя царями природы. Каждый день мы проделываем одно и то же: снимаем обувь и погружаем ноги в хорошо удобренную землю…
— Хорошо удобренную?
— Да, мы удобряем землю навозом или химикалиями, как кому вздумается. И такая земля вливает в нашу кровь новую энергию и укрепляет наши жизненные силы… Жоан Смельчак бросил на девушку гневный взгляд.
— Ты хочешь сказать, что, в то время как я умираю от голода, ты ужинаешь? Вот негодяйка! Послушай! Я… Я… да я… Он замолк, потеряв дар речи. Но тут нос его почуял нежный и терпкий аромат, исходящий неизвестно откуда… Он с наслаждением втянул в себя вкусный воздух:
— Если я не ошибаюсь, здесь пахнет фруктами. Грушами и яблоками… Ах, попадись они мне под руку! И, не переставая принюхиваться, он все ближе и ближе подвигался к девушке.
— Теперь я понимаю… Твое лицо пахнет антоновскими яблоками, — облизнулся он, — а не яблочное ли оно, или, быть может, твои платья хранятся вместе с грушами? И тут случилось нечто неправдоподобное. В припадке голодного безумия Жоан Смельчак укусил девушку прямо в щеку! Он ощутил вкус яблока, а бедняжка, утратив часть щеки, вскричала от боли.
— Нет сомнения, — рассуждал Жоан, дожевывая кусок яблока, — я нахожусь в непонятном месте, где у мужчин и у женщин вместо лиц разные плоды, питаются они как растения… Эта девушка, например, настоящий фруктовый салат. Глаза у нее -две ежевики, губы клубничные, щеки яблочные… А пальцы?.. Дай–ка я отведаю твой палец. Ну, хоть кусочек!
Сказано— сделано. Он схватил девушку за руку и, не обращая внимания на истошные вопли своей жертвы, откусил кончик указательного пальца.
— Как вкусно! — с наслаждением смаковал он. — Пахнет грушей. Пальчики оближешь.
И с ненасытной жадностью людоеда–вегетарианца он было нацелился на кончик девичьего носа, но вдруг заметил двух стражников, которые стремглав неслись к месту происшествия. Их разбудили вопли девушки, и они кинулись на помощь заживо пожираемой. Однако какое выражение было при этом на их лицах! Замкнутое и жестокое, ну точно такое, как у незрелой айвы.
— Где найти клумбу с Красными Подсолнухами? — шепнул девушке Жоан повинуясь инстинкту самосохранения.
И девушка, — ведь сердце у нее было медовое, — нет там обиды, указала искалеченным пальчиком, из которого сочился сок, на ближайшую куртину. Пригнувшись, чтобы его не заметили стражники, Жоан во весь дух помчался к клумбе с подсолнухами и, опустившись на корточки, стал разгребать руками землю в поисках входа в туннель.
Глава 15
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В смятении Жоан Смельчак топтал и рвал траву, ведь должен же он был отыскать… впрочем, что именно, он и сам толком не знал. Вероятно, железное кольцо, классическое кольцо, которым снабжены все крышки волшебных люков. Но он очень боялся стражников с лицами кислыми, как незрелая айва и, не надеясь разыскать это кольцо, принялся скорости ради наугад выдергивать все растения, какие только попадались под руку. И он так основательно с ними расправился, что в конце концов сдвинул с места огромный камень, оплетенный корнями красного подсолнуха. И тогда показался вход в туннель — жуткая, могильно–черная яма. Он заглянул туда, и сердце его сжалось. Что делать дальше? Спускаться? А есть ли лестница на стенке колодца? Руки его нащупали в темноте только влажный мох и холодный камень. Может быть, надо, уповая на волшебные силы (что им стоит в момент смертельной опасности выдать ему парочку спасительных крыльев), без промедления ринуться в пропасть?
К счастью, ему не пришлось долго размышлять. Он склонился над бездной и внезапно с чувством унылого облегчения почувствовал, как его всасывает огромный потусторонний рот. С глухим стоном Жоан исчез в недрах земли, доброй матушки–земли, а она, протащив его через темные свои глубины (это путешествие было одновременно и долгим и мгновенным), стремительно выбросила его через какую–то галерею в каменоломню Кровавых камней, а эта каменоломня располагалась у самой стены. Да, у самой Кровавой стены. Здесь она казалась бесконечной вереницей отвесных и зазубренных багровых скал; совершенно гладкая и неприступная, она тянулась на долгие километры и исчезала из виду где–то за горизонтом. Нечего было и думать взобраться на ее гребень по гладкому, как зеркало, склону. Нигде, решительно нигде Жоан не обнаружил на поверхности стены ни малейшей трещины хотя бы для того, чтобы приютить пчелу. Ничего. Черт возьми! Ну и дела! Вконец разочарованный Жоан тяжело опустился на какой–то камень. И в ту же минуту до ушей его дошел яростный вопль.
— Убирайся вон, скотина! Юноша повернулся:
— Кто говорит со мной?
— Это я, камень, ты ушиб меня. В следующий раз гляди хорошенько, куда садишься, болван!
Окинув валун беглым взглядом, Жоан Смельчак убедился, что он и в самом деле бесцеремонно уселся на мшистые волосы огромной косоглазой гранитной головы, с бородкой из лишайников и слегка выщербленным носом…
— Забавно. Ты так похож на камень… — начал он.
— Так оно и есть на самом деле… — перебил его валун. — Но могу тебя заверить— мозги у меня имеются. Их не так уж много, но достаточно. Того, что есть, с лихвой хватает, чтобы держать караул у стены.
— Понимаю, ты, вероятно, служишь в таможне? Рад с тобой познакомиться, — приветствовал стражника Жоан, причем его самого удивил заискивающий тон этого приветствия. И ради сохранения собственного достоинства он процедил сквозь зубы: — Однако что это за нелепость, скажи на милость? Почему у тебя только голова?.. Часть тела, пожалуй, менее всего нужная охраннику? На что немедленно последовало объяснение, данное, как и следовало ожидать, с каменной холодностью:
— Ты ошибаешься, у меня, кроме головы, есть туловище, руки и ноги, как у всякого уважающего себя существа. Но когда у меня является желание отдохнуть, я рассекаю себя на части. Например, когда устают ноги, я отделяю их от туловища и баюкаю, пока они не заснут. С туловищем и руками я поступаю точно так же. Понимаешь?
