Джойс Оутс - Блондинка. том I
А вот кукла Нормы Джин никого не прельстила. Никто не украл у Нормы Джин ее куклу, которая к этому времени совершенно облысела, была голой, грязной и страшной, а широко распахнутые стеклянные ее глаза и рот бутончиком застыли в гримасе какого-то чудовищного кокетства. «Вот уродка» (так отзывалась о кукле Флис, что было не очень-то милосердно с ее стороны), но Норма Джин продолжала спать со своей любимицей каждую ночь, а на день прятала ее в постели. То был для нее словно осколок собственной страдающей души, до сих пор таинственной и прекрасной в собственных глазах, пусть даже и высмеиваемой и презираемой остальными.
— Подождите Мышку! — так кричала Флис подружкам, и они терпеливо дожидались Норму Джин, самую младшую, самую маленькую и робкую из всей компании. — Давай, Мышка, быстрей, пошевеливай своей хорошенькой круглой попкой!
Возможно, длинноногая смуглокожая Флис с узким злым ртом, жесткими темными волосами и беспокойными ярко-зелеными глазами благоволила к Норме Джин просто из жалости, а может, испытывала к ней некое подобие сестринских чувств, хотя порой и срывала на ней раздражение. Должно быть, Норма Джин просто напоминала ей покойную малышку сестру, чьи мозги так картинно размазались по стенке — «ну прямо так и полезли, как семечки из дыни». Флис стала первой защитницей Нормы Джин в приюте, уже потом к ней присоединилась Дебра Мэй. Впоследствии именно с Деброй со страхом и оттенком трепетного благоговения вспоминала Норма Джин эту Флис. Потому что с этой Флис никогда не знаешь, как она себя поведет, никогда не знаешь, какие жестокие и грубые слова могут сорваться с ее губ. Или когда ее руки, быстрые, как у боксера, вдруг взлетят вверх — то ли для того, чтобы ударить, то ли привлечь внимание, как привлекает внимание восклицательный знак в конце предложения. Ибо именно Флис удалось выбить из Нормы Джин первые несколько слов, которые бедняжка произнесла, заикаясь и запинаясь, почувствовав нечто вроде доверия к этой большой девочке:
— Вообще-то никакая я не сирота. Моя м-мама в больнице. У меня есть мама, и есть п-папа, мой папа живет в большом особняке на Беверли-Хиллз.
В ответ на что Флис расхохоталась ей прямо в лицо и так сильно ущипнула за руку, что на бледно-восковой коже Нормы Джин остался маленький красный отпечаток, как от поцелуя взасос.
— Вот дерьмо! Врешь! Твои мать и отец умерли, как у всех остальных. Все умерли!
Дары волхвов
Вечером накануне сочельника они пришли.
И принесли дары сиротам лос-анджелесского приюта. Принесли две дюжины уже ощипанных индеек к рождественскому обеду и совершенно великолепную елку высотой не меньше двенадцати футов. И эльфы, помощники Санта-Клауса, установили ее в зале для приемов сиротского дома, и тоскливо пахнущее плесенью и запустением помещение тут же чудесно преобразилось, засияло, засверкало красотой. Дерево было такое высокое, такое пушистое, сверкающее, живое; от него даже издали пахло лесом, острым возбуждающим запахом свободы и тайны. Елка сверкала стеклянными игрушками и гирляндами, а на самой верхней ветке примостился белокурый ангелок с глазами, возведенными к небесам, и молитвенно сложенными ручками.
А под деревом — целые горы подарков в ярких веселых обертках!
И вокруг — море света. И звуки рождественских песенок, усиленных динамиком, что установлен на грузовике у входа: «Ночь тиха», «Мы, три короля», «Украсим нашу комнату». Музыка грянула внезапно и так громко, что сердце сразу же забилось в том же ритме.
Дети постарше уже знали, им выпало такое счастье в прошлое Рождество. А те, кто помладше, и новенькие смотрели удивленно, зачарованно, даже испуганно.
Тихо! Тихо! Встаньте в строй! И дети вышли из обеденного зала, где их после ужина заставили прождать больше часа без всяких объяснений, вышли, построившись парами. Нет, на учебную пожарную тревогу что-то не похоже, да и для игр, пожалуй, слишком поздно. Норма Джин пребывала в смятении, дети оттеснили, оттолкнули ее в самый задний ряд: что случилось? кто это там? И тут вдруг она увидела в дальнем конце комнаты, на возвышении нечто, поразившее ее до глубины души. Красивого темноволосого Принца и белокурую красавицу Принцессу!
Здесь, в лос-анджелесском сиротском приюте!
Сперва я подумала: они пришли за мной. Только за мной!
Вокруг крики, громкие голоса, возбужденный смех. Весело гремит рождественская музыка, и дыхание становится учащенным, чтобы поспеть за ее бешеным ритмом. И повсюду ослепительные вспышки света — это прибыла целая команда операторов, снимать великое событие. Снимать, как королевская чета будет раздавать подарки нуждающимся. И фотографов налетела целая туча, и все они с камерами со вспышками и норовят протолкнуться вперед. Занять удобное местечко. И важная, солидная директриса сиротского дома, доктор Эдит Миттельштадт, принимает от Принца и Принцессы сертификат о вручении подарков, и на ее красном лице, высвеченном вспышкой, возникает застенчивая, не отрепетированная улыбка. А Принц с Принцессой, стоящие по обе стороны от этой пожилой женщины, улыбаются красивыми отрепетированными улыбками. И на них хочется смотреть и смотреть, и просто глаз оторвать невозможно.
— При-вет, дети! Счастливого вам Рождества, дети! — выкрикивает Темный Принц и поднимает руки в перчатках, точно благословляющий паству священник. А Прекрасная Принцесса восклицает:
— Веселого вам Рождества, дорогие дети! Мы любим вас!
И этим ее словам, похоже, поверили, и в ответ раздается восторженный и восхищенный рев.
Какими знакомыми кажутся лица Темного Принца и Прекрасной Принцессы! Но при этом Норма Джин никак не может узнать. Темный Принц напоминает Рональда Колмена, Джона Гилберта, Дугласа Фэрбенкса-младшего — и однако же он ни тот, ни другой и ни третий. А Прекрасная Принцесса похожа на Дикси Ли, Джоан Блонделл, полногрудую Джинджер Роджерс — и однако же она ни та, ни другая, ни третья. На Принце фрак, белая шелковая рубашка, а в петлице — веточка мелких красных ягодок. На черных щедро политых лаком волосах красуется смешная шапка Санта-Клауса — красного бархата с окантовкой из белого пушистого меха.
— Подходите получать подарки, дорогие дети! Не стесняйтесь! (Он что, этот Принц, смеется на ними, что ли? Ведь все дети, особенно те, кто постарше, так и рванули вперед, к елке, стремясь получить подарок, пока еще все не разобрали. И уж ничуть не стеснялись при этом.) — Да подходите! Просим, просим! Дорогие дети!.. Да благослови вас Господь! (Она что, эта Прекрасная Принцесса, вот-вот разрыдается, что ли? Подрисованные глаза отливают стеклянным блеском и смотрят почти искренне, блестящие малиновые губы то растягиваются, то сжимаются бантиком, как некое ползучее существо, живущее своей отдельной жизнью.)
На Принцессе сверкающее платье из красной тафты с пышной шуршащей юбкой, стянутое в талии; красный корсаж, усыпанный блестками, облегает полную грудь, как туго натянутая перчатка. На платиновых блестящих от лака волосах диадема — неужели бриллиантовая? Ну, уж ради такого события, как раздача подарков в сиротском доме, можно и расстараться. На Принце белые короткие перчатки, на Принцессе — тоже белые, только длинные, до самого локтя. А рядом и за спиной королевской четы — эльфы, помощники Санта-Клауса. У некоторых белые бакенбарды и щетинистые белые накладные брови. И эти помощники непрерывным потоком передают взятые из-под елки подарки королевской чете. Просто волшебное, завораживающее зрелище — как ловко, почти не глядя, ловят в воздухе Принц и Принцесса эти подарки, а иногда даже нагибаются поднять их.
Атмосфера в зале царила веселая, но лихорадочная. Рождественские песенки гремели из динамика во всю мощь; из микрофона Принца сыпались электрические искры, что, похоже, его раздражало. Помимо подарков, Принц и Принцесса раздавали леденцы в виде длинных полосатых палочек и яблоки на таких же палочках, и запасы их быстро подходили к концу. Кажется, в прошлом году подарков на всех не хватило, и дети постарше с удвоенной энергией пробивались вперед. По местам! По очереди! Все по очереди! Матроны в униформе ловко и быстро выталкивали нарушителей порядка из очереди и растаскивали по спальням наверху, встряхивая за шиворот и щедро раздавая пинки. Какое счастье, что королевская чета не замечала этого и фотографы не замечали, а если и замечали, не подавали виду: все, что вне фокуса, в расчет не принимается.
И вот наконец настал черед Нормы Джин! Она терпеливо дожидалась в очереди, чтобы принять подарок от Темного Принца. Который при ближайшем рассмотрении оказался куда как старше, чем выглядел издалека. Мало того, у него была странная красноватая кожа без пор, какая прежде была у куклы Нормы Джин; а губы оказались накрашенными, а глаза отливали тем же стеклянным блеском, что и у Прекрасной Принцессы. Но Норме Джин некогда было обращать внимание на такие мелочи. Она, спотыкаясь, продвигалась вперед, в ушах стоял звон и рев, чей-то острый локоть подталкивал в спину. И вот она робко подняла обе руки, принять подарок, а Темный Принц воскликнул:
