Алена Любимова - Женщина – праздник
— Очень даже может убежать. Стоит упустить одного клиента, за ним другие потянутся. И чем я буду семью кормить?
— А если я компенсирую? — Он начал расстегивать мою блузку.
— За кого ты меня принимаешь? — Я возмущенно его оттолкнула.
Никита пошатнулся и едва сохранил равновесие.
— Глаша, со мной сейчас так нельзя. Могу ведь и упасть.
Он вновь сделал шаг ко мне.
— Успокойся, ни за кого я тебя не принимаю. Просто очень хочется, чтобы ты осталась.
— Я уже вчера осталась. А если хочешь, могу заехать после работы, но для этого мне сейчас надо срочно уйти.
Он тяжело вздохнул.
— Н-да. Самостоятельная женщина — это не всегда хорошо.
— Найди себе несамостоятельную, — порекомендовала я.
— Еще хуже, — махнул рукой Никита. — Во-первых, с ними скучно, а во-вторых, они как пиявки.
— Сейчас больше ты на пиявку похож!
— Железная логика, — усмехнулся он. — Ты — занятая, деловая женщина, а я инвалид, прикованный к дому. И из-за этого становлюсь занудным, болтливым и навязчивым. Ладно, вот твоя папка, — протянул он мне мои бумаги, — и мотай отсюда быстрее. Иначе я за себя не отвечаю.
Я тоже за себя уже почти не отвечала, поэтому спешно ретировалась. Вслед мне послышалось:
— Только постарайся прийти пораньше!
Весь день я честно пыталась работать, однако мысли мои то и дело возвращались к Турову и к нашей вчерашней встрече. Результат не замедлил сказаться. Я пропустила мимо ушей половину того, что говорили мне клиенты, да и сама через раз отвечала невпопад. На третьей встрече мы оказались вместе с Алкой, колдовали над оформлением крупной корпоративной вечеринки. Когда мы вышли и сели в мою машину, чтобы доехать до нашего офиса, Алка без обиняков заявила:
— Не знай я твоих нынешних обстоятельств, наверняка решила бы, что ты влюбилась.
— Почему?
— Потому что ты сегодня сама не своя, все отвечаешь и делаешь невпопад, а на роже твоей царит счастливая идиотская улыбка.
— Улыбка — вежливость для клиента, — я попыталась сбить ее со следа.
— Не свисти! — отрезала Алка. — Уж я-то знаю, когда ты вежливая, а когда тебя распирает от счастья. Что случилось-то, какая радость на горизонте? Неужто Дима наш премию отвалил? Или крупные чаевые обломились?
— Экая ты меркантильная.
— Речь в данном случае не обо мне, а о тебе. Так вот, такая блаженная улыбка появляется на лице у нормальной женщины только в двух случаях. Или мужик, или куча денег. В твоем случае мужика на обозримом пространстве пока вроде не просматривается, из чего я делаю вывод, что на тебя неожиданно свалились деньги. И мне интересно, откуда? Может, и я там могу поживиться?
— Денег, увы, нет, — вынуждена была признаться я.
— Значит, мужик? — Алка резким движением прижала сумочку к груди. — Не верю! Когда ж это ты успела?
— На этот вопрос трудно дать однозначный ответ.
— Ой, рассказывай! Умираю, хочу все знать!
— Да в общем, особо и рассказывать нечего. Начало ты и так знаешь…
— Знаю? Начало? — Она пожирала меня жадным взглядом. — Неужели ты за моей спиной уже с Лебедевым списалась?
— При чем тут твой Лебедев?
— А кто? — И тут до нее дошло: — Глаша, неужели Туров?
— Он самый, — подтвердила я.
— Ну ты даешь! — оглушительно заорала она. — Аптечную сеть подцепила!
От неожиданности я резко ударила по тормозам, за что немедленно получила множество кратких, но крайне выразительных нецензурных комплиментов от ехавших рядом коллег.
— Алла, что ты несешь? Какая аптечная сеть?
— Балда ты! Твой Туров — владелец сети «Парацельс». Неужели сама не знала? Удивляюсь тебе: влюбиться в мужика, ничего о нем не выяснив.
— Ну, вообще про аптеки он что-то говорил. Но я думала, он какой-нибудь топ-менеджер.
— Хозяин он, хозяин! Создал эту свою сеть лет пять назад.
— То-то он мне говорил, что только в сорок пять лет жить по настоящему начал, — вспомнила я. — И у него впервые появилось ощущение, что от него что-то действительно зависит.
— Вот в этом вся ты! — воскликнула Алка. — Он тебе такое сказал, а ты не поинтересовалась почему. Ну подруга! Поистине дуракам везет! Другие стараются, из кожи вон лезут. Молодые, красивые! И ничего! А эта сидела себе сложа руки и отхватила «Парацельса»! Где ж справедливость-то, а?
Я почувствовала себя вправе обидеться.
— Значит, по-твоему, я старая уродина и подобного недостойна?
— Ты прямо как Вовка! Все мои слова наизнанку выворачиваешь! — возмутилась она. — Совсем не старая и очень даже привлекательная. Но сложа руки сидела, вернее, несмотря на мои настойчивые призывы, не желала поднять задницу и посуетиться, потому я и удивляюсь. Само ведь приплыло. А еще говорят, под лежачий камень вода не течет. Оказывается, течет, и еще как! Водопадом! Ну же, ну, рассказывай дальше. У вас… было?
— Да. Вчера.
— Как?
— Ой, ты знаешь, так хорошо!
— И как же ты умудрилась так оперативно его в койку затащить?
— Он сам меня затащил.
— Что, прямо в ресторане? Отдельный кабинет взял? — У подруги от волнения срывался голос, а бедную свою сумку она совсем затискала.
— Алка, я пока еще все-таки приличная женщина.
— Значит, домой к себе привела?
— Ведь объясняю: он меня затащил, а не я его. У себя дома.
— И после этого она называет себя приличной женщиной!
— Он пригласил меня по делу, потому что у него нога болела.
— Все ясно, — многозначительно изрекла Алла. — И как он?
— Потрясающе, — выдохнула я. И немедленно добавила: — Только на подробности не надейся.
— Вот вечно с тобой так, — с досадой произнесла она. — Самого интересного никогда не добьешься.
— Какая есть. Переделывать уже поздно.
— А он тебе что-нибудь обещал или просто…
— Он мне ничего, зато я обещала сегодня вечером снова к нему приехать. Он потребовал.
— Ты что-то умеешь в постели, чего я не умею?
— Фу, какая пошлятина!
— При чем тут пошлятина? Просто пытаюсь понять, чем ты его так покорила? Все-таки богатый мужик.
— Интересно, чем богатый отличается от обычного?
— Тем, что у него выбор больше.
— Может, поэтому ему и сложнее.
— Ой, Глашка, не знаю, ты меня потрясла до глубины души. Честно признаюсь: от тебя не ожидала. Слушай, а ты сразу поняла, что в него влюблена?
— Теперь уже и сама не знаю. То есть сейчас мне кажется, что я с самой первой встречи в него влюбилась, просто признаваться себе не хотела. Боялась. Он же вроде никаких сигналов не подавал.
— Это только тебе так казалось. Я же тебе давно говорила, что подавал.
— Сигналы какие-то странные были. Двусмысленные.
— А он-то про себя что говорит?
— Ничего он не говорит. Он действует.
— Это правильно, — одобрила Алка. — Иначе с твоей мнительностью он бы еще два года дожидался, пока ты распознаешь его сигналы. Глаш, но все-таки он хоть на какие-то перспективы намекал? Вы долго вместе-то были?
— Целый день. До позднего вечера.
— И еще сегодня позвал. Значит, понравилась, ну а в будущем-то что?
— Не знаю. Да и какое можно строить будущее, если мы по-настоящему только день знакомы? Как получится, так и получится. Ой, Алка, мне так хорошо, что даже страшно.
— А мне страшно, что ты о будущем не задумываешься. Нельзя такие вещи на самотек пускать.
— Подруга, не отравляй мое счастье своим занудством! И вообще, вдруг меня сейчас захватило, а через неделю остыну.
— Вот уж фигушки! Я тебя знаю. Если тебе кто понравился, дальше только сильнее прикипать будешь. Только будь осторожна. Не обожгись!
Мы стали встречаться с Туровым каждый день, вскоре вопросы возникли не только у Алки, но и у моих дочерей. Сашка, зайдя однажды вечером на кухню, где я с аппетитом перекусывала, восстанавливая силы после очередного бурного свидания с Никитой, осторожно осведомилась:
— Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?
— У Мавры научилась?
— Просто ты последнее время какая-то сама не своя. Поздно приходишь…
— Ты тоже не рано приходишь, — отбила я выпад.
— Нет, если тебе не хочется, можешь, конечно, не рассказывать, — словно бы спохватилась она.
— Да пока мало что могу рассказать. Познакомилась с одним человеком, встречаемся, но надолго ли…
— Я за тебя рада, — сказала Сашка, однако лицо ее выражало сомнение. — А про нас с Маврой он знает?
— Знает. Он все про меня знает.
— А ты про него?
— И я.
— И общие знакомые у вас есть?
Вот что ее волнует!
— Сашка, успокойся. Это не какой-нибудь проходимец, а вполне солидный и обеспеченный человек, и в отношении меня у него никаких корыстных соображений.
— М-м-м, — понимающе, протянула в ответ моя старшая дочь. — Слушай, а Мавре это можно сказать? Она ведь тоже… — Сашка осеклась.
