Василий Аксенов - Ленд-лизовские. Lend-leasing
Среди всей этой бурной борьбы никто и не заметил, как пропал Вовк Осиновский. Давайте, рейнджеры, прочешем ковыли!
Бей, барабан, походную тревогу!Время не ждет, товарищи, в дорогу!
Все пошли широкой цепью по высокой, волнующейся под ветром траве; оружие на изготовку.
Где-то Вовк махнул своей динамовской майкой, которую за неимением другой он простирывал каждую ночь перед сном, с особым старанием стараясь над нижними заскорузлостями. И вдруг натолкнулись на лоно любви, просто так – вплотную. Крутоярова лежала на спине, раздвинув ноги, а на ней трудился несчастный инвалид Стручков. Он кряхтел, она сладостно стонала. А потом отвернула голову от его поцелуев. «Да не лезьте вы с вашим маринованным луком».
«Я ухожу, – прошептал Ратнер. – Мне стыдно». Но не ушел.
Прошло еще несколько минут, и вдруг девушка запричитала, заверещала, а также трубным гласом стала выкрикивать: «Ублю! Ублю!», хватать голову Стручка и страстно ее лобзать, несмотря на то что он сам был весь похож на маринованную луковицу.
Мы постарались бесшумно, как могикане, отползти от этого позора. Потом уж встали и пошли к «флоту», как мы стали называть наши три лайбы. Вскоре из ковылей появились счастливые, скромно сияющие любовники. Кто читал «Пармскую обитель», тот знает, что это такое.
Стручков, по всей вероятности, переоценил свои силы, что было замечено наблюдательным знатоком совокуплений Вовком Осиновским. «Видите, ребята, он пребывает во власти дрожи. Это она его употребила, а не он ее». Открыв свой портфельчик из искуственного довоенного крокодила, директор вынул четвертинку «Особой» и тут же ее пожрал. После чего повалился на носовую площадку баркаса лицом вниз и все старался беззастенчивой культей натянуть на башку полу пиджака.
Крутоярова между тем ходила вокруг львицей, чертыхалась, как все студентки перед экзаментами, и, в частности, наша Майка Шапиро, с которой они, оказывается, были на вась-вась, и слегка постанывала от головной боли, напоминающей и лук, и чеснок.
Столкнули корабли в воду. На удивление всем ялики оказались намного тяжелее баркаса: осели по кромку бортиков.
«Черт бы вас побрал, юнги Балтийского флота! Никто не может завести мотор, позорище Наркомпроса! Осиновский, чучело несусветное, все бахвалишься своими качествами, а сам не знаешь, как речку переплыть! Ну, давай, давай, ребята, все на баркас, садитесь на весла, пока гроза не началась!» – так кричала Элька Крутоярова и откидывала то за одно плечо, то за другое грубо заплетенную тяжелую косу пшеничного цвета.
На той стороне на пляже купался четвертый отряд девочек. Оттуда доносились визг и гомон, иногда долетали даже отдельные слова, типа «Белка Польсман-воображала-за-дежурной-побежала!». Весь правый берег стоял под солнцем, и там, похоже, никто еще не замечал, что за куполами Свияжска растет черно-лиловая туча-коварство.
«Ну, пошли! Весла на воду! Я – на кормовом весле. Главное, нам надо пересечь стрежень, и тогда – все в порядке! Мы почти сразу войдем в заводь!»
Пока мы гребли, Стручков не уставал сопеть во сне. Между тем продвижение по прямой становилось все более затруднительным. Мы продвигались к цели, может быть, всего на три метра, в то время как нас сносило по течению на десять метров. Баркас со все более оседающими яликами шел своим собственным курсом, мы приближались к огромному, в белых барашках, словно морскому, окоёму Волги, и наши весла, равно как и наши детские мускулы, очень слабо нам помогали. Между тем порывы ветра с юго-запада, хлесткие ледяные струи красноречиво говорили, что нас несет в эпицентр шторма. Вскоре мы бросили весла: никакого толка в них не было. Мы уже миновали свияжские берега. «Караван» наш раскручивало в гигантском слиянии двух рек. Тучи свирепо включились в расправу над нами, пучки ледяных струй то и дело сваливались на наши головы. Берега, и левый и правый, исчезли за волнами и сонмищем туч.
Крутоярова думала: что же делать? Не обрезать ли буксир, не освободиться ли от яликов? Будить ли Бориса? Может быть, он сможет завести мотор? А вдруг он начнет бузить по-пьяному? Что мне делать с пятью мальчишками и пьяным одноруким мужиком? Вдруг мысль ее пронзила, ослепительная и затмевающая все остальное: мы все здесь погибнем, и даже я, такая молодая и сильная, бегунья и пловчиха; мне не доплыть отсюда до земли! И тут она испустила невменяемый вопль, от которого встряхнулся Стручков.
Прошло несколько минут, прежде чем он сообразил, что происходит на борту его флагманского корабля. Он бросился к моторчику, уперся в борт ногой и дернул стартовый ремень. Мотор сразу завелся, затарахтел, и баркас попер в неизвестном направлении, в туман, из которого рвались к ним белоголовые беспорядочные волны. От резкого рывка натянулась левая швартовочная веревка. Ялик зачерпнул огромную дозу воды и очень быстро пошел ко дну. Все ребята видели, как удаляется от них и как расплывается во мраке глубины тело, набитое окаменевшим песком. Под тяжестью этого тела баркас зачерпнул всем левым бортом еще более щедрую дозу воды и перевернулся днищем вверх. Все оказались в воде. Утонул и правый ялик. Под тяжестью двух песковозов баркас еле держался на поверхности, но уходил все глубже и глубже.
Сейчас мы все останемся наедине с водой, сообразил Акси-Вакси. Должно быть, я раньше всех утону, поскольку не умею плавать. Садовский утонет чуть позже, поскольку он недавно научился лежать на воде. Никто, кроме, может быть, Эли Крутояровой, не доберется до берега, но если она начнет спасать своего любимого Стручкова – обоим конец. Момент затопления баркаса сопровождался нечленораздельными воплями мальчишек, и только Вовк Осиновский в тумане и в ужасе неминуемого конца бухал тромбонным басом: «Не надо! Не надо!»
Ну вот, вода на этот раз от меня не откажется, думал Акси-Вакси. Я не увижу своих родителей никогда. Фимочка придет меня повидать, и что тогда ей скажет тетя Ксения? Прощайте все, герои войны и ленд-лиза! Прощай, Стелла Вольсман! Мы не успели еще подрасти, чтобы подружиться.
Ноги его еще могли упираться в горб баркаса, но через секунду он уйдет из-под ног, а вслед за ним и беспомощный Акси-Вакси. Но вдруг он почувствовал, что баркас всплывает, и вскоре всплыл, показал свое днище. А вслед за ним всплыл перевернутый левый ялик, а за левым всплыл и перевернутый правый. Произошло удивительное происшествие. Ялики под водой перевернулись и высыпали песок. Освобожденные от груза, они всплыли и освободили баркас; тогда и тот всплыл.
Теперь пионеры могли держаться за поднявшиеся из волжской пучины плавсредства. Вокруг все раскачивалось, били волны, свистел ветер, и на головы рушился ледяной дождь. Крутоярова мощно, вольным стилем, обогнула погибающую песочную экспедицию. «Все живы?» – запрашивала она. Оказалось, что все пока живы. «Подавайте сигналы о помощи!» «Какие еще сигналы о помощи?» – спросил Сагдеев. «Звуковые. В общем, кричите!»
Все стали на разные голоса вопить: «Спасите! Помогите! Тонем!», и только Вадик Садовский взывал в соответствии с прочитанными книгами: «СОС! СОС! СОС! Спасите наши души!»
Опытная Крутоярова приказывала: «Мальчики, двигайтесь в воде! Иначе замерзнете и потеряете силы! Двигайтесь! Двигайтесь! Двигайтесь!» И только после этого ребята стали ощущать парализующий холод. Держась одной рукой за днище баркаса, стали растирать себе и товарищам икроножные мышцы. Среди воплей о помощи один лишь Осиповский все гудел тромбоном: «Не надо! Не надо!» Акси-Вакси в изумлении видел, что Вовк сохраняет даже и в таких предгибельных обстоятельствах некоторое подобие игры, во всяком случае, игриво поглядывает на тело руководительницы физвоспитания.
А где же наш ветеран-инвалид? Неужели он утонул? Нет, он жив и, больше того, категорически протрезвел. Хватаясь одной рукой за борт, он обогнул баркас и воззвал к утопающим: «Ребята, давайте попробуем перевернуть хотя бы один ялик!» Все навалились на малое суденышко, но оно ускользало от их рук и плечей. Эля Крутоярова поднырнула под ялик и попыталась оторвать его от воды. На минуту показалось, что ялик поднимается, однако по прошествии этой минуты он снова плюхнулся в волну, и Эля вынырнула из-под него, задыхаясь и выплевывая воду. Придя в себя, она предложила новый вариант. Течение закручивает нас к высокому берегу. Те, кто умеет плавать, держитесь за баркас и работайте ногами. Толкаем баркас направо. Акси-Вакси и Вадик, вы просто скользите и толкайте со всеми вместе. Продолжайте издавать звуковые сигналы!
Буря глушила эти «звуковые сигналы». Никто их не слышал, если кто-то там был на воде в периметре километров. Похоже было на то, что все жертвы кораблекрушения теряют силы. Акси-Вакси погружался в странную апатию. Похоже на то, что нас никто не спасет, думал он. Мы никогда не достигнем брега. Близ брега наши тела будут жрать волжские белуги, родственницы тропических крокодилов. Ну что ж, такова судьба. В северных конвоях бывает страшнее. Между тем кончился день, и мрак непогоды пожрал все ориентиры.
