Джонатан Коу - Случайная женщина
Не возражаете, если я переключусь на прошедшее время? То, другое, я нахожу чересчур утомительным.
Несмотря на немногочисленность пассажиров, жизнь вокруг кипела, и эта деловитая вокзальная суета нравилась Марии. Она с удивлением обнаружила, что наблюдает за действиями носильщиков чуть ли не с интересом, а чувство, с каким она разглядывала пассажиров, граничило с любопытством. Кто они такие, размышляла Мария — естественно, с ленцой; а как еще это можно делать? — куда направляются и зачем? И предстоит ли кому-нибудь из них столь же важное путешествие, какое предстоит ей: возвращение в отчий дом после долгого отсутствия? Никто из этих путешественников, доложу я вам, не обращал ни малейшего внимания на Марию, хотя она и тянулась к ним всей душой. Они сочли бы ее любопытство неуместным, а ее сочувствие — непрошеным. Ведь у всех свои дела, которые надо делать даже по воскресеньям; к тому же в некоторые моменты и в некоторых местах — вокзал одно из них — мы более, чем обычно, норовим не выпячивать нашу зависимость друг от друга. Бросить пару слов кассиру, кивнуть служащему, пробивающему билет по пути на платформу, — и все, спасибо, хватит. Не то чтобы Мария подумывала, боже сохрани, вступить в беседу с незнакомцами, в чьей компании ей предстояло путешествовать. Однако у нее возникло странное чувство, абсолютно безотчетное и непростительное, будто ее игнорируют. И это чувство не покидало ее, пока не пришел поезд и она не устроилась на удобном месте в уголке.
Когда поезд уже набирал ход, в вагон вскарабкалась молодая женщина. Тяжело переводя дыхание, она прошла через купе, где сидела Мария, явно не собираясь там остаться, но поезд вдруг дернулся, и женщина упала на колени Марии. Обе рассмеялись, извинились, и в результате женщина решила-таки сесть напротив. Мария воспользовалась случаем, чтобы уточнить один момент, тревоживший ее.
— Это прямой поезд? — спросила она. — Или нам придется пересаживаться?
— Вам придется, — ответила женщина. — В Кру.
— Спасибо. Раньше я никогда этим поездом не ездила.
— А я часто езжу, — сказала женщина. — Вы живете не в Честере?
— В Честере. Просто поездами почти не пользуюсь.
— Ну, в каком-то смысле правильно делаете. На машине добраться много проще и дешевле, если пассажиров больше одного. Например, когда едешь всей семьей.
— У меня нет семьи. Я не замужем, — сказала Мария.
Должно быть, ее слова прозвучали стыдливо, потому что попутчица принялась ее утешать:
— Ну и что, я тоже не замужем.
— Вы живете одна? — полюбопытствовала Мария.
— Да. Я пробовала иначе, но в конце концов поняла, что мне лучше одной. Так, по крайней мере, только один человек действует мне на нервы. Меня зовут Мэри, между прочим.
— О… А я — Мария.
— Почти тезки.
Они рассмеялись.
— Я думала, — произнесла Мария, — мне уже начинало казаться, что я — единственная женщина на этом свете, которая живет одна.
— Да ну что вы, ничего подобного! Нас много, просто сидим себе тихонько и не высовываемся. Мы из тех, кто сообразил: можно успеть гораздо больше, если не тратить время на починку чужой одежды и глажку белья.
— Значит, вам нравится жить одной?
— Конечно. Я свободна. А это самое главное, разве не так?
— Наверное, — согласилась Мария, но пару секунд спустя не удержалась от вопроса: — Свободны делать что?
Мэри пожала плечами, вопрос ее слегка озадачил.
— То, что нравится, разумеется, — объяснила она. — А вы думаете иначе?
— Не знаю, — призналась Мария. — Иногда мне кажется, что за последние несколько лет я почти ни в чем не преуспела. С другой стороны, не уверена, что я вообще когда-либо преуспевала. И не очень понимаю, что это значит. Однажды я произвела на свет ребенка, мальчика, и это все. — Она улыбнулась, тут же стерла горестную улыбку с лица и повторила: — И все.
— Вы настроены слишком пессимистично, — с чувством произнесла Мэри. — Оглянитесь вокруг: как прекрасен мир! — Поезд подходил к промышленному Кру, так что момент она выбрала не самый подходящий. — Подумайте об удивительных возможностях, что кроются за каждым углом. Вспомните о любви и счастье, они тоже существуют.
Мария наскоро пораскинула мозгами и спросила:
— А вы не могли бы поточнее?
— Что делает меня счастливой, хотите знать?
— Ну, допустим.
— Тут все просто. По-моему, я больше всего счастлива, когда провожу время с моим парнем.
— Вашим парнем?
— Да. Он работает в Стоуке, а я в Честере, и каждые выходные я приезжаю к нему. Получается, что всю неделю я с радостью жду встречи. Конечно, в будни мы разговариваем по телефону. Звоним друг другу, по крайней мере, через день, то он мне, то я ему. Но оба считаем, что это очень важно — работать в разных местах и быть независимыми.
— Независимыми… Да, я понимаю, что вы имеете в виду.
— В конце концов, именно за это мы, женщины, столько боролись! И теперь я ворочу, что хочу, и ему вовсе не обязательно знать, что я делаю в Честере. Только не подумайте, будто я гуляю напропалую, но мы ведь и не женаты. А Кевина я люблю, он ужасно милый и все такое. Но молодость дается один раз, и я не понимаю, почему нельзя немного поразвлечься, пока солнышко светит, так сказать. Вот в чем главное преимущество одиночества, вы не согласны?
Мария кивнула без особой уверенности, скажем прямо.
— Взять, к примеру, вчерашний вечер. Обычно я уезжаю в Стоук в пятницу вечером, но вчера меня пригласили на вечеринку, и я решила задержаться. Позвонила Кевину, конечно, предупредить, и он не возражал. Такие уж у нас отношения. Мы — очень современная пара. Ладно, расскажу вам, что случилось на вечеринке. Я танцевала, играла музыка, — в общем, все как обычно. И вдруг ко мне подваливает какой-то малый и хватает меня за плечо. Не очень-то он был вежлив, но зато жутко красив. Мы разговорились, и тут он начал говорить мне такие грубости, вы не представляете. Знаете, как он меня назвал? — Мария не знала, как он ее назвал. — Он назвал меня «классной телкой, которую только трахать и трахать, пока стоит». Естественно, мне это польстило, несмотря ни на что…
Но рассказать эту захватывающую историю до конца Мэри не удалось, ее прервал громкий возглас: «Пересадка!» — и попутчицы сообразили, что поезд остановился.
— Вот и приехали. Здесь наши пути расходятся, — объявила Мэри. — Славно мы поболтали. Боюсь, вам придется самой довообразить, что случилось потом. Это было потрясающе, просто потрясающе! Счастливого отдыха! Куда, говорите, едете?
Эта беседа снабдила Марию пищей для размышлений на весь оставшийся путь. Размышлений не слишком оригинальных, но Мария сознавала, что сегодня они производят на нее более сильное впечатление, чем обычно. Пока поезд двигался к югу, былое бездумное оцепенение отступило под натиском настойчивых вопросов, важность которых она всегда ощущала, но которые никогда прежде не осмеливалась себе задать. Но теперь, задумавшись над этими вопросами, она признала — с любезной помощью разума и интуиции, — что на них нет ответов и никогда не будет, и потому размышление вскоре сменилось иным занятием, а именно медленно нараставшим узнаванием пейзажа за окном поезда. Узнаваемость крепла не за счет мелькания памятных видов, но за счет чувства, будто очертания холмов и полей, форма и цвет зданий — это уцелевшие памятники ее прежнему «я», о котором Мария давно позабыла. Разумеется, она понимала, что ее бывшее «я» не оживет — боже упаси! — но все вокруг напомнило ей о нем, и не сказать чтобы это было неприятно. Таковы были впечатления Марии, когда поезд наконец дотащился до станции и высадил ее в городе, где она родилась.
Время было обеденное, и Мария хотела есть. Но вокзальный буфет, невзирая на новый декор, выглядел столь же непривлекательно, как и раньше, и к тому же ей пришла в голову более заманчивая мысль. Она перекусит в старом кафе у подножия холма. Мария зашагала по направлению к центру, на автобусную остановку.
Автобус провез ее мимо школы Св. Джуда, которую, сообразила Мария, она не видела с тех пор, как закончила ее пятнадцать лет назад. Она смутно припомнила, как сидела в кабинете миссис Ледбеттер, принимая поздравления. Воспоминание не отличалось живостью: летним субботним днем нелегко нарисовать в воображении темный зимний вечер. Одна деталь тем не менее всплыла довольно отчетливо, и Мария вздохнула. Per ardua… Да уж.
Ее намерения перекусить оказались несбыточными, ибо, когда Мария добралась до конечной остановки, она обнаружила, что кафе больше не существует, словно его никогда и не было. Автозаправку, примыкавшую когда-то к кафе, расширили, чтобы построить еще и автомойку, и, надо полагать, кафе снесли, освобождая место. Мария нисколько не расстроилась, ведь она была не из тех, кто стоит на пути прогресса, однако сандвич пришелся бы сейчас очень кстати, и не столько в качестве символа былых времен, сколько по более настоятельной причине: Мария не ела с восьми утра. Долгая прогулка вверх по холму на пустой желудок представлялась малопривлекательной. Верно, она могла позвонить домой и попросить, чтобы за ней приехали, но она не стала этого делать. Вокруг почти ничего не изменилось: там несколько деревьев повалены, тут новый дом выстроен. Впрочем, самой существенной перемены Мария так и не заметила: ей потребовалось на десять минут больше, чтобы одолеть холм. Наконец она увидела родительский дом, который изо всех сил старался выглядеть как раньше. Мария прошла по дорожке, ведущей к дому, замялась на секунду и позвонила в дверь.
