Андрей Донцов - The офис
Лишь бы сейчас допустили ребенка до участия в чемпионате. Его двенадцатилетнюю Машу. Его малышку, которая столько отдала своих детских сил, пролила столько детского пота, проявляла такое недетское терпение и мужество на тренировках. Ей нужен этот чемпионат!
Она два года в Москве и не разу не была в зоопарке. Она два года в Москве и только один раз была в театре, в кукольном вместе с классом.
Они с женой ни разу не ходили в кино. Их ребенок рос и только из рассказов одноклассников знал, кто такие Гарри Поттер и Гермиона Рейджер, и мать с отцом убеждали дочь, что скоро все фильмы про Гарри покажут по первому или второму каналу телевизора.
В их семье никто не питался в ресторанах или кафе. Зато у их дочери было пять тренировок в неделю по большому теннису и два занятия плаванием в бассейне. Всегда самые свежие фрукты и плов со свежими овощами.
Его жена работала уборщицей в двух конторах. Он, помимо основной работы, ходил на подработки. У жены был более свободный график, и она могла подстраиваться под распорядок дня Маши, под график ее тренировок, который, в свою очередь, зависел от инструктора.
Они жили в однушке, и Машин уголок был отгорожен шкафом. Они не жаловались бы ни на что: их жизнь в Узбекистане не была значительно лучше ни с точки зрения количества метров на душу населения, ни с точки зрения криминальной безопасности. Ну и что из того, что там не было скинхедов? Спускавшиеся в города из своих аулов в грязных спортивных штанах батыры, промышлявшие всем подряд, чтобы найти деньги на порцию наркоты, ничем не милее и не волосатее.
Она – жизнь – была там лучше лишь присутствием родителей, родственников, друзей.
Но в ней имелся один существенный минус. Очень существенный. Они с женой верили в теннисный талант своего ребенка. Но Андрей был уверен, что, даже став со временем чемпионкой Узбекистана, его дочь не сможет добиться ничего серьезного на международной арене.
Он знал в лицо всех инструкторов и тренеров Ташкента. Их уровень говорил ему о том, что скорее он сам станет инструктором, чем его дочь выиграет хоть один серьезный турнир. Поэтому он и привез свою семью сюда. Свою маленькую дружную семью, сплоченную одной спортивной целью.
При той жизни, которую они вели, на зарплату инструктору им хватало. Проблемой стало то, что для заявки на чемпионат нужно было, как говаривал инструктор, «заслать в федерацию». Размер этого «заслать» был нескромным донельзя. А что делать? Когда упадет на карточку годовой бонус – он с лихвой покроет этот разовый неприятный и непредвиденный расход.
Зато если Маша выиграет этот чемпионат или войдет хотя бы в восьмерку – ее заметят и, может, впредь не станут обирать такими взносами. Может, дадут ей другого инструктора – еще лучше и бесплатно. Чтобы она приносила победы в зачет российской сборной.
Они встречались на работе с коллегами, у многих из которых тоже жизнь сильно зависела от этого бонуса. В транспорте, который привозил их от метро до работы и обратно, в курилках, в столовой понимающе и с надеждой спрашивали друг друга: «Не кинут?» И сами друг другу отвечали: «Не должны».
Многих не раз уже кидали с подобными бонусами, с последними зарплатами при увольнении на предыдущих местах – но все твердили одно и то же: «На эту контору это непохоже. Здесь интернациональный капитал. Так импортные учредители борются с российской текучкой кадров. У них – на Западе – это привычное дело: годовые бонусы».
Непонятно, почему тогда нужно было обещать людям бонусы сначала раз в квартал, затем по итогам полугодия, а теперь вот после года. Наверное, начальство неправильно доносило информацию о нуждах и потребностях своих сотрудников. Ни о чем не могут договориться с простыми буржуями новоявленные российские капиталисты.
Сейчас по итогам года посчитают показатели фирмы с точки зрения доходности и заплатят. Потому что показатели должны быть хорошими. План перевыполнен. Но, оказывается, план-то и не главное. Вон оно как у буржуев. Показатели профстабильности они теперь будут изучать.
Могут ли быть плохими показатели при перевыполненном плане?
Экономисты из отдела ухмылялись и говорили, что, конечно, могут. Все может быть… Особенно если все сливать по максимальным скидкам… Но Андрей им не верил: они вообще много выпендривались и так же со страхом в глубине души ждали.
Андрей сильно не любил этого инструктора за то, что для того деньги были на первом месте. Так нельзя к работе своей относиться… Как может инструктор по теннису, который больше нигде не работает, ездить на джипе со странным названием «Таурег» за баснословные деньги? Что за город такой Москва? В Узбекистане инструкторы не были такими наглыми и самодовольными…
Почему здесь все по принципу «деньги вперед»?..
Хотя Андрей и не любил инструктора, он не мог не замечать результатов его работы: дочь играет все лучше. Прогрессирует прямо на глазах. А значит, его план развития был абсолютно правильным. Еще немного терпения, и будут у них свои «Тауреги», коттеджи, таунхаусы… И тогда купят они красивый дом в Ташкенте с высоким забором, как мечтал его отец.
Здесь все строят красивые дома. Гораздо красивее, чем в Узбекистане. Но вот заборы строить не умеют. Они должны быть бетонными и высокими – выше двух метров. Иначе это не забор, а русское слово «изгородь»…
2Борюсик перевез семью в Москву не сразу.
Сначала его приютила сердобольная женщина Варвара, с которой он познакомился по Интернету. Они оба немного обманули друг друга, и этот обман стал легким разочарованием при первой встрече.
У Борюсика была фотография в анкете сразу после армии, а там за два года жуткой голодухи он стал стройным как кипарис. А Варвара разместила фотку из старших классов. А тут при встрече оказалось, что они весят по сто кило каждый.
Но Борюсика этот момент долго расстраивать не мог: его жена весила 115, сестры жены: 120 – средняя, 110 – младшая. У тещи был боевой вес 102 килограмма.
Через год, после того как Варвара помогла Борюсику устроиться в столице, они все переехали к нему в Москву. Варвару за эту помощь Борюсик свозил на Байкал. И сам Байкал показал, и курорт Горячинск. Там они даже поголодали немного вдвоем по программе местного пансионата. Там же и познакомил ее со своей женой и детьми.
Детей было трое.
Хорошее, казалось бы, число – три, только не было ощущения его полноценности. Первые двое: старший Петр, средний Шурик – появлялись на свет и росли, как и было положено в Сибири: ползали, хныкали, болели, агукали и через какое-то время просили ставить им компьютерные игры.
А вот с младшим вышли нелады – Денисик задержался в развитии на этапе агуканья, криков и истерик. Такой диагноз ему поставили – задержка психического развития. Хотя Борюсик про себя все время удивлялся – почему психического? Если человек элементарно разговаривать не может.
Когда Борюсик вышел на первую московскую работу и стал перевозить семью, он объявил коллегам: «Нам нужна трехкомнатная квартира – в другой мы не поместимся». Все вертели пальцем у виска… Советовали поумерить аппетиты… Никто не понимал его так буквально, а зря. Думали, мало ли, привык человек в Сибири к большим жизненным просторам… Считали его замашки не адекватными зарплате и осуждали за пафос.
Тем не менее даже трехкомнатная квартира не была большой для всей семьи Борюсика. В обычном панельном доме, с кухней в семь метров и узким коридором – при любом, даже небольшом, наличии мебели у них в квартире образовывались серьезные пробки.
Тема пробок становилась в Москве все более и более популярной.
Про нее шутили на работе. Даже те, кто не имел автомобилей. Только автомобильные пробки мало волновали семью Борюсика, а вот людские в их семье были неизбежны. Особенно когда вся семья оказывалась в сборе. Особенно в том месте, где узкий коридор сворачивал на кухню и в него выходили двери в ванную и туалет. Там и семье из двух человек не разойтись, а тут – такое движение. «Транспорт» по квартире перемещался большегрузный. По встречке было не разъехаться.
Теснота иногда раздражала, иногда бесила, но выхода другого не было: всю свою зарплату Борис отдавал за аренду квартиры, а на пропитание, которое состояло в основном из картофеля разных способов приготовления, – зарабатывал тот, у кого была возможность подработать.
Тучные женщины как легко устраивались на работу – желающих вкалывать за маленькие зарплаты в Москве среди русскоговорящих находилось немного, – так легко с нее и вылетали. На любой работе рано или поздно приходилось что-то делать, а это для людей их комплекции было невыносимо тяжело.
Дольше трех месяцев никто из женщин на работе не задерживался. Как только кто-то из сестер устраивался, для работающей это становилось сигналом к увольнению. Сразу изобретались какие-то невыносимые трудности с «ох…вшим совсем начальством», с «кадровичкой-дурой» и даже «охранниками-мудаками» на контрольно-пропускном пункте.
