Улья Нова - Как делать погоду
И тут целитель птиц молча кладет передо мной пожелтевшую газетную вырезку, потрепанную до бахромы по краям. И пододвигает поближе, чтобы привлечь мое внимание. С многозначительным и суровым видом тычет скрюченным указательным пальцем в самую ее середину, чтобы я срочно читал. На рассыпающейся серо-желтой бумаге еле различимы замусоленные строчки новостей культуры, обрезанные на полуслове. «В Третьяковской галерее состоится… В Малом театре на январь намечена премьера… Коллеги поздравили юбиляра и пожелали ему творческих…» Нетерпеливым жестом маг и чародей командует перевернуть, многозначительно поглядывая в мою сторону. Но на обороте мятого, заломленного в нескольких местах газетного листка нет ни слова о погоде. Полустертая заметка с пятном йода посередине рассказывает о легендарном сатирическом журнале «Индюк», который неоднократно испытал смену руководства, несколько раз переезжал из одного конца города в другой, почти умирал, был заморожен, впадал в немилость, но всегда возрождался живым, еще более едким, красочным и не знающим пощады. По утверждению автора заметки, в последней редакции журнала, которая и в те времена располагалась в этом же особняке, возле Чистых прудов, в одной из стен, в тайнике хранятся собранные последним составом редакции средства на случай каких-нибудь новых неожиданных бед, преследующих журнал на каждом шагу. Далее короткий абзац полностью расплылся в фиолетовых разводах неизвестной жидкости. Тем временем дипломированный маг восторженно объяснял притихшему легендарному журналисту и остальным ошалелым присутствующим необходимость учить язык ветра и дождя, прислушиваться, о чем царапает в стекло снег, обращать внимание на форму луж и на то, как они отражают пролетающих мимо голубей. Подхваченная сквозняком от очередного взмаха его руки, заметка описала полукруг над столом главного редактора, вальяжно приземлилась возле его стоптанного коричневого ботинка. Не дав мне толком выдохнуть и сообразить, что происходит, ровно через секунду пожелтевшая газетная вырезка стала добычей свиньи, унюхавшей запах подсолнечного масла, плесени и грибов. Так и не узнав подробностей истории про клад, я с прискорбием наблюдал, как бумажка молниеносно исчезла в пасти прожорливой зверюги с интеллектом человека, которая тут же продолжила невозмутимо обнюхивать ковролин и попробовала на зуб краешек джинсов Алексея Груздева. Заметив случившееся, целитель птиц запнулся, схватился за щеку, посерел лицом и скорчил гримасу съевшего лайм человека. Но, пользуясь растерянностью и немотой присутствующих журналистов, кое-как проглотив кислятину разочарования, он все же продолжил бодро перечислять свои многочисленные достижения:
– …а это – благодарственное письмо за то, что в 1995 году, на день города Воронежа, я разогнал облака, аннулировал угрозу ливня и настроил над их главной площадью солнечный день. Чувствуете, что творится, люди дорогие, именитые журналисты? К вам знаменитый волшебник пожаловал. Гоните к чаю конфеты! Главный редактор, к тебе обращаюсь, не жадничай. Знаю: они у тебя во втором ящике стола спрятаны. Выкладывай сейчас же, а то расстроюсь, нагоню метель и с завтрашнего дня закрою твой журнал!
– Нет у меня никаких конфет! – в отчаянии выкрикнул Алексей Груздев, на глазах превращаясь из акулы журналистики в пустой спичечный коробок. И в доказательство выдвинул на всеобщее обозрение второй ящик стола, заваленный ворохом бумаг, губками для обуви и мятыми пачками сигарет.
– Ла-а-адно, – дружелюбно усмехнулся Василь Василич, – шутку понимай, ты ж сатирический журнал возглавляешь, а не депо электровозов.
Тогда главный редактор журнала «Индюк», потеряв терпение, нервно обыскал стол, выудил из-под плюшевого индюка синюю зажигалку, закурил очередную сигарету, припомнил, что считается общепризнанным специалистом в области интервью, оскалился и прошепелявил:
– Давай-ка, Дыдылдин, ты не расходись. У меня тоже масса статей и вырезок из газет имеется. Я им уже и счет потерял. Мы тебя не для того позвали, чтобы ты тут буянил. Раз колдун, рассказывай, от чего будет зависеть погода в феврале? Что ожидается в Италии и в Тольятти? А лучше, Василь Василич, объясни-ка ты, что происходит с нашим журналом, почему рекламодатели не приходят, почему интереса к сатире нет? Говоришь, ты целитель птиц, ворон выхаживаешь. Ну и вылечи нам «Индюка». Я тебе тогда пять коробок конфет подарю!
– С мармеладной начинкой, – дуя на чай, уточнил Дыдылдин, – и еще денег на зубы подкинешь.
– И на зубы подкину, – с готовностью рыкнул Груздев, – только помоги.
Ворона на спинке стула самозабвенно чистила перья. Фрося продолжала бродить под ногами, деловито обнюхивая ковролин. Чувствуя, что полностью завладел вниманием, Василь Василич чинно прихлебывал из голубенькой кружки с индюшкой. Потом, сузив глаза в две щелочки, превратившись из суетливого старичка-железнодорожника в лису, он изрек:
– Что и говорить, погода в редакции никуда не годится. Куда голову ни поверну, везде пасмурно, тревожно, как перед грозой. Гляди, сынок, – обратился он к главному редактору, – повсюду у тебя безветрие, нетрезвый заспанный воздух, пропитанный грубыми шутками, черным юмором и табачищем. Кашель забивает, мысли отнимаются. Ни одного попутного ветра я здесь не чувствую. Ни одного свежего урагана с морей тут не дует. Только негодные сквозняки отсиживаются по углам, нагоняя тоску. К примеру, – указал он пальцем, – вон, над твоим столом спит столетний Гнилой ветер из Воркуты. В углу над дверью притаился холостой сибирский Зубняк, который выстуживает землю и лишает нас урожая. В том углу, где отвертки валяются, рычит без дела порывистый встречный Хворь-ветер с Белого моря, из-за него потом голуби хромые, без пальцев ног остаются. В кабинете твоем сумрачно, посередке висит грозовая туча. Если я срочно не вмешаюсь в эту чехарду, скоро разразится ливень, будет большая гроза. Гляди, как там полыхнуло. – Василь Василич вскинул руку, указывая на какую-то точку над столом. И тут же, по его команде, отряд из шестидесяти трех индюков принялся самозабвенно скакать. Точь-в-точь как заводная курица из моего детства. С той только разницей, что прыгали они дружно. С непередаваемым грохотом. И никто их предварительно не заводил. Это заставило присутствующих проглотить намечающиеся улыбки, окаменеть, прикрыть ладонями уши и сморщиться. Перепуганная ворона заметалась под потолком, потеряла перо, опустилась на плечо волшебника, вытянула шею и возмущенно каркнула. Свинья забилась в дальний угол кабинета, под редакторский стол.
– Теперь убедились, что творится? – торжествуя, заключил Дыдылдин.
Тогда Алексей Груздев, окончательно уверившись, что не прогадал с темой номера, многозначительно посмотрел на своего растерянного зама. Постепенно, один за другим, отряд из шестидесяти трех индюков утомился, застыл и перестал громыхать.
– Раз так, Василь Василич, исправь погоду в редакции. Разгони тучу грозовую, зачем она нам! И сквозняки бестолковые выгони вон, – подзадоривал главный редактор.
– Прежде всего запомни: Василий Васильевич никому ничего не обязан, потому что колдун с детства… Хорошо, – наклонив голову, сурово изрек дипломированный маг и чародей, – так и быть, сделаю погоду журналу. Будет у вас ясно, сухо и тепло. Радугу посреди твоего кабинета поставлю. Новенькую, чистенькую, чтобы радовала гостей. Запущу в коридор попутный янтарный ураган с Балтийского моря.
Птицу-индюка подлечу. Запиши быстренько в блокнот, что для этого потребуется. Первое. Выдать нам со сказочником постоянные пропуска в редакцию. Второе. Пять коробок конфет с мармеладной начинкой и деньги на зубы для меня, всенародного целителя птиц. Третье. Хочу, чтобы люди узнали о погоде, которую я ежедневно и бесплатно дарю им. Надо в ближайшем же номере пустить развернутую статью обо мне с тремя парадными фотокарточками в полный рост. Безо всяких шуток, сатиры и юмора. Сказочник для вас такую состряпает. Точка ру.
Тут уж я, Митя Ниточкин, за последние полчаса окончательно разучившийся чему бы то ни было удивляться, поперхнулся, оглох, ослеп и с надеждой ждал, что ответит главный редактор по прозвищу Груз. Если верить информации, извлеченной из поисковой сети Google, акула журналистики привык, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Внимательно выслушав требования мага и чародея, Алексей Груздев щелкнул пальцами, перед его носом в воздухе повисла небольшая ярко-оранжевая шаровая молния, он прикурил от нее седьмую по счету сигарету. Полминуты подумал, разглядывая угол на потолке, в котором, по утверждению Василь Василича, спит Гнилой ветер из Воркуты. Поразмышлял еще пару минут, уставившись на кончик своего носа, ибо мыслил фрагментарно и основательно. Затем деловито прорычал:
– Давайте поступим так. Ты, Дыдылдин, назначаешься начальником метеобюро журнала «Индюк». Не подведи, это ответственная и почетная должность. С сегодняшнего дня в твои обязанности входит: а) управление погодой в редакции журнала; б) рубрика «Погода от колдуна Дыдылдина», в которой ты расскажешь, какая погода ожидается в ближайшем месяце в стране и в мире. Объясни людям, что за глобальное потепление такое. Почему зима поздно начинается? Почему то снег, то дождь? И вообще, что за сумятица происходит с атмосферой страны? Я на это выделяю тринадцатую страницу. Там было место под рекламу, каждый раз не знаем, чем его заполнять. Вот ты этим, Василь Василич, и займись. Если прогнозы будут удачными, я тебе эту рубрику вообще отдам. Рассказывай о своей погоде сколько влезет. Ниточкин, раз ты пресс-секретарь! Через три дня жду от тебя прогноз погоды на февраль. Время пошло. В среду к трем часам дня статья должна быть у меня. И выгоните отсюда этот Зубняк, вторую неделю в ушах звенит, сосредоточиться не могу!
