Энтони Капелла - Ароматы кофе
— Не надо, — слышит Эмили свой голос. — Я сама уведомлю отца при удобном случае.
— Безусловно, будет верней, если это сделает мужчина.
— Это деликатный вопрос. И решать его следует деликатно. Я постараюсь подобрать подходящий момент.
Дженкс хмурит лоб.
— Мне бы не хотелось, чтобы отец подумал, будто его подталкивают к решительным мерам. Для компании Пинкера этот Определитель весьма важен — это ключевой вопрос, если мы хотим обойти Хоуэлла. Необходимо, чтобы Роберт завершил работу до того, как состоится этот разговор.
— Так вы не желаете ничего рассказывать? — внезапно с подозрением спрашивает Дженкс.
— Вы меня известили. Вам это далось нелегко, и я это ценю. Но вы это сделали, вы исполнили свой долг. В конечном счете риску подвергаюсь я, не мой отец…
— Если вы не поговорите с ним, это сделаю я!
— Прошу вас, Саймон, — говорит Эмили. — Не надо этого делать. Хорошо? Ради меня.
Она видит, что он задет — не оттого, что она не последовала его совету, но потому, что внезапно увидел ее в ином свете.
— Что ж, я сделал все, что мог, — резко бросает Дженкс, направляясь к двери.
— Когда это было? — Эмили задает вопрос ему вдогонку. — То есть, когда вы видели его там в последний раз?
— В последний раз это было в пятницу вечером.
«Днем в тот день он меня целовал», — думает она.
Сердце ее во власти бурных чувств. В основном это злость и отвращение. Но все же, — она ведь женщина современная, — Эмили пытается все трезво осмыслить.
Возможно, отчасти это ее вина. Возможно, своими поцелуями она возбудила в нем страсть, и ему пришлось искать утоление в… ей невыносимо представить то, в чем он ищет утоления.
Целую неделю Эмили не может заставить себя физически к нему прикасаться. Между тем они открывают, что в мускатном винограде и в семенах кориандра ощущается что-то одинаково цветочное; что лесной орех и свежевзбитое масло имеют похожий молочно-сливочный аромат. Соединяя воедино различные разделы Определителя, они обнаруживают скрытые связи между различными вкусами и запахами — спектр простирается от сладкого к кислому, от цветочного к пряному, образуя целую палитру ощущений. И почему-то, стоит Роберту ее обнять, все, что происходит в том, другом мире, в том темном Зазеркалье, где люди хранят в тайне свои желания, кажется ей несущественным, не имеющим ни малейшего отношения к преступному удовольствию, которое она испытывает.
И еще одно чувство неожиданно испытывает Эмили. Стоит ей подумать про тех, других женщин, безымянных, безликих, которые ложатся с ним в том Зазеркалье, она с удивлением открывает для себя, что по отношению к ним испытывает вовсе не жалость, не отвращение, но внезапную, резкую, жгучую зависть.
Глава восемнадцатая
Наконец Определитель был все-таки составлен. Парфюмер изготовил дюжину прочных шкатулок красного дерева с откидными стенками и с тридцатью шестью оригинальными отделениями внутри для стеклянных бутылочек с притертой пробкой, хранителей различных ароматов. Одновременно издатель готовил к выпуску книжечку, поясняющую, каким образом следует использовать эти ароматы. Хочу не без гордости признаться: я настоял, чтобы буклет был в переплете из телячьей кожи, — под предлогом того, чтобы выдержать суровые полевые условия, на самом же деле, потому что это была моя первая публикация и мне хотелось, чтоб она внешне как можно более походила на томик стихов.
В связи с завершением Определителя я оказался в несколько затруднительном положении. Поскольку платили мне за слова, теперь у меня не было явных оснований оставаться у Линкера. Но все-таки никто не мог утверждать, что, задержавшись, я получаю не за что деньги. Эмили я обмолвился, будто хотел бы отшлифовать некоторые свои описания, коль скоро мы получим первые отклики от Пинкеровских агентов, хотя оба мы понимали, что мотивы мои совершенно иного свойства.
Линкер по поводу моего присутствия не высказывался. Хотя временами изыскивал, чтобы занять меня, кое-какие поручения. Это стало случаться так часто, что я даже заподозрил, не намеренно ли такое делается.
Как-то он поставил перед нами с Эмили полдюжины приземистых жестяных коробок с грубо отпечатанными этикетками. На одной был замысловато вырисован ангел, еще на одной — лев.
— Что это? — спросила Эмили, явно видевшая подобное, как и я, впервые.
Ее родитель блеснул глазами:
— Не снять ли нам пробу, чтоб оценить?
Попросив, чтоб нам принесли кипяток, мы испробовали содержимое первой банки. Это был кофе, но весьма неважного качества.
— Ну что? — спросил Пинкер.
— Очень заурядный.
— Ну, а из другой?
Я приготовил кофе из второй жестянки.
— Если не ошибаюсь, этот смешан с глазированным сахаром для придания искусственной сладости.
То же и с остальными: весь принесенный кофе был насыщен, окрашен или ароматизирован всякими добавками.
— Скажите, откуда взялось это убожество? — полюбопытствовал я.
— Непременно скажу! — Пинкер постучал пальцем по одной из жестянок. — Вот это «Арбакль». Мне его прислали из-за океана. Он захватил четверть всего американского рынка — ежегодно более миллиона фунтов чистого веса. Если где-либо от Нью-Йорка до Канзас-Сити вы спросите кофе, именно этот вам и поднесут.
Пинкер указал на следующую жестянку:
— А это «Чейз и Санборн». Он распространен от Бостона до Монреаля. В этом пространстве вам едва ли подадут кофе иной разновидности.
— Вот кофе «Лайон»… кофе «Сиил»… кофе «Фолджерс» из Сан-Франциско, родины золотой лихорадки. А вот этот — «Максвелл Хаус», он обосновался от Нэшвилла и дальше к югу.
— Всего-навсего шесть видов — или, как их именуют там, брэндов, — отражают представление о кофе одной из самых деловых наций в мире. Шесть! Естественно, их владельцы обладают колоссальным влиянием. Помните, я говорил о Бирже, Роберт? — Я кивнул. — Биржа место совершенно замечательное. И одновременно сфера разворачивания громадного конфликта, конфликта между теми, кто хочет, чтоб наша отрасль развивалась свободно, и теми, кто стремится единовластно ею управлять.
— Разве можно единовластно управлять целой отраслью?
Пинкер подошел и остановился у тикающего механизма, по-прежнему беспрерывно исторгающего на пол извивы белой спутавшейся ленты. И, вглядываясь в печатные знаки, произнес:
— Эти шесть фирм имеют негласный договор с правительством Бразилии. Они благополучно обошли Биржу; они, как сами там у себя утверждают, загнали рынок в угол. Если цена на кофе слишком низкая, они скупают запасы, чтобы создать дефицит, и пускают в продажу только тогда, когда цены становятся приемлемей. Или если цена слишком высока, просто отказываются от продаж, сидят сложа руки и ждут, пока цена не упадет до выгодного им уровня. И все только потому, что народ приучен доверять этим маркам.
— Это именно та стандартизация, о которой вы говорили во время нашего первого собеседования.
— Именно. — Пинкер прикусил губу. Похоже, он прикидывал, до какой степени стоит посвящать меня в свои планы. — Вот такая перспектива, — наконец произнес он. — Но мы не должны этого допустить, иначе останемся ни с чем. Вспомним Дарвина.
— Но ведь это в Америке. Англия совсем другое дело.
Пинкер покачал головой:
— Теперь, Роберт, мы все — один рынок. Как существует единая цена на сырье, так, скорее всего, произойдет и с ценой на готовый продукт. И то, что побуждает домохозяйку в Сакраменто или Вашингтоне расстаться с деньгами, аналогично сработает и в Бирмингеме, или Бристоле.
— Но ведь вы же не собираетесь продавать тут этот отвратительный кофе?
Снова Пинкер призадумался.
— Я собираюсь свести свои сорта кофе до двух, — сказал он наконец. — Оба будут продаваться под маркой «Кастл». «Кастл Премиум» будет поставляться в безалкогольные кафе, «Кастл Супериор» в магазины. Таким образом, потребитель будет уверен, что покупает равно надежный продукт для дома, как и тот, что он с удовольствием пьет вне его.
Эти слова слетали у него с губ четко, накатанно.
— Название, разумеется, то же, но кофе-то все-таки разный? — заметил я.
— Подозреваю, что это различие многие даже и не заметят. И слава Богу, Роберт, — наш успех выльется в успех кофеен, в успех кофе, и следовательно Трезвого Образа Жизни. Мы создадим здравую, более эффективную торговлю, которая послужит на благо всей нации, а также тех стран, которые поставляют нам кофе. И помощи ждать нам неоткуда. Чтобы выиграть, надо ввязаться в игру. Поэтому надо смотреть на Америку, на новые методы, которые оправдали себя на деле.
— Но ведь вы же не контролируете рынок!
— Не контролирую.
— Тогда, получается, ваш план не без изъяна.
