Дуглас Коупленд - Нормальных семей не бывает
— Ну, был Махир. Ему двадцать лет, он перс, и его семья от него отреклась. Он принес фалафель. Потом был Макс, ему семьдесят один, заразился при переливании крови. До него дошли слухи о том, что его бывшие приятели из Легиона прослышали о его болезни, и теперь он переживает кризис на тему «О — Боже — зачем — я — загубил — свою — жизнь». У него просто золотое сердце, и он принес купленные два дня назад пончики. Еще была Шейла, моя ровесница, она лесбиянка, и ее любовница, с которой они жили восемнадцать лет, бросила ее, когда узнала, что у нее за болезнь. Вчера она обрилась наголо и была в отвратительном настроении. Она принесла американские слабительные чипсы, и мы все от души посмеялись. Еще был Уолли, наш «официально сочувствующий гомик». Он уговаривал всех после ужина поехать в центр и, стоя на углу, раздавать презервативы, но я еще до такого не дошла.
— А что ты приготовила?
— Как всегда: лазанью, салат и чесночный хлеб.
— Весело было?
— Весело? Никогда об этом так не думала, но в принципе — да, было вполне оживленно. Наши посиделки всегда такие. Мы храбримся, но потом кто-то не выдерживает, другой заводит душещипательные речи, и вдруг все мы чувствуем себя в одной лодке. Это дает мне силы жить. Парадокс, верно?
Но она все равно была одинока и не собиралась обсуждать это ни с дочерью, ни с кем бы то ни было. Обмолвись она хоть единым словом, и это сделало бы ситуацию необратимой, но Дженет знала, что ей еще многое предстоит.
16
Впервые Уэйд встретился с Бет в диабетической клинике больницы Лас-Вегаса во время первого посещения кружка «Мысли позитивно!», объединявшего зараженных ВИЧ. Первое, что бросилось ему в глаза при виде Бет, было то, что на ней... му-му? Он не был уверен в том, как именно называется ее наряд — нечто вроде украшенного цветастым узором платья сельской училки прямиком из школьной постановки мюзикла «Оклахома!». Но женщина, на которой было надето это платье, отнюдь не напоминала румяную, как яблоко, девицу с фермы. Она была костистой и до странности изможденной, как если бы отдала дань кристаллической отраве. Старомодное платье Бет показалось Уэйду внешним прикрытием внутренней преображенности. Она побывала там, где был Уэйд, но нашла выход.
При первом взгляде на Бет он почувствовал какую-то духоту на сердце, и в то же время что-то как бы отлегло. Он сразу же решил с ней познакомиться, но подумал, что это, пожалуй, слишком важная встреча, чтобы использовать свое тысячеваттное обаяние или стандартные донжуанские приемы («Я знаю, о чем вы думаете, и есть только один способ убедиться, что я прав»). Вместо этого он посредством различных маневров переместился на кресло рядом с ней. Как верный пес, он сидел, выжидая, надеясь, молясь, чтобы она уронила ручку или блокнот, чтобы он мог ринуться и принести ей оброненную вещь. Эта женщина повергла его в детсадовское обожание, хотя он ровно ничего о ней не знал.
Она уронила ручку. Апорт! В мгновение ока он поднял ручку и положил ее перед ней на стол. Она прохладно посмотрела на него: «Спасибо». Она не разыгрывала недотрогу; она просто ничего не разыгрывала.
Участников попросили поделиться своим опытом. Ведущая, Дебби, сказала:
— У нас тут новенький, Уэйд. Уэйд, расскажите членам группы свою историю — пускай не всё, только что хотите.
— Не знаю, — ответил Уэйд, — особенно и рассказывать-то нечего. Я имею в виду себя, свою жизнь и как я подцепил эту штуку.
— Пожалуйста, — сказала Дебби, — давайте называть вещи своими именами. Это СПИД, Уэйд.
— Ладно, пусть СПИД. По ориентации я нормальный, никогда не занимался этим с мужчинами или даже втроем.
По кружку, состоявшему человек из двадцати, разнеслись подавленные смешки.
— Эй там, потише. Зачем бы я стал тащиться в ваш кружок, а потом врать? Другое дело, что женщин у меня была целая куча. Собственно, в этом и была моя жизнь. Это занятие всегда давало мне все, чего мне хотелось. Знаю я этих богатых парней, которые и дня в жизни не проработали, потому что им всегда все подносили на блюдечке. Ну, а у меня вместо денег был мой — черт — не знаешь, как и сказать, чтобы не показаться придурком, — но женщинам это нравилось.
Смешков стало больше. Дебби попросила присутствующих успокоиться.
— Продолжайте.
— Как бы там ни было, я узнал, что болен, случайно. Такая заморочная заморочка вышла. — Уэйд рассказал историю с ранением, слегка ее приукрасив. Кружок заинтересованно притих, завороженный курьезным рассказом. — Вот так все и получилось. Теперь во мне сидит этот вирус. И ничего с ним не поделаешь. Сейчас я даже работать не могу — собирался играть в хоккей в казино через дорогу, но теперь это невозможно. Месяцы уходят зазря. Я просто... просто не представляю, что делать.
Молчание.
— А как ваша мать? — спросила Бет. — Что она чувствует? Вы с ней, наверное, много говорили.
— Говорили пару раз. Я чувствую себя самым дерьмовым сыном на свете. Она пытается сделать вид, что это пустяки, но сам-то я знаю, что это не так.
Занятие продолжалось, группа обсудила несколько медицинских вопросов, связанных с колебаниями самочувствия. Снова разобрали по косточкам новые процедуры, лекарства и режимы, а закончилось занятие на больничной кухне, где все ели овсяное печенье с изюмом и пили похожий на помои кофе. Уэйд подсел поближе к Бет и спросил, давно ли у нее ВИЧ.
— Три года. Сидела на игле, но теперь завязала.
— Совсем?
— Совсем. Я обрела Господа. Это звучит напыщенно, и поэтому я не люблю так говорить. Но я сделала это — то есть обрела Его. Он помогает мне не сойти с ума — побочный эффект, на который я не рассчитывала.
Члены группы столпились вокруг Уэйда; Бет незаметно исчезла.
Следующая неделя тянулась медленно, Уэйд ждал нового собрания. Когда Бет появилась, вид у нее был странный; с ней явно что-то приключилось.
— Бет, — сказала Дебби. — У тебя подавленный вид. Тяжелый был день?
— Не знаю, можно ли назвать это днем.
— Как так?
Бет помедлила, прежде чем ответить:
— Последние две недели я сдавала анализы. Но окончательные результаты пришли только сегодня утром. Оказалось... — она прикусила губу, — что у меня нет СПИДа. И никогда не было. Никто ни разу не удосужился перепроверить ошибочный результат трехлетней давности. Я здорова.
Воцарилось длительное молчание.
— Что ж, поздравляю, Бет, — сказала Дебби.
— Нет... вы не понимаете, — ответила Бет. — Эта болезнь — моя жизнь. Я из-за нее слезла с наркотиков. Я бросила пить. Из-за нее я обрела Господа. Из-за нее вы все стали моими друзьями — и вот все кончилось. Просто не знаю, что делать. У меня в жизни больше ничего не осталось. Я работаю крупье, это мое единственное занятие. Жизнь вдруг стала такой маленькой, что я почувствовала себя невидимкой. Еще неделю назад я была огромной, сильной, превозмогшей невозможное, а теперь я... просто букашка.
— Что ж, мы совсем не собираемся вышвыривать тебя из группы, — сказала Дебби, — и мне кажется, лучшей помощницы, чем ты, мне не найти. — Группа одобрительно зашумела, но Уэйд понимал, что Бет покидает его жизнь, едва успев вступить в нее. — Для начала, — продолжала Дебби, — ты, может быть, поговоришь с Уэйдом и объяснишь ему, какую помощь предоставляют ВИЧ-инфицированным в округе Кларк.
Дзынь! Нет, эта Дебби положительно ангел. Позже у кофеварки члены группы буквально облепили Бет; Уэйд выжидал. Наконец, подойдя к нему, она сказала: «Пошли к „Денни“. Я ужасно проголодалась».
В ресторане Уэйд попробовал было трепаться о пустяках, но у него ничего не вышло. Вместо этого Бет спросила у него:
— Какую самую тяжелую болезнь ты перенес?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты хотя бы слышал о ПСП-пневмонии или вирусном менингите?
Уэйду не верилось, что застольная болтовня приобретает такой неромантический оттенок.
— У меня слабовыраженная симптоматика, — ответил Уэйд, довольный тем, что ему удалось ввернуть медицинский термин.
— Извини, что я сразу перешла к симптомам. Это жесткий подход, но я к нему привыкла. Я вполне могла бы спросить тебя и о твоем уровне Т-клеток. — Она заглянула в меню. — Здесь хорошие куриные палочки.
Они сделали заказ, и официантка поставила перед ними блюдо с куриными палочками. Уэйд потянулся к своей порции, но Бет резко остановила его: «Сначала помолимся».
Она взяла его за руки. Уэйд чувствовал каждую ее косточку; держать руку Бет было все равно что держать руку Доброго Духа Каспера, гладкую, сухую и почти нездешнюю.
— Господи, — сказала Бет, — даровавший нам этот день и всю следующую за ним череду наших бренных дней, а за ними и вечность, благодарим Тебя за то, что посылаешь нам испытания, дабы проверить нашу волю, и за дни, в которые мы можем ее проявить. Эта пища — от щедрот Твоих. Мы Твои слуги ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Уэйд почувствовал себя святым. Он чувствовал рядом родное существо, женщину, которая могла бы стать его женой. Он откусил кусок палочки и обжег язык.
