Роман Канушкин - Джандо
— Ну как решим, Тропинин? — спросил Логинов. Что-то скрипнуло в черной глубине двора. Какие-то шаги. И опять стало очень тихо.
— Логинов… — Егор почувствовал, как ком подкатил к горлу. — Мне кажется, нам было бы лучше все забыть. Нам всем.
— Забыть, как ты газом в морду пальнул?!
— Чтоб ты завтра по нам всем шмалять из пистолета начал, — быстро вставил Лопоухий Толик.
Логинов промолчал. Он только еще раз взглянул в глаза Егору. Он посмотрел на Егора агрессивно и беспомощно одновременно.
— Логинов… — Егор старался, чтобы его голос звучал как можно ровнее и спокойнее. — Ты же не глупый человек, ты прекрасно понимаешь, что я действовал в пределах необходимой самообороны.
— Ты мне тут Уголовный кодекс не читай!
— Но это действительно так… У меня не было выхода, пойми… Но теперь мы квиты.
— Нет, мальчик, не квиты, — проговорил Лопоухий Толик, — но сейчас станете… Очень скоро станете.
— Я же сказал — заткнись! Чего хочешь, чтоб я его тут пришил?! Тебя же первого заметут: ты заходил к нему домой час назад!
— А я тут при чем? Вы разбираетесь… У меня с ним личных счетов нету, — ухмыльнулся Лопоухий Толик, — не мне он в морду засадил…
— Ты, падла, я же сказал — заткнись!
Логинов схватил Лопоухого Толика за ухо и резко пригнул к земле. Тот согнулся пополам и заверещал:
— Ну конечно, бей своих, чтоб чужие боялись…
Снова заскрипели шаги в темноте двора, только уже громче.
Кто-то приближался к ним, может, кто-то из соседей, и тогда они не посмеют…
Логинов вытащил пистолет и передернул затвор.
— На колени, сука!
Егор стоял, у него вдруг онемели ноги. Он много раз видел такое в кино, но никогда не думал, что зрелище пистолета так парализует волю.
— Коля, Логинов, успокойся, убери это… Дело касается нас двоих, и нам, только нам двоим станет от этого хуже.
Егор прекрасно понимал, что сейчас происходит, он даже подумал, что, может быть, ему удастся помочь Логинову не переступить последнюю черту. Но он очень боялся тускло блеснувшего пистолета, который направил на него даже как бы и не Логинов, а какая-то мутная иррациональность, некто, находящийся под прессом обстоятельств, с которыми они ничего не могли поделать. Егору было страшно, и он не находил нужных слов.
— Я же сказал — на колени! Проси пощады, сука!
Логинов нервничал, становился неуправляемым. Он сам загонял себя в угол. Он загонял в угол их двоих на потеху дружкам. Егор не встанет на колени, иначе он проиграет на всю жизнь, и тогда Логинову ничего не останется, как стрелять. У них у обоих могло не остаться выхода. И Егор решился:
— Коля, успокойся, опусти эту штуку. — Ему стоило нечеловеческих усилий, чтобы его голос не задрожал. — Она еще ненароком выстрелит… Лопоухий Толик первый же тебя заложит, когда его прижмут. Ведь он же заходил ко мне час назад… Все знают, что ты здесь заводила, он, может, еще и отмажется… Или же тебе придется сейчас прямо здесь пристрелить и его. Прямо сейчас! Понимаешь?! Как собаку!
Взгляд Логинова беспокойно метнулся на Лопоухого Толика; и за взглядом чуть не последовали руки, сжимающие пистолет. Даже при свете полной луны было видно, как у Лопоухого Толика побелели губы. На миг снова воцарилась полная тишина.
— Врешь, падла! — закричал Лопоухий Толик и бросился на Егора.
Егор понял, что он выиграл. Будет драка, но самого страшного уже не произойдет. В следующую секунду Егор, сделав шаг назад, подпрыгнул. Сейчас он первый раз бил человека ногой по лицу. Лопоухий Толик растянулся по земле. Падая, он ударился затылком об обледеневшую стену дома.
— Ой, падла, о-у-й… — застонал он.
— Отведай сам, чем хотел полюбоваться! — жестко проговорил Егор.
Логинов его понял. Он быстро убрал пистолет и теперь облегченно потер руки. Удар Егора ему понравился.
— Нет, говнюк, ты совсем оборзел, — совершенно беззлобно произнес Логинов. — Ты прав, пачкаться о тебя не стоит, но кости мы тебе переломаем. Помогите Лопоухому встать…
В следующую секунду огромная рука Логинова обвила Егора, как тяжелый удав; он сжимал локтем шею Егора прямо под подбородком. Вырваться из этих объятий Егор не мог.
— Давай, Лопоухий, вставай и ногой говнюку в то же место… засвети ему в шнобель, как он тебе.
Лопоухий Толик разбежался. Егор зажмурил глаза и постарался отвернуться. Удара не последовало.
— Ссышь, когда страшно?! — Лопоухий удовлетворенно ухмыльнулся. — Смотреть, не хрена прятаться… Сюда!
Лопоухий Толик уже примеривался для удара, его глаза жадно блестели, и тогда шаги скрипнули совсем близко, на мгновение показалось, что темнота сгустилась еще больше, и какая-то тоска сковала всем сердце… Логинов обернулся — высоко над ними в ясном морозном небе плыла почти полная луна. И в следующее мгновение из темноты на крохотный пятачок, освещаемый луной и тусклым светом далекого подъезда, вышел… Денис.
— Фу ты, черт… — выдохнул Логинов.
— Дениска?!
— Ты чего, долговязый, откуда? — удивленно спросил Логинов. — Тебе чего, мало, что ли?
Денис сделал шаг к Логинову.
— Иди ко мне, — негромко сказал Денис.
Он произнес всего три слова, но Егор уловил что-то странное, что-то очень странное и чужое в его голосе…
13. Первые результаты (продолжение)
На следующее утро Юлик Ашкенази сидел в удобном кожаном кресле за 500 долларов у себя в офисе и проклинал Славу Степанова. Слава Степанов был очень давно, еще в школе. С ним Юлик в первый раз выпил спиртного. Портвейн «777». Голова у Юлика не просто болела — она была квадратная. Юлик буквально ощущал пальцами ее уголки. Блонди — белокурая секретарша, словно сошедшая со страниц журнала «Вог», хотя сейчас Юлику было на это абсолютно наплевать, — готовила ему крепкий кофе, алказельтцер в минеральной воде и апельсиновый сок. Ничего не помогало. Претензии Юлика постепенно распространились гораздо дальше, в глубь времен, и когда Блонди вошла с очередной порцией кофе, несчастный Юлик спросил у нее:
— На хрена эти идиоты изобрели алкоголь?
— Кто? — не поняла Блонди.
— Люди!
Блонди боялась Юлика. Как-то она сказала своей подружке, что у ее шефа красные глаза.
— Не дури, — отозвалась та. — Сколько он тебе платит?! А?..
— Ты не понимаешь, — сказала Блонди. — Кроме нашего главбуха, его все боятся… Постоянно ощущаешь какое-то давление, прессинг…
— Кстати, а правда, что этого вашего бухгалтера называют Бюстгальтер?
— Конечно… Это он его так прозвал, как и меня— Блонди. А теперь все меня так называют.
— Скажи, а какой он? Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
— Не знаю! — Блонди улыбнулась.
— Ну ладно, мне-то скажи. Он очень сексапильный, у него такие возбуждающие ягодицы… Конечно, вы трахались и, конечно, при свечах, а может, прямо в офисе, у него на столе?!
— Да отстань! — Блонди рассмеялась. — Я думаю, он обычный. Я его боюсь.
— Мне кажется, он очень, очень необычный.
Через несколько дней подружка Блонди рассеянно сообщила:
— Действительно странно… Понимаешь, все было хорошо, но как будто его не было…
— Ты, прохиндейка, — улыбнулась Блонди. — Так было или не было?
— Такое ощущение, что у меня была случка с хорошо функционирующей секс-машиной. Может, я ему не понравилась, но какой-то он очень… очень холодный. А у вас что, действительно не практикуется сексуальное преследование на рабочем месте?
Юлик сидел в своем кресле за 500 долларов и заканчивал второй литр апельсинового сока. Вчера с тореадором они все-таки перегнули, хоть и пили одну текилу. Вот тебе и «главное — не смешивать». Птвное, чтобы не сгнили бананы! Черт… Юлик понял, что любая резкая мысль сейчас противопоказана. Видимо, голова вовсе не кость, она болит. Уже далеко за полночь Юлик с тореадором познакомились с каким-то сумасшедшим дедом. Дед развлекался с безудержностью самоубийцы. С ним была какая-то совсем юная компания и длинный рыжий австрияк. Австрияка все почему-то называли немцем, а иногда — дойчем. Он сказал Юлику: «Гдэюс Готт!» — «И с вами — Бог», — отозвался Юлик.
Юлик Ашкенази был от деда в восторге. Тот отмачивал такие пенки, что скоро их вечеринка стала напоминать какую-то безумную феерию. Он назвался Дядей Витей. «Как, прямо — дядя?!» — спросил Юлик. «Да-да, Дядя Витя», — подтвердил дед. Они пили на брудершафт. Юлик впихнул ему в руки свою визитную карточку. Дед сказал, что у него такой штуки нет и вообще у него вроде теперь и жилья никакого нет. Юлик знал, что подобные пошлые шуточки в ходу у разухабистых мелких нуворишей. Дед же, казалось, говорил правду.
— Так, значит, у тебя последняя гастроль? — удивленно спросил Юлик.
— Нет, первая! — ликующе сообщил дед.
Юлик так и не смог понять, кто же он такой. Это только подзадорило Юлика. В самом конце вечера дед приволок каталонских цыган. Это была очень известная группа музыкантов. Они все вместе, к восторгу окружающих, пили на брудершафт, потом танцевали фламенко. Дядя Витя тоже. В последний раз Юлик так веселился, когда был студентом и не имел за душой ни черта. Они отбивали ритм, хлопая в ладоши. Дедова подружка Валери, больше напоминающая его внучку, и Юлик это оценил, вместе с солистом группы танцевала в центре, завернувшись в какую-то шаль. Это было похоже на сумасшедший полет над земным шаром.
