Ольга Лукас - Бульон терзаний
– Петрушка-вечно-ты-с-обновкой, – монотонно начал Фамусов.
Петрушка, глядя в потолок, почесал за ухом. С таким же успехом Фамусов мог разговаривать со столиком Марии Антуанетты.
– Так не пойдет! – остановил Владимир. – Нина или кто-нибудь, дайте Петрушке любой сценарий.
Нина подбежала с распечаткой.
– Это что, другая роль? – подслеповато сощурился Петрушка. – Договаривались, что я без слов.
– Вы – без слов, – подтвердил Владимир. – Это реквизит. Фамусов говорит: «достань-ка календарь» – вот вы достали. Это – календарь. Условный.
– Календарь, – кивнул Петрушка. – Ну?
– Я найду отрывной календарь, у меня где-то на антресолях должны быть. Идея такая. Барин тут распинается: запиши то, отметь се, а Петрушка – то есть вы – ничего не записывает. А отрывает по листку от календаря и швыряет. Как ромашка: «Любит – не любит». Понятно?
– Ну. Мне сейчас рвать? – с готовностью спросил Петрушка.
– Нет, сейчас изобразите, что отрываете листки. А вы, Петр Светозарович, поживее, поэмоциональнее. Лихо так: «Петрушка! Вечно ты обновкой!» Это – ваш секретарь. Ну, как бы Нина.
Нина хихикнула.
– Да, такие раньше были секретари. До отмены крепостного права. И вы секретарю даете указания, что записать. Ну представьте, что вы составляете план работы на неделю.
– А, понял, – сказал Фамусов, – календарь – это ежедневник. А я ещё думаю, зачем в календаре писать?
– А вы – рвете календарь, и наплевать, что барин говорит. Понятно? – продолжал Владимир, обращаясь уже к Петрушке.
– Ну! – ответил тот.
Это «ну» могло означать все что угодно. В данном случае оно означало, кажется, «нет, не понимаю». Попробовали еще раз. И еще. Из-за бестолкового Петрушки Фамусов быстро скис. Владимир объявил пятиминутный перерыв. Ульяна отвела Владимира в сторону и шепотом сказала, что в пьесе секретарь Фамусова – не Петрушка, а Молчалин, вот и в списке действующих лиц это указано. Владимир отделался от нее, сказав, что у такого важного господина должно быть два секретаря: один дома, другой на работе. Снова послали за Чацким. Безрезультатно. Княжна-мазохистка сбегала на свое рабочее место, проверила почту – нет ответа.
– Вы знаете, кто такой пономарь? – устало спросил Владимир у Петра Светозаровича, когда тот в десятый раз монотонно поприветствовал Петрушку.
– Примерно, – с достоинством ответил босс.
– Слышали, как он читает?
– Не довелось.
– Он читает точно так, как вы сейчас.
– А как надо?
Владимир показывал как. Фамусов продолжал бубнить по бумажке. Петрушка стоял столбом, не зная куда деть руки. Распечатку сценария, изображавшую календарь, он где-то оставил, когда выходил перекурить. Две княжны, которым наскучило сидеть просто так, отправились ее искать.
Вдобавок ко всему Елена собрала вокруг себя кружок вольнодумцев. Она сидела в «зрительном зале», читала детективный роман и делилась с окружающими особо жуткими подробностями. Княжны, чувствуя поддержку заместителя по продажам, перешептывались, обсуждая то книгу, то беднягу Эдуарда. Они не то чтобы сильно шумели, но вели себя слишком вольно, от чего артисты расслаблялись, тупели и не желали понимать, что от них требуется. По-хорошему, следовало бы всех посторонних отчитать и выгнать в коридор, но так не хочется скандала. Начинать с ругани, кричать на девушек – значит уронить свой престиж в глазах труппы.
Владимир остановил почтенных старичков, попросил каждого из них представить всю сцену целиком, проиграть ее в голове и направился к смутьянкам.
– Свидетеля убили, арестовали повара, который ни при чем, – лениво сообщила Елена, переворачивая страницу.
– А что горничная? – спросила княжна, увлекавшаяся ирландскими танцами.
– Беременная вернулась к мужу, он вокруг нее скачет. Но мужа, я думаю, тоже убьют… Владимир Игоревич, а я нужна вам еще сегодня? Потому что у меня дела как бы есть.
«Если бы я знал! – мысленно заломил руки Владимир. – Ведь будет как всегда. Только я ее отпущу, явится этот дефективный Чацкий! А не отпущу – не явится, и она на меня озлится!»
Не дождавшись ответа, Елена снова уткнулась в книжку.
– О, повара уже отпустили за отсутствием улик! – сказала она.
Княжны воспряли духом.
– Вы не радуйтесь, его сейчас замочат… – предупредила Елена.
– Гражданин режиссер, я уже мысленно все представил! – крикнул Фамусов. – Дальше-то что будем делать?
«Как Капитан с нами справлялся, когда нас было двадцать с лишним молодых, наглых, самоуверенных?» – с тоской подумал Владимир.
Елена читала. Княжны были готовы поддержать любую ее выходку. Старики стояли на «сцене» и ждали указаний.
Владимир встряхнул волосами. Поправил очки. И вдруг встал на колени перед Еленой. Она растерялась. Воспользовавшись замешательством, режиссер деликатно изъял у нее роман, заложил визиткой, заменявшей закладку, передал ближайшей княжне, жестом указав, что книгу следует положить на подоконник. Княжна повиновалась.
– Что вы? Зачем? Быстро встаньте, пол грязный! – чуть растерянно, но в то же время строго сказала Елена.
– А теперь тем же тоном повторите: «Вы баловник, к лицу ль вам эти лица?» – распорядился Владимир. Елена повторила. – Отлично, запомните эту интонацию! – поднимаясь на ноги, громко сказал режиссер. – Все сначала. Лиза и Фамусов – приготовиться. Петрушка на сегодня свободен. А если я еще услышу в зрительном зале шепот и шорох, удалю всех наблюдателей.
Княжны притихли. Фамусов и Лиза заняли исходную позицию: она спит в кресле, он готовится внезапно выйти из воображаемой двери. Петрушка подхватил авоську, звякнул на прощание пивными бутылками, потоптался на пороге и исчез.
Бесшумно вошла Ядвига и присела на скамеечку у двери.
– Ну, как я тебе? – с тревогой спросил у нее Петр Светозарович, когда они с Лизой отыграли свой эпизод.
– Никуда не годится, – безжалостно ответила жена.
– Да, я и сам чувствую, – приуныл директор.
– Перерыв, – скомандовал Владимир. – Через пять минут – все вместе и сначала.
– Ну, видишь, что у нас получается? – подойдя к Ядвиге, сказал Владимир. – Ничего не получается. Может быть, попробуешь с ним дома позаниматься, отдельно? Он меня как будто не слышит.
– Даже не пытайся разделить со мной ответственность за провал, – улыбнулась Ядвига. – На мне танцы, этого более чем достаточно. В моих девочках я уверена. А актеры – твоя личная головная боль.
Закончился перерыв. Вернулись две княжны, ходившие на поиски потерянной распечатки. Распечатку они не нашли, зато привели Эдуарда. Как и предполагал отец, мальчик работал и обо всем забыл. Выбежал в туалет – и тут был схвачен бдительными девушками.
– I`m so sorry! – прижимая руки к груди, покаялся Эдуард. – Я так извиняюсь. Личные обстоятельства, понимаете…
– Понимаем! – хором ответили княжны. Эдуард с изумлением взглянул в их сторону и продолжал:
– Мне кажется, я поработал плодотворно. За пять часов придумал два неплохих названия.
– Целых два? Невероятная трудоспособность! – поразилась Ядвига.
– Всего придумал несколько сотен. Но они мне не понравились. А эти два кажутся дельными.
– Ну-ка, – распорядился отец, – озвучь их нам.
– Э… Начнем с комплекта в классическом стиле для состоятельных адвокатов – стол, стул, стеллаж. Назовем его Ульпиан. В честь одноименного римского юриста.
– Ульпиан, нормально. Звучит, – одобрил директор. Даже Ядвига не нашла к чему придраться.
– И второе. Книжный шкаф застекленный. Грибоедов пусть будет.
– Грибоедов? Почему Грибоедов? Не улавливаю логики… – произнес Петр Светозарович.
– Логики? – заюлил Эдуард и перешел в наступление: – Во-первых, у нас нет еще ни одного шкафа по фамилии Грибоедов. Во-вторых, Грибоедов, как всем нам известно, писатель, а в книжных шкафах хранят именно что книги. А в-третьих, у меня из-за вашего спектакля в голове один этот Грибоедов проклятый!
Ядвига презрительно фыркнула и вышла из переговорной, неслышно прикрыв за собой дверь.
– У шкафов фамилий не бывает, это ты заработался, сынок, – спокойно отбил атаку Петр Светозарович. – Отдохни, а потом покажешь мне то, что придумал и забраковал. Ну, уважаемый, мы свободны?
Владимир посмотрел на часы. До репетиции бала оставалось еще двадцать минут, но княжны все в сборе, и Ядвига, наверное, курит на лестнице и скоро вернется.
– Да, на сегодня – все. Постарайтесь, пожалуйста, не растерять то, что мы с вами создали. Елена – интонации и помедленнее. Ульяна – замечательная пластика, но говорить надо громче. Петр Светозарович. Соберитесь, пожалуйста. А с вами, Эдуард, нам, наверное, придется встретиться отдельно. У вас главная роль, много больших монологов.
– Я готов, – ответил тот, – жду ваших указаний.
– Хорошо. Нина сообщит каждому, когда будет следующая репетиция.
Владимир распрощался со всеми и вышел на лестницу. Ядвига действительно была тут; она уже докурила сигарету и смотрела, как крупные капли дождя падают на оконное стекло и стекают вниз.
