Антон Соя - Порок сердца
— Катя, я хотел бы с тобой переговорить, как ты?
— У меня все прекрасно. Что ты хочешь от меня?
— Да, так вообще, пообщаться.
— Ну что ж, заходи как-нибудь. Мои через пару дней поедут в санаторий. Мать как-то не очень себя чувствует — они путевку купили.
* * *Катя молча открыла дверь и стояла, ожидая реакции Жени. Он думал, что увидит ее в халате, домашнюю, родную, но Катя выглядела так, словно готовилась к выходу на сцену, — волосы были уложены в модную прическу, на лице — яркий макияж. Катя была так красива, что у него перехватило дыхание. Жене показалось, что она почему-то сильно нервничает. Даже сильнее, чем он.
— Катя, я хочу объясниться, пусти меня, пожалуйста.
— Ну, проходи, раз пришел. Сама приглашала, дура, что же мне теперь поганой метлой тебя гнать?
Он протянул ей нового медвежонка, как две капли воды похожего на порезанного Леной:
— Это тебе подарок.
— Ты сначала даришь игрушки, потом их на клочки рвешь, ну давай — можешь начинать, мне ножницы принести или ты руками?
— Катя, ну чего ты, я с миром пришел.
Они так и стояли в прихожей, Катя всем своим видом показывала, что не собирается пускать гостя в комнату.
— Давай, рассказывай по-быстрому про свои запары, а то я из-за тебя опоздаю, за мной сейчас заедут.
— А куда ты собралась?
— Я — в казино с друзьями.
— Видел я тебя там с «друзьями». — Женя фыркнул. — Ты опять на порошке? Гробишься помаленьку?
— А тебе что за дело? Как хочу, так и живу. Ты мне никто.
— Я отец твоего будущего ребенка.
— Оба-на, вспомнил. Надо же, как мы заговорили. С чего вдруг?
— Катя, я много думал… Ведь это я, я во всем виноват! Как я мог позволить тебе играть, нюхать эту дрянь?! Катька, пойми меня: ты была такая чистая, молодая. Как говорится, ничего не предвещало. Кто знал, что в тебе сидит черт?! Есть люди, которым все это противопоказано. Их подхватывает и несет. Прости меня… — Женя пытался довести до конца покаянный монолог, который он разучивал уже который день, в надежде вернуть Катю, но до истории с Леной так и не дошел — его прервал телефонный звонок. Катя сразу же взяла трубку.
— Здравствуйте, да, я поняла, не волнуйтесь. Я обязательно отдам. Да, на той неделе. Я все погашу. — Катя с большой осторожностью положила трубку на место, как будто та была стеклянная и могла разбиться от неловкого движения. Уйдя в себя, она застыла на какое-то время у телефона.
— Кать, — очень тихо, чтобы не спугнуть ее, произнес Женя, — что за странный разговор?
Она еще какое-то время помолчала, раздумывая, стоит ли говорить об этом с ним, и приняв решение, произнесла:
— Женя, я запуталась. Мне страшно. — Глаза Кати наполнились слезами, она молчала, подбирая слова и наконец всхлипнула. — Мне угрожают, меня преследуют, я боюсь.
— Успокойся, — Женя обнял Катю, — расскажи все по порядку.
— Я много проиграла, взяла в долг у Павлова, и теперь его люди меня трясут. Я постоянно чувствую, что за мной следят, может, у меня паранойя? Я не знаю, что делать… — И она разрыдалась.
— Да не убивайся ты так, я поговорю с Павловым — он чел реальный, договоримся — отработаешь. — Женя взял ее за руку, как маленького ребенка, повел в комнату, усадил на диван, сел рядом, гладя ее плечи. — Ты, главное, не волнуйся, ложись. Тебе просто отдохнуть надо. — Женя засмотрелся на ее заплаканное лицо. — Катька, какая же ты красивая. Я по глазам вижу — ты еще любишь меня. — Женя наклонился и нежно поцеловал ее в дрожащие губы.
Катя мгновенно отстранилась от него.
— Я любила тебя, а ты меня предал. Не надо, пусти меня. Я буду кричать!
Она попыталась вырваться из жестких Жениных объятий, но он решительно не хотел ее отпускать. От близости ее тела, от любимого запаха, щекотавшего ноздри, закружилась голова. Женя еще крепче обнял ее и яростно стал целовать сжатые губы. Катя сначала сопротивлялась, но, поддавшись нахлынувшим чувствам, обреченно сдалась. Еще никогда они не занимались любовью с такой неистовой силой. Может быть, ими двигало не желание, а отчаяние? Попытка наверстать упущенное, животный страх перед тем, что это их последний раз, и необходимо вдоволь насладиться друг другом перед неизбежным концом? И когда победный Женин рев слился со сладостным Катиным всхлипом, любовники провалились в такую бездну вселенского счастья, что на какое-то время потеряли ощущения времени и пространства и просто лежали, как мертвые с открытыми глазами, ничего не видя и не слыша.
Катя очнулась первой, села на диване и стала старательно приводить себя в порядок.
— Ладно, Женич, уходи. Мне некогда, я сейчас поеду в казино, вдруг отыграюсь.
Фраза завела Женю сполоборота:
— Катя, ты что, совсем рехнулась? Кто в казино хоть раз отыгрался?! Забудь об этом. Это все сказки, не зли меня — никуда ты не поедешь!
— Извини, Жень, я тебя слушать больше не собираюсь. И вообще я не играть уже не могу. Может, я играю и гашусь, чтоб тебя скорей забыть! А может, тебе назло!
— Эге, да тебе лечиться пора! — взвился Женя. — Может, ты еще и колешься? Покажи руки.
Катя быстро спрятала руки за спину:
— Наркотики — ерунда, захочу — брошу. Так, мне звонят. Ну что, ты все сказал, что хотел?
— Нет еще.
— Ну, тогда в другой раз приходи. Поговорим. А лучше не надо. Я не хочу тебя больше видеть. Ты нам больше не нужен. Дурак ты, Женич. Ладно, пошли, я дверь закрою.
ГЛАВА 14
В гримерке была обычная суета перед выступлением. Запыхавшись, вбегали опаздывающие и бросались судорожно одеваться и наносить макияж. Белка, как ни странно, сегодня пришла вовремя и тщательно подводила глаза перед зеркалом. Место рядом с ней пустовало. Она, не отрываясь от дела, громко обратилась к присутствующим:
— Слушайте, кто Катьку видел? Куда она походу могла деться?
Одна из девушек ответила ей в тон, ленивым голосом:
— Я ее в коридоре с каким-то цыганом видела, они шептались о чем-то в углу. Сказала, что сейчас придет.
Белка, нанося последние штрихи, уточнила:
— Это походу когда было?
— Да минут пятнадцать назад. Похоже, «черное» у него брала.
— Вот дура!
Дверь открылась — на пороге стояла Катя. На какое-то время она попозировала в дверях, победно оглядывая присутствующих. По лицу блуждала улыбка, весь ее вид говорил, что она находится на вершине блаженства.
— Катька, ты с ума сошла! — Белка почувствовала, как у нее внутри все похолодело. — Ты ж опять походу нахерачилась! А у нас выступление!
— Бел, не волнуйся, у меня все под контролем! — Выражение Катиного лица нисколько не изменилось, она прошла на свое место и села, разглядывая свое отражение в зеркале. — Я счас видела Михалыча — и ничего!
— Да у него нюх на такие дела, что ты наделала?! — Белка перешла почти на крик, ей безудержно захотелось влепить этой дуре затрещину, чтобы убрать с ее лица идиотскую улыбку, но похоже, что и это не помогло бы, — Блин! Нам пора уже, пошли, одевайся быстрей! — Ее крик не возымел никакого действия, Катя, все так же улыбаясь, спокойно рассматривала себя в зеркале.
Белке ничего не оставалось, как позвать девчонок, и они быстро одели и накрасили ее для выступления. Время уже поджимало. Белка подхватила Катю под руку и потащила за собой, та не сопротивлялась — шла спокойно, но несколько отрешенно. К Белкиному облегчению, на сцене Катя немного пришла в себя, двигалась почти нормально, сразу и не поймешь, что обдолбана. Движения были правильными, но слегка замедленными, она чуть отставала от других участниц, чувствовалось, что танцует на автопилоте. Через какое-то время, к своему ужасу, Белка заметила — из-за кулис за Катей пристально наблюдает директор клуба и с кем-то шепчется.
Михалыч еще в коридоре заметил: Петрова явно не в себе. Подумал — может, не выспалась, с кем не бывает, но, поздоровавшись, Катя прошла рядом, и он просто не мог не увидеть ее зрачков, а уж он-то за свою карьеру насмотрелся на наркотов. У Михалыча с Петровой были свои счеты, и теперь он не мог думать ни о чем, кроме как выцарапать со сцены «эту суку». Он стоял у кулис, тяжело дышал и потел от злости, потом достал платок и вытер мокрую лысину. К его большой радости, подошел Павлов.
— Ну, толстяк, как дела, нах? По-моему, все в ажуре.
— Ага, в абажуре! Вы только взгляните на Петрову! — Директор чуть не подпрыгивал от негодования. — Как вам нравится?! Это вы меня просили вернуть ее в премьеру, не слушали меня. Я как жопой чуял!
— Ничего не вижу! — Павлов плечом отодвинул Михалыча и внимательно посмотрел на сцену. — Ты про что, нах?
— Да невооруженным глазом видно, что сучка под кайфом!
— Ништяк! Мало мне проблем по жизни. — Павлов резко развернулся к Михалычу и зарычал: — Ты при приеме на работу разве не предупредил, что на сцене — никакой наркоты нах?
