Питер Мейл - Хороший год
Не видя никакой реакции, Руссель повернулся к Максу и недоуменно пожал плечами.
— Мадемуазель не говорит по-французски, — объяснил Макс. — Но я уверен, она с удовольствием придет. Она кровь любит.
Неопределенно хмыкнув и бросив косой взгляд на Кристи, Руссель затопал прочь, а Кристи с Максом принялись за круассаны и кофе.
Смахнув с губ крошку от круассана, Кристи обняла ладонями чашку и вдохнула чудесный аромат утреннего кофе с горячим молоком.
— Макс, скажи мне одну вещь... Когда тебя спрашивают про твою голову, ты что отвечаешь? Говоришь все, как...
— Ушибся в саду. По-моему, коротко и ясно.
Она погладила его по руке:
— Спасибо. Какой ты милый.
Всего лишь маленькое кровопролитие, а как благотворно подействовало на их отношения, поразился про себя Макс, а вслух сказал:
— Руссель пригласил нас сегодня на ужин, и я согласился. Надеюсь, ты не против. Такое здесь редкость. Обычно французы иностранцев домой не зазывают, разве только давних знакомых. Стоит пойти. Это тебе не ужин в Калифорнии.
Кристи не отозвалась; она пристально смотрела мимо Макса на даму, которая направлялась прямиком к их столику:
— Готовь опять историю про садовую травму. Вон еще одна слушательница.
Макс обернулся и увидел Натали Озе в элегантном костюме и туфлях на высоких каблуках; на лице ее играла улыбка.
— Я только что встретила Русселя, — сообщила она. — Он говорит, у вас был конфликт с деревом. — Она слегка коснулась губами щек Макса и внимательно поглядела на него поверх темных очков. — Розовое вам к лицу. Надеюсь, ничего серьезного?
— Я-то в полном порядке, а вот бедному дереву досталось. Натали, хочу познакомить вас с моей приятельницей, Кристи Робертс. Прилетела сюда из Калифорнии.
Натали сняла очки, чтобы получше разглядеть Кристи, и лишь затем пожала ей руку.
— Я должна была сама догадаться. Прямо как с фотографии калифорнийских девушек. У них всегда такой невинный вид. — Не выпуская руки Кристи, Натали обернулась к Максу: — Très jolie[110].
Макс кивнул. Кристи кашлянула. Натали отпустила ее руку.
— Слушайте, Макс, у меня для вас новости. — Она опять надела темные очки и вместе с ними — деловое выражение лица. — Я договорилась с энологом — одним из лучших, он приедет взглянуть на ваши лозы. Надеюсь, он позвонит перед приездом, но вообще-то рассчитывает прибыть из Бордо завтра же. Нам повезло, что удалось его залучить; во Франции он почти не бывает.
Макс, естественно, рассыпался в благодарностях, а Натали продолжала:
— Завтра я уезжаю в Марсель, но это не важно. Когда вернусь, может, нам удастся вместе пообедать, и тогда вы мне все подробно расскажете. — Она с улыбкой обернулась к Кристи: — А если прихватите с собой вашу подружку, я смогу попрактиковаться в английском. — Она игриво помахала им пальчиками: — Пока.
Изящно покачиваясь и цокая каблучками, она засеменила прочь.
Кристи выдохнула и покачала головой:
— Уж эти мне француженки. Клеются ко всем подряд.
— Просто флиртуют, — заметил Макс. — Старинная французская традиция, как и лихачество за рулем.
— Но ко мне-то чего ради клеиться? Я еле вырвала у нее руку.
— Ты на что намекаешь?
— Догадайся сам.
— Странно. Такое мне в голову не приходило, — задумчиво сказал Макс, глядя вслед Натали, которая как раз свернула с площади на улицу, что вела к ее конторе.
Днем Макс пошел показывать Кристи угодья вокруг дома. После вчерашнего бурного объяснения им было куда легче общаться, чем прежде. Забыв про перепалки, они брели по винограднику и обсуждали, куда завтра повести энолога. Кристи чувствовала себя в винограднике как дома — недаром же она хвалилась, что вино пьет с пеленок; наметанным глазом окидывая лозы, она тут же отметила отсутствие сорняков и мучнистой росы. Лозы здесь обрезают и подвязывают по-своему, сообщила она Максу, но в общем и целом все делается так же, как в Калифорнии, только в Напе любят еще и красоту навести, и в конце ряда лоз обычно сажают розовый куст.
— Я видел подобное на снимках виноградников Бургундии и Бордо, — заметил Макс, — но тут красотой, пожалуй, не очень увлекаются. Наверно, считают, что раз розовыми бутонами не напьешься, то зачем попусту стараться?
— На самом деле это не украшение, скорее нечто вроде канарейки, которую шахтеры брали в забой; при малейшей примеси вредных газов в воздухе птичка заболевала и дохла. Вот тебе и сигнал тревоги. Так и розы на винограднике: чуть заведется какая-нибудь зараза, розы ее подцепят первыми. И у тебя будет время обезопасить лозы. Очень толковая придумка, хоть и возникла она во французских головах. — Кристи искоса глянула на Макса. — С другой стороны, если бы не Америка, никаких виноградников здесь не было бы и в помине.
— Ты про того мерзкого жучка?
— Да, — кивнула Кристи, — про филлоксеру. В девятнадцатом веке, в шестидесятые годы, она сожрала во Франции почти все лозы до единой. Но когда выяснилось, что наши лозы филлоксере не поддаются, американцы привезли сюда миллион с лишним корневищ и привили к ним европейские сорта. Вот, пожалуйста, введение в историю современного виноделия за какие-то тридцать секунд.
— Эти байки вы рассказываете в американских винокурнях? Сдается мне, жучок как раз из Нового Света сюда и прибыл.
— В такие подробности мы не вникаем, — усмехнулась Кристи.
Они перебрались через низкую ограду и оказались на каменистом поле, которым завершались владения дяди Генри. "Есть тут хоть что-нибудь похожее на нормальную почву?" — думал Макс, ковыряя щебенку носком кроссовки.
— Ну и земля, смотреть страшно. Поразительно, что здесь еще что-то растет.
Кристи не отвечала. Сдвинув темные очки на макушку, она присела на корточки между рядами лоз. Потом подняла глаза на Макса и протянула ему крошечную чахлую гроздочку; зародыши виноградин были не крупнее спичечной головки.
— Взгляни-ка.
Макс взял гроздочку и подержал на ладони.
— Ничего не замечаешь? — спросила Кристи и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Она ведь не сама упала. Ее срезали. Видишь косой срез? От секатора. А теперь посмотри вдоль ряда — земля усыпана такими же гроздочками. — Она встала и осмотрелась. — Держу пари, на всем участке та же картина.
Чтобы Руссель стал часами срезать грозди, на которые потратил столько времени и труда? В голове не укладывается. Какой в этом смысл?
— Очень странно, — проронил Макс. — В Калифорнии наверняка такой дурью не занимаются.
— Еще как занимаются, — возразила Кристи, — но не все, только самые серьезные и опытные виноградари. Эти срезают, наверно, две из трех кисточек; в результате все питание достается оставшимся гроздьям, они особенно богаты сахарами и при сбраживании процент спирта в них выше. Процедура эта носит любопытное название: vendange verte[111]. На нее уходит много времени и труда. Ну и денег, потому что машинам это не поручишь, но считается, что вино уж точно будет лучше. Наверняка этот участок на особом счету. Какой здесь сорт?
Макс пожал плечами:
— Сегодня вечером узнаю у Русселя. А завтра расспросим специалиста. По-моему, так горбатиться ради той гадости, которой забит подвал, просто глупо.
Кристи с задумчивым видом смотрела на ряды лоз:
— Слушай, это же отличный участок, и расположен великолепно: восточный склон, каменистая земля прогревается медленно — тем лучше для корней, а при таком уклоне никакой дренаж не нужен. Из здешнего винограда ты просто обязан производить хорошее вино. В Напе за подобный клочок земли запросили бы кругленькую сумму.
— Какую же?
— Ну, суди сам: пару лет назад Коппола купил у нас в Калифорнии, в Сономе, виноградник, и знаешь почем? По триста пятьдесят тысяч долларов за акр.
Макс присвистнул.
— Да, цена безумная, — согласилась Кристи. — Но виноделие — это бизнес. Слыхал про вино, которое называется "Клекочущий орел"? Недавно на винном аукционе в Напе одна бутылка ушла за полмиллиона долларов. Одна бутылка!
— Бред, — бросил Макс. — Как можно пить вино, которое стоило полмиллиона долларов?
— Не знаешь ты Америки, — засмеялась Кристи. — Человек, купивший ту бутылку, никогда ее не откупорит. Он же ее для понта приобрел, как дорогущую картину. Выставил ее небось в гостиной на специальной подставке и даже ценника не снял.
— Верно, не знаю я Америки, — согласился Макс.
Они обошли каменистый участок. Кристи оказалась права: под всеми лозами лежали, сливаясь с грунтом, аккуратно срезанные виноградные кисточки. В конце концов они перегниют и вернутся назад, в почву. А на следующий год все повторится заново. Макс надеялся, что ему удастся увидеть это собственными глазами.
Очень поучительный выдался день. Дожидаясь Кристи, которая готовилась к ужину chez Roussel[112], Макс следил за медленно клонившимся к закату солнцем и давал по мобильнику полный отчет другу Чарли, все еще торчавшему в Лондоне:
