Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

Я не переживаю, что весь фильм про инопланетян наши ноги совершают микроскопические движения: его – вправо, вправо, вправо, моя – влево, влево, влево, пока не встречаются на полдороге – и крепко не прижимаются друг к другу на такие полные безумия раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь секунд, что мне приходится вскакивать и бежать в туалет, потому что меня разрывает. Я не переживаю, когда возвращаюсь на свое место и все начинается заново, только на этот раз наши ноги находят друг друга немедленно, и он хватает меня под подлокотником за руку, сжимает ее, и мы умираем от электрического разряда.

Я не переживаю, что в это время с другой стороны от меня сидит Хезер, а с другой стороны от него – Кортни.

Я не переживаю, что Кортни все еще не вернула Брайену его счастливую шляпу и что Хезер не сводит с меня своих древних серых глаз.

Я не переживаю, что мы с Брайеном ни разу не поцеловались, ни единожды, сколько я его ни гипнотизирую, сколько ни прошу об этом Бога, деревья и каждую молекулу, которая встречается мне на пути.

Самое главное, что я не переживаю, когда однажды нахожу на кухонном столе записку, в которой Джуд просит маму прийти на пляж и посмотреть на ее песчаную скульптуру. И, не переживая, хороню эту бумажку на самом дне мусорного ведра. Не переживаю совершенно, хотя у меня от этого начинает болеть живот, да даже не живот, а вся душа, от того, что я наделал, от того, что я смог так поступить.

А следовало переживать.

Ох как следовало переживать.

Завтра утром Брайен уезжает в свой пансион на осень, и сегодня я оказываюсь в преисподней, ищу его. До этого я никогда не ходил на вечеринки и не знал, что это все равно что оказаться глубоко-глубоко под землей, где расхаживают демоны с горящими волосами. Я совершенно уверен, что никто тут меня не видит. Наверное, это потому, что я слишком маленький, слишком тощий или еще что. Родители Кортни уехали, ее старшая сестра замутила вечеринку, и она решила, что мы к ним присоединимся, тоже устроим оргию по случаю отъезда Брайена. А я не хочу никакой прощальной вечеринки. Я хочу уехать с ним, улететь на самолете в Серенгети и увидеть миграцию голубых гну.

Я прохожу в полный народа и дыма коридор, где все стоят кучками возле стен, словно скульптуры. И у всех что-то не то с лицом. В соседней комнате – с телами. Они танцуют; убедившись, что Брайена еще нет, я прислоняюсь к стене и осматриваю целиком всю толпу потных светящихся людей с пирсингами и яркими оперениями, они размахивают руками, словно мельницы, прыгают, раскачиваются, крутятся и подлетают в воздух. Я пялюсь и пялюсь, пока меня пожирает их музыка, а еще у меня появляются новые глаза… и тут меня за плечо хватает рука или, может, птичья лапа. Я поворачиваюсь и вижу девчонку постарше с целой тонной пружинистых рыжих волос. На ней короткое сверкающее коричневое платье, она сильно выше меня. У нее по всей руке ползет безумная татуировка – красно-оранжевый огнедышащий дракон.

– Ты потерялся? – спрашивает она, перекрикивая музыку, как будто мне пять лет.

Видимо, я все же не невидимый. У нее все лицо сверкает, особенно изумрудно-зеленые крылья вокруг сине-ледяных глаз. Зрачки – громадные черные пещеры, в которых живут летучие мыши.

– Ты такой милый, – орет она мне на ухо. У девушки странный акцент, как у дракулы, и она похожа на дам с картин Климта. – Такие волосы… – Она натягивает мою кучерявую прядь, пока она полностью не распрямляется. Я не могу отвести от нее глаз, потому что с демонами всегда так. – И такие большие, темные и томные глаза, – медленно говорит она с этим своим сильным акцентом, словно потом пожирает каждое слово. Музыка стихла, и ее голос, к счастью, тоже. – Спорить готова, что все младшие девчонки – твои. – Я качаю головой. – Ну, будут, поверь мне. – Она улыбается, один ее клык испачкан красной помадой. – Ты уже целовался с девчонкой? – Я снова качаю головой. Я как будто бы не могу ни соврать, ни развеять чары этого демона. И тут, без какого-либо предупреждения, ее похрустывающие губы прижимаются к моим, втискиваются между моими, и я ощущаю ее вкус, прокуренность и гадкую слащавость, она напоминает апельсин, который весь день пролежал на солнце. Глаза у меня открыты, так что я вижу, как ее черные пауки-ресницы засыпают на щеках. Она и впрямь меня целует! Зачем? Девушка отстраняется, открывает глаза и, увидев выражение на моем лице, смеется. Затем снова кладет мне на плечо свои когти, наклоняется и шепчет: – Увидимся через несколько лет. – После чего разворачивается и уходит, переставляя длинные обнаженные ноги и помахивая из стороны в сторону дьявольским хвостом. Татуировка с огнедышащим драконом взбирается до самого плеча и обвивается вокруг шеи.

Это и правда только что случилось? Или я все выдумал? Гм, вряд ли, потому что, если бы это было мое воображение, я бы точно не ее выбрал. Я вытираю губы рукой. Пальцы делаются красными – помада. Значит, правда. Все люди изнутри на вкус как перележавшие на солнце апельсины? И я? И Брайен?

Брайен.

Я направляюсь к входной двери. Подожду его на улице и уговорю вместо всего этого пойти в его последнюю ночь здесь на крышу, я все равно так хотел, чтобы звезды напоследок попадали нам на головы, чтобы, может, наконец произошло то, чего так и не случилось за все лето, но в коридоре замечаю его, он идет вверх по лестнице за Кортни, и я наблюдаю, как он взрезает толпу, кивая ребятам, улыбаясь девчонкам, словно он тут свой. Как так выходит, что он везде свой?

(ПОРТРЕТ: Мальчик, владеющий всеми ключами в мире со всеми замками.)

Дойдя доверху, он поворачивается. И осматривается, схватившись за перила, – он меня ищет? Да, я знаю, что меня, и превращаюсь из-за этого в водопад. От чувства можно умереть? Мне кажется, да. Я уже даже не могу вырисовать его из себя. Когда на меня это находит, а оно находит постоянно, мне остается только лечь на спину и позволить чувству смыть меня.

Кортни тянет его за руку, и он идет за ней, так и не найдя меня, и я снова превращаюсь в человека.

Я протискиваюсь вверх по лестнице вслед за ними, опустив голову. Я не хочу смотреть никому в глаза, не хочу, чтобы со мной заговаривали, целовали! На вечеринках все вообще целуют друг друга без причины? Я ничего не знаю. Я уже почти дошел до самого верха, как меня снова хватают за руку. Только не это. Маленькая девочка, похожая на бурундука-гота, вручает мне красный пластиковый стаканчик с пивом.

– Возьми, – с улыбкой предлагает она. – Похоже, тебе это надо. – Я благодарю и иду дальше. Может, и надо. Я слышу, как она говорит у меня за спиной: – Соблазнительный малышок, да? – И кто-то отвечает: «Растлительница малолетних». Боже мой. Даже тайные тренировки с папиными гирями в гараже без току. Все, похоже, думают, что я еще в детском саду. Но что я соблазнительный? Такого же не может быть, да? Я всегда считал, что девочки смотрят на меня потому, что я странный, а не потому, что я им нравлюсь. Мама-то говорит мне, что я невообразимый-красавец-и-бог, но у нее работа такая. Как это узнать? Та рыжая демоница, что меня поцеловала, сказала, что у меня томные глаза.

А Брайен считает меня соблазнительным?

Эта мысль ударяет прямо в промежность и пробуждает от грез. Он схватил меня за руку в кино. Я уже не просто не сплю. Останавливаюсь, вдыхаю, пытаюсь взять себя в руки, делаю глоточек пива, точнее сказать, скорее огромный глотище. Оно даже не противное. Я продолжаю свой путь вверх по лестнице.

Второй этаж оказывается противоположностью первого, потому что он в раю. Я стою в длинном облаке с белым ковром и белыми стенами, а по обеим сторонам закрытые двери.

В какой комнате Брайен с Кортни? А если они одни? Если целуются? Или еще хуже? Может, она уже сняла футболку. Я делаю еще глоток. А если он лижет ее сиськи? Пацаны это очень любят. Но он говорил мне не переживать. Говорил не переживать. Не переживать. Это же было зашифрованное послание, да? Которое означало: Я не буду лизать сиськи Кортни Баррет, да? Я делаю огромный глоток, всерьез распереживавшись.

В кино в день чьих-нибудь проводов случаются всякие дикие вещи.

Я иду по коридору налево, потому что кажется, что там некоторые двери приоткрыты. Замечаю, что в алькове неистово целуются двое, прямо раскалились докрасна. Я скольжу обратно, чтобы посмотреть. У парня невероятная спина, которая сильно сужается к джинсам, а девчонка зажата между ним и стеной. Голова его так двигается в поцелуе, будто ему все мало или недостаточно быстро. Я говорю себе, что пора бы уже и уходить, но тут кое-что привлекает мое внимание. Руки девчонки обхватывают парня за спину, и оказывается, что они не девчоночьи – нет, эти руки однозначно тоже мужские. У меня начинает вибрировать в груди. Я подаюсь влево, и передо мной начинают мелькать оба лица, крепкие, мужские, закрытые глаза, словно луны, носы смяты, рты прижаты друг к другу, а телом они как будто одновременно лезут друг на друга и падают, цепляясь. У меня начинают дрожать коленки, все тело уже дрожит. (АВТОПОРТРЕТ: Землетрясение.) Я никогда не видел, чтобы два парня так целовались, как будто перед концом света, разве только в собственном воображении, хотя в моих фантазиях не было и наполовину так хорошо. Нет, даже близко не было. Они такие ненасытные.