Сад Лиоты - Риверс Франсин

Весной домик должен смотреться просто восхитительно.

По выкрашенным яркой краской ступенькам Энни поднялась на парадное крыльцо и увидела стоявшее в углу старенькое кресло-качалку с протертым сиденьем. Должно быть, бабушка провела здесь, на воздухе, немало часов. Сейчас кресло было покрыто толстым слоем пыли и заткано паутиной, но, возможно, когда наступят теплые деньки, бабушка Лиота будет снова коротать в нем свои вечера. Правда, вымахавшие рододендроны мешают видеть улицу, но это легко исправить. Энни обратила внимание на развешанные над крыльцом цветочные горшки и представила, как мило в них будет смотреться фуксия, когда она выпустит стрелки с цветами ярко-розового и алого цвета.

Энни нажала на кнопку звонка, и сердце у нее застучало сильнее. Ей показалось, что за запертой дверью работает телевизор. По всей вероятности, бабушка Лиота была дома. Другое дело, откроет ли она дверь тому, кого не видела много лет… кого, наверное, и узнать-то не сможет.

Господи, пожалуйста, пусть моя бабушка пригласит меня войти. Помоги мне не сказать чего-нибудь такое, что огорчит ее и лишит нас возможности пообщаться. Помоги мне ясно и объективно смотреть на вещи. Господи, помоги.

Она ждала, охваченная волнением и смутным страхом. Стоит ли рассчитывать на радушный прием, если она даже не потрудилась написать? Потом она вспомнила несколько случаев, когда неуважительно отнеслась к бабушке и даже не задумалась об этом. Наконец, она даже не знала, когда у нее день рождения.

Дверь приоткрылась.

— Если вы предлагаете товар на продажу, то меня это не интересует.

— Бабушка Лиота? Я Энни. Энни Гарднер.

Старая женщина как-то странно посмотрела на нее:

— Энни?

Она не должна помнить. С чего бы?

— Энни Гарднер. — повторила она, надеясь расшевелить бабушкину память. Прошло столько времени. Ее родители развелись, когда ей исполнилось пять лет, и ей хватит пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз ее привозили сюда в гости. — Я дочь Норы.

Она всматривалась в карие бабушкины глаза, но не могла разгадать их выражения. Помнит ли она вообще что-нибудь? Может быть, она даже забыла о существовании внуков?

Сердце Энни упало.

Но Лиота помнила. О, разумеется, помнила. Просто не могла выговорить ни слова: к горлу подступил ком, пока она любовалась миловидным юным созданием, стоявшим на крыльце ее дома. Сколько лет тому назад она в последний раз видела свою внучку? Теперь Энн-Линн Гарднер уже не маленькая девочка, а высокая стройная барышня с волосами соломенного цвета. В руках она держит маленький розовый керамический горшочек, из которого выглядывают чудные фиалки. Как Энни узнала, что фиалки — ее любимые цветы?

— Дочь Норы, бабушка Лиота, — еще раз растерянно повторила девушка.

— Я знаю, кто ты.

Лиота ужаснулась тому, как отчужденно, резко, нетерпеливо прозвучал ее голос. Она открыла дверь пошире, чтобы этот жест можно было принять за приглашение войти в дом. Прошло столько лет, и малышка Энни стала барышней. О, Господи, сколько потеряно лет. В горле у Лиоты пересохло от волнения.

Энни вошла в гостиную и остановила взгляд на включенном телевизоре.

— Надеюсь, я не помешаю.

— Думаю, Джеральдо без меня обойдется, — пошутила Лиота, щелкнув выключателем.

В комнате стало тихо. Лиота повернулась и снова посмотрела на внучку, как бы изучая ее. Заметила сильное сходство с Эйлинорой, когда та была девчонкой. Такая же, как у нее, линия губ и нос, правда, есть кое-что от отца — эти восхитительные голубые глаза. Лиота жадно всматривалась в каждую черточку, не зная, что сказать, как спросить о причине ее прихода. По взволнованному и смущенному виду внучки она поняла, что у нее должна быть веская причина, чтобы появиться здесь после стольких лет.

— Эти милые фиалки для меня, надо полагать? — Лиота улыбнулась, надеясь таким способом помочь гостье справиться с волнением.

— О, да! Конечно. — Энни протянула горшочек, который держала обеими руками.

— Мои любимые цветы, — заметила Лиота, принимая подарок и не сводя восхищенного взгляда с нежных бархатных лепестков. — Как ты узнала?

— Я не знала, — тихо сказала Энни. — Я подумала, что тебе понравятся эти симпатичные цветы.

— Действительно, они мне очень нравятся. Спасибо. — Лиота вспомнила о фиалках, которые она своими руками сажала в саду, и они так забавно высовывали свои головки из травы и мха. Она посмотрела на Энни, снова подумав о том, что же привело ее сюда, но не решилась спросить. Зачем портить такие мгновения? — Может, выпьешь чего-нибудь? Чай? Кофе?

— Да, с удовольствием, все равно что.

— Тогда пойдем на кухню. Я заварю чай.

Она будет пить чай со своей внучкой.

Интересно, когда я очнусь от этого чудного-чудного сна?

Энни последовала за бабушкой на кухню. Она не ожидала, что Лиота окажется такой миниатюрной. Худенькая, да и росту в ней футов пять. Заплетенные в косу седые волосы уложены валиком, из-под которого выбивались непослушные прядки. Белый старомодный кардиган, голубое, в цветочек платье, розовые тапочки. На душе у Энни потеплело от того, что бабушка такая славная и такая трогательная: она прижимала к груди горшочек с фиалками, как свое самое ценное имущество. Бабушка еще немного полюбовалась цветком и бережно поставила его на маленький стол у окна. Энни обратила внимание, что кроссворд в лежавшей на столике газете был наполовину разгадан. Затем она подняла глаза и устремила взгляд на внутренний дворик, видный из окна. О, как грустно…

— Я помню, каким был твой сад. Он казался мне страной чудес.

Лиота оживилась.

— Страной чудес? — Такая характеристика, казалось, польстила ей; затем она проследила за взглядом внучки, и ее лицо стало печальным. — Да, теперь сад так не назовешь. Скорее, это дикие заросли. Я не занималась садоводством долгое время.

— А эльфы еще есть в саду?

— Эльфы? — Лиота немного подумала, но так и не вспомнила.

— У входа в огород была увитая розами решетка, и там, на грифельной доске, сидели зеленые фарфоровые эльфы. Три фигурки, кажется. Такие миниатюрные, размером с твою ладонь.

— Надо же, я совершенно забыла о них.

Она поставила эти фигурки давным-давно, когда Майкл был еще ребенком, надеясь, что он обрадуется, может быть, придет в восторг или удивится. Но он никогда не упоминал об эльфах, и она про них забыла.

— В саду еще была большая зеленая лягушка, — улыбнулась Энни, не отводя глаз от окна. — Вон там, в дальнем углу, где растут каллы.

На душе у Лиоты потеплело, ведь Энни, оказывается, помнила сад до мелочей.

— Полагаю, лягушка сидит на своем месте. Я не убирала ее.

Она расставляла эти простенькие вещицы в саду, чтобы порадовать своих внуков, но они никогда не задерживались здесь надолго, и она даже не успевала поинтересоваться, нашли они что-нибудь или нет. Когда-то, очень давно, она мечтала спрятать в саду расписанные красками пасхальные яйца, чтобы потом детки самозабвенно искали их и…

Лиота решительно остановила поток своих воспоминаний. Что хорошего, если она будет вспоминать о своих прежних обидах и несбывшихся мечтах? От этого на душе не станет легче.

Энни оглядела кухню, и Лиоте очень захотелось узнать, о чем подумала ее внучка. Кухонька была небольшой и уютной. Когда-то ей придавали довольно веселый вид белые шкафчики, развешенные на канареечно-желтых стенах. Окно над раковиной смотрит на кухню соседнего дома. Энни вряд ли знает, что раньше створка этого окна поднималась и женщины могли переговариваться друг с другом, пока готовили еду, а их дети играли на заднем дворе.

— Какой чай ты любишь?

Пока Энни разглядывала кухню, Лиота любовалась таким открытым и милым лицом внучки. Какое разительное отличие между ним и лицом того молодого «помощника», который приходил к ней.

— Какой у тебя есть, бабушка Лиота. Можем мы здесь еще немного посидеть?

— Сиди, где хочешь, дорогая, — обрадовалась Лиота и проследила взглядом, как ее внучка садится на стул напротив нее.