Кадзуо Исигуро - Там, где в дымке холмы

— Послушай, Дзиро, что это мы раскричались друг на друга, будто торговки рыбой? — Он снова засмеялся. — Будто торговки рыбой.

Дзиро читал газету, не поднимая головы.

— Ладно, Дзиро, не будем больше спорить. Если не хочешь заканчивать партию, то и не надо.

Муж и ухом не повел, словно ничего не слышал. Огата-сан со смехом продолжал:

— Хорошо, согласен, твоя взяла. Больше мы не играем. Но дай я тебе покажу, как можно было вывернуться из этой небольшой ловушки. Есть три способа. Первый — самый простой, и тут я вряд ли что мог поделать. Посмотри, Дзиро, посмотри сюда. Дзиро, взгляни, я кое-что тебе покажу.

Дзиро по-прежнему не замечал отца, сохраняя вид человека, с головой погруженного в чтение. Он перевернул страницу и продолжал читать.

Огата-сан, тихонько посмеиваясь, покачал головой:

— Ну точь-в-точь такой, какой был ребенком. Если что не по нему, надуется — и ничем его не возьмешь. — Бросив взгляд на меня, он как-то странно усмехнулся, потом повернулся к сыну. — Дзиро, погляди сюда. Давай я тебе покажу хотя бы это. Проще простого.

Внезапно муж отбросил газету и шагнул к отцу — с явным намерением перевернуть доску и расшвырять фигуры по полу. Однако, не успев до нее добраться, неловким движением опрокинул ногой чайник. Чайник упал набок, крышка с дребезжанием отвалилась, и чай стремительно разлился по татами. Дзиро, не вполне отдавая себе отчет в том, что произошло, уставился на чайную лужу. Потом повернулся к шахматной доске. Вид фигур, недвижно застывших на своих полях, казалось, разозлил его еще больше, и на мгновение мне показалось, что он снова попытается их раскидать по сторонам. Однако он сдержался, схватил газету и, не сказав ни слова, выскочил вон из комнаты.

Я кинулась к месту, где разлился чай. Влага уже начала впитываться в подушку, на которой сидел Дзиро. Я схватила ее и принялась оттирать подолом фартука.

— Точь-в-точь такой, каким был всегда, — заметил Огата-сан. В глазах у него заиграла улыбка. — Дети взрослеют, но меняются мало.

Я пошла в кухню поискать салфетку. Когда вернулась, Огата-сан сидел на прежнем месте, глаза его все так же улыбались. Он сосредоточенно смотрел на расплывшуюся по татами лужицу. Казалось, он так глубоко задумался, что я не сразу решилась опуститься на колени, чтобы ее вытереть.

— Это не должно тебя огорчать, Эцуко, — проговорил он наконец. — Расстраиваться не из-за чего.

— Да-да.

Я старательно протирала татами.

— Что ж, думаю, скоро надо ложиться спать. Полезно ложиться спать пораньше хотя бы изредка.

— Да.

— Это не должно тебя огорчать, Эцуко. Дзиро к завтрашнему утру все забудет, уверяю тебя. Я прекрасно помню, как на него такое находило. Подобные сценки заставляют с грустью вспоминать о прошлом. Мне живо вспомнилось, как он был малышом. Да, волей-неволей загрустишь о прошлом.

Я продолжала убирать остатки чая.

— Ну-ну, Эцуко, — заключил Огата-сан. — Расстраиваться вовсе не из-за чего.

До утра мы с мужем так и не поговорили. За завтраком он время от времени взглядывал в утреннюю газету, которую я положила рядом с его чашкой. Говорил он мало и ни словом не обмолвился о том, что его отец еще не показывался. Я же чутко прислушивалась к комнате Огаты-сан, но там все было тихо.

— Надеюсь, сегодня все пройдет хорошо, — нарушила я наконец молчание.

Муж пожал плечами.

— Незачем поднимать такую суматоху. — Взглянув на меня, он продолжал: — Сегодня я хотел надеть черный шелковый галстук, но ты его куда-то задевала. Не надо трогать мои галстуки.

— Черный шелковый галстук? Он висит на вешалке вместе с другими.

— Сейчас его там не оказалось. Я тебя прошу не рыться постоянно в моих галстуках.

— Шелковый галстук должен быть вместе с остальными. Я его позавчера гладила, зная, что он тебе сегодня понадобится, и уверена, что повесила его на место. Ты точно знаешь, что его там нет?

Муж нетерпеливо вздохнул и уткнулся в газету.

— Не важно. Сойдет и этот.

Он молча продолжал завтракать. Огата-сан меж тем не появлялся, и я пошла послушать возле его двери. Из комнаты не доносилось ни звука, и я уже собиралась тихонько приотворить дверь, но муж меня окликнул:

— Чего это ты там затеяла? Времени у меня в обрез, ты же знаешь. — Он толкнул вперед чайную чашку.

Я снова села к столу, отставила в сторону использованные тарелки и налила Дзиро чаю. Он торопливо отхлебывал из чашки, косясь на первую страницу газеты.

— Сегодня важный для нас день, — сказала я. — Надеюсь, все пройдет хорошо.

— Незачем поднимать такую суматоху, — повторил Дзиро, не поднимая глаз.

Перед уходом, однако, Дзиро тщательно осмотрел себя перед зеркалом в прихожей, поправил галстук и проверил, гладко ли выбрит подбородок. Когда он ушел, я снова остановилась возле двери Огаты-сан и прислушалась, но там было тихо.

— Отец, — негромко позвала я.

— А, Эцуко, — послышался голос Огаты-сан. — Я так и знал, что ты не дашь мне залеживаться.

Слегка успокоившись, я пошла на кухню заварить свежего чаю, потом накрыла для Огаты-сан завтрак. Приступая к еде, он вскользь заметил:

— Дзиро, кажется, уже ушел.

— О да, давно. Я уже собиралась выкинуть отцовский завтрак. Думала, из-за лени раньше полудня не встанет.

— Ну-ну, Эцуко, не будь такой бессердечной. Доживешь до моих лет — и тебе захочется порой расслабиться. А кроме того, побыть с тобой — это для меня что-то вроде каникул.

— Что ж, в таком случае отцу позволено немного полениться.

— Дома, в Фукуоке, возможности вот так поваляться в постели у меня не будет, — сказал Огата-сан, берясь за палочки. Он глубоко вздохнул: — Думаю, скоро мне пора в дорогу.

— В дорогу? Спешить некуда, отец.

— Нет, мне на самом деле пора возвращаться. Работы по горло.

— Работы? Какой работы?

— Ну, для начала нужно установить на веранде новые панели. Потом построить в саду каменную горку. Я за нее еще даже не принимался. Камни лежат в саду уже несколько месяцев и меня поджидают. — Вздохнув, Огата-сан принялся за еду. — Вернусь — и вот так поваляться в постели больше не придется.

— Но уезжать сейчас необходимости нет, разве не так, отец? Ваша горка никуда не денется.

— Это очень мило с твоей стороны, Эцуко. Но время поджимает. Видишь ли, осенью я жду к себе дочь с мужем, и всю работу нужно закончить до их приезда. В прошлом году и в позапрошлом они навещали меня осенью. Предполагаю, что они захотят приехать и нынче.

— Понятно.

— Да, нынешней осенью они просто обязаны меня навестить. Для мужа Кику ко это самое удобное время. А Кикуко постоянно твердит в письмах, что ее прямо-таки разбирает любопытство посмотреть мой новый дом.

Огата-сан покивал головой и снова взялся за свою еду.

— Какая у вас любящая дочь Кикуко-сан, отец, — сказала я, наблюдая за ним. — Ехать не близко, из Осаки дальний путь. Она, должно быть, скучает по вам.

— Полагаю, время от времени она чувствует потребность избавиться от свекра. Иначе не понимаю, зачем ей забираться так далеко.

— Нехорошо, отец. Уверена, она по вам скучает. Я вынуждена буду передать ей ваши слова.

Огата-сан рассмеялся:

— Но дело обстоит именно так. Старик Ватанабэ командует ими, как военный диктатор. Всякий раз по приезде они только и толкуют о том, насколько невыносимым он становится. Мне самому старик по душе, но нельзя отрицать, что он и вправду самодур. Думаю, им понравился бы вот такой уголок, как этот, Эцуко, — квартирка для них одних. Совсем неплохо, когда молодые пары живут отдельно от родителей. Молодожены все чаще и чаще так поступают. Молодые люди вовсе не желают терпеть, чтобы старики-самодуры ими помыкали.

Огата-сан, словно спохватившись, поспешно вернулся к еде. Покончив с завтраком, он встал и подошел к окну. С минуту постоял спиной ко мне, глядя на открывавшийся вид, потом немного приоткрыл створку — впустить побольше воздуха, и глубоко вздохнул.

— Вы довольны вашим новым домом, отец? — спросила я.

— Моим домом? Да, конечно. Правда, потребуются еще кое-какие доделки. Но он гораздо более компактный. Дом в Нагасаки для одинокого старика был слишком просторен.

Огата-сан не отрываясь смотрел в окно: в резком утреннем свете я различала только смутные очертания его головы и плеч.

— Но ваш старый дом — он был замечательный, — сказала я, — Я всегда останавливаюсь на него посмотреть, если оказываюсь в тех краях. Вот и на прошлой неделе проходила мимо него на обратном пути от миссис Фудзивара.

Я подумала, что Огата-сан меня не слышит. Он по-прежнему молча смотрел в окно, но наконец проговорил:

— И как он выглядит, этот старый дом?

— О, почти как раньше. Новые жильцы должны быть довольны тем, в каком виде оставил его отец.