Пауло Коэльо - Победитель остается один
– Это в Каннах-то?
– Да хоть бы и в Каннах. Везде и всюду появление недосягаемой знаменитости воспринимается как манна небесная, как дар богов. Особенно если она кивнет или помашет рукой…
Рок-фестивали на огромных площадках напоминают религиозное действо, собирающее многие тысячи верующих. Люди толпятся у входа в театр, чтобы увидеть, как пройдут мимо представители Суперкласса. Гигантские толпы заполняют стадионы, следя за тем, как два десятка молодцов гоняют мячик. А чем отличаются от икон и образо́в портреты звезд, висящие и в комнатах подростков, и в квартирах почтенных домохозяек, и даже в кабинетах топ-менеджеров, которые при всем своем могуществе завидуют им?
Есть лишь одно различие: в роли верховного судии выступает публика: сегодня она заходится от восторга, а завтра с жадностью выискивает скандальные подробности из жизни своего кумира. И говорит: «Бедняга. Хорошо все-таки, что я – не он». Сегодня звезду боготворят, завтра побивают камнями и распинают на кресте, причем не испытывая ни малейшего чувства вины или сострадания.
1:37 РМ
В отличие от других девушек, которые утром явились на работу, а теперь, уже причесанные и накрашенные, убивают время, пять часов – до выхода на подиум – с помощью телефонов и плееров, глаза Жасмин устремлены в книгу. В книгу стихов:
Опушка – и развилка двух дорог.Я выбирал с великой неохотой,Но выбрать сразу две никак не могИ просеку, которой пренебрег,Глазами пробежал до поворота.Вторая – та, которую избрал, —Нетоптаной травою привлекала:Примять ее – цель выше всех похвал,Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,Она сама изрядно потоптала.И обе выстилали шаг листвойИ выбор, всю печаль его, смягчали.Неизбранная, час пробьет и твой!Но, помня, как извилист путь любой,Я на развилку, знал, вернусь едва ли.И если станет жить невмоготу,Я вспомню давний выбор поневоле:Развилка двух дорог – я выбрал ту,Где путников обходишь за версту.Все остальное не играет роли [5].
Да, она тоже выбрала нехоженую тропу. И дорого заплатила за это, но дело того стоило. Все происходит вовремя. Любовь появилась в тот миг, когда она больше всего нуждалась в ней – появилась и осталась. И Жасмин работает ради нее, с нею и ею.
Правильней всего будет сказать: во имя ее.
Ее настоящее имя – Кристина. В своем CV она упоминает, что ее нашла Анна Дитер, когда ездила в Кению, но иных подробностей намеренно не указывает, оставляя простор для домыслов – трудное детство, голод, гражданские войны… А на самом деле эта чернокожая девушка родилась в благополучном бельгийском Антверпене, хотя ее родители и в самом деле бежали в Европу от нескончаемой вражды между племенами хуту и тутси.
Когда ей было шестнадцать лет и она вместе с матерью шла по улице, возвращаясь с очередной уборки, к ним подошел какой-то человек, извинился, представился фотографом и сказал:
– Ваша дочь необыкновенно хороша собой. Вы не согласились бы, чтобы она работала со мной в качестве модели?
– Видите эту тяжеленную сумку? В ней – моющие средства: я работаю день и ночь, чтобы она могла учиться в хорошей школе и впоследствии получила диплом. Ей всего шестнадцать.
– Самый подходящий возраст, – ответил фотограф, протягивая свою визитную карточку. – Если надумаете принять мое предложение, позвоните.
Они пошли дальше, но мать заметила, что Кристина бережно спрятала визитку.
– Не обольщайся, дочка. Таким, как мы, в этот мир хода нет. А он всего лишь хочет переспать с тобой.
Этого можно было и не говорить: хотя все девочки-одноклассницы завидовали ей, а мальчики наперебой приглашали на разные вечеринки, Кристина твердо помнила, кто она и откуда, а также знала, что выше головы не прыгнешь.
И это знание не поколебалось даже после того, как последовало второе приглашение. В кафе какая-то немолодая женщина восхитилась ее красотой и сказала, что снимает для модных журналов. Кристина поблагодарила, взяла визитку, пообещала позвонить, хотя совершенно не собиралась этого делать – при том, что все девочки ее возраста мечтают стать фотомоделями.
Бог троицу любит, и вот три месяца спустя, когда она рассматривала витрину очень дорогого магазина готового платья, какой-то человек вышел из дверей и направился к ней:
– Чем ты занимаешься, девочка?
– Лучше спросите, чем я буду заниматься. Получу диплом ветеринара.
– И совершенно напрасно. Это – не твое дело. Иди лучше работать к нам.
– Мне некогда стоять за прилавком. Когда есть свободное время, я помогаю матери убирать квартиры.
– Я не предлагаю тебе идти в продавщицы. Надо сделать несколько фотосессий с нашими коллекциями.
Все эти встречи так и остались бы отрадными воспоминаниями о прошлом, которые когда-нибудь, когда она выйдет замуж, нарожает детей, состоится в профессии и в любви, приятно будет перебрать в памяти. Если бы не то, что случилось несколько дней спустя.
Вместе с несколькими друзьями она проводила время в клубе, танцевала и наслаждалась безотчетной радостью бытия, как вдруг в помещение ворвалось человек десять парней. В руках у них были дубины, усаженные бритвенными лезвиями. Началась паника, поднялся общий крик. Кристина не знала, что делать, но, повинуясь инстинкту, замерла на месте.
Тут она увидела, как один из нападавших подскочил к юноше из их компании, ухватил его за волосы, закинув голову, и выхваченным из кармана ножом перерезал ему горло. После этого парни исчезли так же внезапно, как появились. Посетители клуба находились в полнейшем смятении – одни застыли как в столбняке, другие плакали, опустившись на пол, третьи метались по залу. Несколько человек склонились над жертвой, пытаясь оказать ей помощь, хоть и знали, что уже слишком поздно. Прочие – и среди них Кристина – молча и неподвижно смотрели на истекающего кровью юношу. Кристина знала и убитого, и убийцу, и мотив преступления (случившаяся незадолго до их похода в клуб ссора в баре), но все равно – ей казалось, что все это снится, что еще немного – и она проснется, вся в холодном поту, но со счастливым сознанием того, что даже самый тяжкий кошмар рано или поздно кончается.
Но это был не сон.
Уже через минуту она, будто вернувшись на землю, очнулась, закричала: «Сделайте же что-нибудь!» – а затем: «Не трогайте его, не прикасайтесь к нему!», а потом что-то совсем уже непонятное, и от этих криков в клубе началось настоящее безумие. Вскоре в клуб с оружием в руках ворвалась полиция, появились парамедики, всех выстроили у стены, стали проверять документы, записывать адреса и номера телефонов, снимать показания. Кто это сделал? Из-за чего? Кристина не могла выговорить ни слова. Труп положили на носилки и убрали. Фельдшер заставил ее принять таблетку, объяснил, что пешком ей возвращаться домой нельзя и следует взять такси или сесть в автобус.
Назавтра, рано утром, раздался телефонный звонок. Трубку сняла мать, решившая не оставлять Кристину, которая едва сознавала, где она и что с ней, одну. Звонили из полиции с требованием явиться к такому-то часу и в такой-то кабинет. Мать сказала, что это невозможно. Ей пригрозили. Пришлось подчиниться.
В назначенное время она была у инспектора, и тот спросил, знала ли она убийцу.
В голове Кристины звучали напутственные слова матери: «Ничего не говори. Мы иммигранты, а они – бельгийцы, мы – черные, а они белые… Даже если их посадят, они скоро выйдут и отомстят».
– Не знаю, кто это был. Никогда прежде его не видела.
Она понимала, что, произнося эти слова, навсегда теряет свою любовь к жизни.
– Знаете, знаете, – ответил следователь. – Не бойтесь, ничего с вами не случится. Мы уже взяли почти всю шайку. Нам нужны свидетели для суда.
– Говорю же вам – никого я не знаю… И была в другом конце зала, так что не могла видеть, кто это сделал.
Полицейский с сомнением покачал головой:
– Вам придется повторить свои показания в суде. И учтите – за ложь под присягой можно угодить в тюрьму почти на такой же срок, как за убийство.
Спустя несколько месяцев Кристину вызвали в суд, где она увидела тех парней в окружении адвокатов – все происходящее их словно бы забавляло. Одна из девушек, присутствовавших тогда в клубе, указала на убийцу. Когда же настал черед Кристины и прокурор попросил ее опознать человека, зарезавшего ее друга, она ответила:
– Я не видела, кто это сделал.
