Бернард Вербер - Отец наших отцов
Там животные попадали на бегущую дорожку. Две вертикальные ленты поддерживали их с боков, не давая убежать. В конце дорожки в затылок им вонзались вилы под напряжением 30 000 вольт. В месте контакта шкура становилась чуть более кудрявой, вид у животных делался сонный, розовая кожа, покрывшаяся дымящимися волдырями, выделяла запах обгорелых ногтей.
Сразу после смерти свиней подвешивали за ногу на крюк. Им перерезали шейные вены, чтобы вытекла кровь. Она черным сиропом стекала по желобу в чан.
– Это для кровяной колбасы, – объяснил Люсьен Элюан.
Свиней опускали в воду, нагретую до 53 градусов, и отправляли в отсек, где туши отбивали резиновыми пальцами. Дальше начинался двойной ряд газовых горелок, где туши свиней оставались до тех пор, пока не сгорит последний волосок на их шкуре. Потом машина с треском вспарывала им животы от шеи до лобка, а работница циркулярной пилой вырезала прямую кишку.
Все это сопровождалось звуком падающих мешков.
Копытца будут переработаны в клей.
Из грудной клетки доставали легкие, сердце, трахею, которые пойдут на корм собакам и кошкам.
Еще несколько секунд спустя другая пила отсекала тушам головы.
– Видите, как быстро идет дело. Ровно шестьдесят четыре секунды назад животное было живо, а теперь оно уже похоже на мясное изделие, – гордо сказал Люсьен Элюан.
– Я думаю, что, если предать гласности то, что здесь происходит, люди все равно не поверят. Они решат, что это преувеличение или научно-фантастический роман какого-нибудь экзальтированного автора, – сказала потрясенная Лукреция.
Инженер воспринял ее слова как комплимент.
– Но вы ведь можете подтвердить, что это правда?
Отрезанные головы свиней надевались на пики, торчащие из поднимающегося вверх эскалатора.
– А головы куда? – спросил журналист.
– Раньше они служили украшениями для блюд с копченостями. Сейчас эта мода проходит, поэтому их перемалывают в порошок и смешивают с питательной мукой, которую используют в зонах разведения.
– Вы хотите сказать, что они пойдут на корм другим свиньям? Но это же настоящий каннибализм! – воскликнула Лукреция.
– Свиньи об этом не знают. Каннибализм – грех тогда, когда тот, кто ест, о нем знает. – И Люсьен Элюан подмигнул ей. – Там смешивается очень много разных сортов муки: кукурузная, костная, рыбная. Не остается даже привкуса.
Исидор Катценберг решил, что достаточно увидел и услышал.
– Вы знаете профессора Аджемьяна? – резко спросил он.
– Почему вы меня об этом спрашиваете?
Специалист по бойням на секунду удивился, но быстро овладел собой.
– Ах да, понятно. Потому что профессор был мужем моей сестры. Но это было так давно… Вы хотите встретиться с сестрой? Думаете, она что-то знает об убийстве?
– Убийца был, несомненно, чрезвычайно ловок. На нас самих напал человек, переодетый обезьяной. Он может перепрыгивать с дерева на дереве, цепляясь за ветки. А ваша сестра была воздушной гимнасткой, мне кажется?
Брат владелицы завода широко улыбнулся.
– Именно, как вы выражаетесь, была. Увы, два года назад сестра сорвалась с трапеции. С тех пор она проходит курс интенсивной терапии в бассейне, но до прыжков с ветки на ветку ей еще далеко. Это было бы чудом.
– Она была в хороших отношениях с бывшим мужем? – спросил Исидор Катценберг.
Люсьен Элюан заявил, что их семейное предприятие финансировало первые палеонтологические раскопки профессора Аджемьяна. Без Люсьена и его сестры ученый никогда не смог бы заниматься своими исследованиями. Было время, когда Люсьен так сблизился с профессором, что тот однажды пригласил его на заседание клуба «Откуда мы?», чтобы Люсьен изложил свою теорию происхождения человека.
– У вас тоже есть теория о происхождении человечества? – удивилась Лукреция.
– Конечно, – важно ответил инженер. – Ее можно назвать «теорией сверххищника». Я считаю, что ступень эволюции, которую занимает тот или иной вид, определяется способом питания. Посмотрите на травоядных. Они глупы. Очень легко щипать неподвижную траву и есть фрукты, которые не оказывают сопротивления. Другое дело – добывать мясо. Тут требуется смекалка. Нужно уметь прятаться. Выслеживать. Заставать врасплох. Бегать. Драться. Короче говоря, мозг должен развиваться. Заметьте, среди обезьян самые умные и самые общительные – шимпанзе и бабуины. Потому что они едят мясо. Мясо для них нечто вроде наркотика с галлюциногенным эффектом!
Он показал посетителям кишки и внутренности, висевшие на разнообразных крючьях, словно мотки шерсти.
– Вот, по моему мнению, история нашего происхождения. Самыми первыми нашими предками были древесные обезьяны, то есть бездельники, весь день отдыхавшие и лениво срывавшие фрукты. Но засуха, наступившая после землетрясения, заставила их искать другую пищу. Фрукты кончились, и обезьяны переключились на падаль. Наши первые предки-хищники сначала были пожирателями падали. Они шли по следам гиен, шакалов и грифов. Затем им, видимо, надоела случайная и невкусная пища, и они начали охотиться на мелких зверьков. Охота за мясом сделала нас подвижными, мускулистыми, сильными. Нужно много энергии, чтобы догнать травоядное – газель или кролика. У нас развились новые способности. Зрение стало острее, слух тоньше. Чтобы убить подвижное животное, нужно понять его поведение и предугадать его реакции. Охота заставляет наблюдать, размышлять, сопоставлять. Развивает психологию. «Так, в это время и в этом месте находятся детеныши нашей добычи. Так, а здесь больные животные», – должны были думать наши предки. Надо выслеживать. Надо изобретать ловушки. Я думаю даже, что сама форма общественной жизни возникла из потребности охотиться за живым красным мясом. Наши далекие предки заметили, что, собравшись в стаю, могут окружать добычу и нападать на все более крупных зверей.
Он заглянул в блокнот Лукреции. «ТЕОРИЯ СВЕРХХИЩНИКА», – прочитал он. И воодушевленно продолжил:
– В наши дни мы, к сожалению, становимся свидетелями вырождения человека. Один из главных признаков этого – возврат моды на вегетарианство.
– А что вы имеете против вегетарианства?
– Живое свидетельство тому, что вегетарианство ведет к вырождению вида, – панды. Это редкий случай хищника, ставшего травоядным. И, как мы видим, панды стали символом животных, которым грозит полное исчезновение с лица Земли. А что вы можете сказать в защиту вегетарианства?
– Ничего, кроме того, что, когда мне в тарелку в первый раз положили кровавый кусок мяса, оно вызвало у меня отвращение, – ответила Лукреция.
– А вы понимаете, что, если бы мы не выращивали животных, многие виды уже исчезли бы?
Люсьен Элюан широким жестом обвел машины, все быстрее разделывавшие туши животных.
– И вы не гордитесь принадлежностью к роду человеческому? Мы никого больше не боимся. Вот высшее достижение охотника: завод, убивающий и обрабатывающий тысячи животных, которые не имеют ни малейшей возможности убежать. Высший пилотаж – мы убиваем без насилия.
Раздался какой-то шум. К Люсьену подошел инженер и прошептал что-то на ухо.
– Прошу меня извинить, – сказал Элюан и быстро пошел в сторону зоны разведения скота.
Исидор и Лукреция поспешили за ним. Шум доносился из-за двери. Сотня манифестантов в масках животных ворвалась на территорию завода, размахивая плакатами. Лукреция заметила, что среди масок было по меньшей мере десять обезьяньих.
Недовольство появилось на лице Люсьена Элюана.
– Опять ФОЖ, – сказал он. – Фронт освобождения животных. Это чокнутые, которые выпускают на волю лабораторных кошек, собак и кроликов. Недавно они занялись бойнями. В Англии их сразу сажают в тюрьму за нарушение общественного порядка, а во Франции даже не воспринимают всерьез, считают просто чересчур упрямыми экологами. Я надеюсь, что вы, как журналисты, засвидетельствуете их агрессивность и жажду разрушений.
Инженеры завода преградили путь манифестантам. Люсьен Элюан поспешил выйти вперед. Две группы настороженно стояли друг против друга – джинсы, куртки и маски животных против халатов и полотняных масок.
– Долой интенсивное разведение животных! Нет пыткам над животными! Мир животным! – скандировали активисты ФОЖ.
Служащий принес хозяину громкоговоритель.
– Я знаю, кто вас послал! – прокричал Люсьен. – После кризиса из-за коровьего бешенства в 1996 году потребление свинины утроилось, а потребление говядины стремительно сократилось. Владельцы говяжьих боен хотят помешать нашему бизнесу.
Человек в маске курицы, по-видимому, главный в группе ФОЖ, поднял громкоговоритель.
– Нет, мы совершенно независимы. Мы защищаем животных.
– А почему вы никогда не появляетесь на говяжьих бойнях?
– Дойдет очередь и до них, – сдержанно ответил цыпленок, жестом призывая своих сторонников выйти вперед.
