Роман Лерони - Не говорите с луной
— Нет, мне нужен Костюк. На «семьдесят двойке» стрелок хороший. Ефрейтор Куранбаев. Механик так–себе, но по дороге проедет. Я, да, мой следопыт, Соткин. Ты его сегодня видел.
— Это тот, что на КПП стоял?
— Он самый.
— Получается, что ты… всё загодя уже спланировал, — усмехнулся Саша. — А меня всё это время мариновал?
— Извини, Санёк, но мне важно было узнать, как ты ведёшь себя в критических ситуациях. Здесь гиблые места, старлей, и нельзя терять голову.
— Наверное, я не прошёл твой тест?
Александр пристально всмотрелся в своего товарища.
— Почему же? — удивился тот. — Соображаешь ты неплохо, но у тебя есть один недостаток, который присущ всем людям, оказавшимся в ж…е. Они надеются только на себя. На войне, Санёк, так не выжить. Учись разбираться в людях и выбирать из них тех, кому ты можешь доверять больше, чем другим. Иначе никак.
Они пожали друг другу руки.
— Спасибо, товарищ мой Сазонов. Без тебя бы было сложно.
— И со мной не просто. Но вдвоём мы выдюжим.
— Думаю, что так это и будет.
Александр спустился с вышки. Отсюда открывался широкий вид на заставу. Беззащитная, какая–то скомканная и одинокая, она, словно случайно уроненная кем–то и забытая, вынуждена была выживать, надеясь только на сплочённость мужских характеров, на их волю к жизни и на боевое мастерство. Сверху давила жара, с трёх сторон подпирали крутые сопки и отвесные горы, а со стороны, подмывая беспокойством, гремела бурная весенняя река. Где–то над Афганистаном, за его ещё большими и черными горами, едва–едва проглядывая за рубленными пиками скал, собирались плотные облака, наплывая на Пяндж. Лёгкий бриз с реки уже не приносил облегчения. Пустой и лёгкий горный воздух изматывал духотой.
— Гроза будет, — сказал Вереникин, ведя за собой старшего лейтенанта. — Ночью. Наверняка.
Грозы не было. Вместе с облаками, из Афганистана налетел ветер. Он разрывал низкую облачность, скручивал облака, с воем врезался в горы. Мелкий, но частый дождь, хлестал идущих по каменистой тропе людей. Время от времени в обсосанные, размякшие разрывы облаков проглядывала холодная и полная луна, обливая своим ледяным светом камни и горы. Было холодно. После захода солнца температура воздуха упала до нескольких градусов, а ветер, трепал мокрую одежду солдат, выстуживал тела людей. Александра, который шёл последним в цепочке, непрерывно бил озноб. Его тело одеревенело от холода настолько, что он ничего не чувствовал, когда оступался и падал на острые камни. Впереди него, тяжело дыша сквозь цокающие зубы, шёл командир отделения, тот самый Сотка — широкоплечий, огромный, он карабкался по камням, как сказочный тролль, не ведая усталости в родной стихии. Когда позади него падал офицер, он останавливался, протягивал огромную руку и, рывком, заставлял подняться.
— Не пляж, б…ть, старлей! Не валяйся, — однообразно повторял он в такие моменты.
Первым шёл Шевалье. Когда спустились к распадку, он поднял руку и сделал жест, призывающий всех собраться. Пока группа стекалась к нему по скользкой и осыпающейся тропе, можно было расслышать, как где–то внизу, в глубокой темноте гудит вода. По плотному, громкому шуму было понятно, что воды полно и поток довольно мощный.
— И что теперь делать? — спросил Шевалье, добавив громкий витиеватый матюг, который невозможно было расслышать из–за однообразного гула воды. — На…й, было сюда соваться, ё…й старлей? Шлёпали бы себе по дорожке. В такую погоду нас бы мало кто и за полкилометра от этих сараюшек смог расслышать.
— Рот закрой! — рявкнул Сотка. — Нюни подбери и пойдём в обход.
— Больше часа потеряем, — сказал Кабан, которого ещё называли «комиссар Кабани».
Он был прав. Тропка здесь была одна. Ночью же искать другой проход было бессмысленно. От оставленного на дороге БТР, до этого распадка путь занял час с небольшим. Если возвращаться, а затем по дороге идти к кишлаку, постоянно рискуя нарваться на мину, растяжку или «сигналку», на отрезке почти двух километров, — это могло занять часа два, не меньше.
— Въе…ть по мозгам старлею, — со злым и сочным плевком порекомендовал Шевалье. — Сдохнет, сука, на камнях — никому не жалко.
— Захлопни хавало, Шевалье! — подступил к нему Сотка. — Ты меня знаешь: накормлю прикладом — запомнишь! Я сказал! Старший старлей. Твоё дело топать, тянуть и толкать.
Он отошёл от группы, чтобы подойти к офицеру, который стоял немного в стороне, пытаясь совладать с усилившимся ознобом.
— Не трясись, старлей, — сказал Сотка, и присел. — Надо покумекать, что делать.
— Идти, — выцедил сквозь зубы, стиснутые судорогой в челюсти, Левченко, и пошёл вниз, обходя Сотку и его группу, сгрудившуюся на тропе, пошёл туда, где гремел горный поток. Обернувшись, он увидел, что великан двигался за ним.
— Старлей, гиблое дело! — окликнул он, разгадав намерения командира.
— Дай двух человек покрепче, — стараясь развязать узел судороги в челюсти, громко сказал Александр. — Быстрее!
— Немец! Седой! Ко мне! Быстро! — и когда солдаты подошли, добавил: — За старлеем! Живо! Молча! Делать, что скажет.
— Пузыри полез искать? — сказал Шевалье. За шумом воды было едва слышно, что он говорил, но всё сказанное этим человеком Алек
сандр воспринимал особенно остро. — Пусть топится, урод. Сотка, пошли на хер отсюда.
— Чё надо, старлей? — бесшумно скатившись с камней, спросил Немец, долговязый и вёрткий солдат.
— Немцем–то чего зовут? — спросил Левченко, вглядываясь в темень распадка, ожидая, когда снова появится луна.
— А чтобы Гитлером не звали, — ответил боец, и заржал. Вместе с ним смеялся и тот, которого звали Седым. У последнего прозвище было оправдано внешним видом. Его волосы, как заметил днём Александр, были очень сильно побиты сединой.
— Вот что, Немец: снимайте с автоматов и поясов ремни. Скрепляй их вместе. Держите и мои. Будете меня страховать.
— Ты вообще е…ся, старлей? — охнул от изумления за спиной офицера солдат. — Утопнешь не за х…!
— Ты полезешь? — обернулся в его сторону Александр. Выглянула луна, и в её сине–белом свете он увидел облизанное дождевой водой вытянутое лицо Немца. Что–то тевтонское было в чертах этого человека. Они, угловатые и крепкие, прочностью костей мостили его череп; высекали, словно из камня, волевое тяжёлое, сильно вытянутое лицо.
— Я не дурак, — фыркнул солдат, разбрызгивая стекающую по лицу дождевую воду и слюну.
— Дурак я, — сказал Александр. — Вяжи ремни, б…ть!
— Уже вяжу.
Пока солдаты связывали страховку, Александр, в лунном свете старался выбрать место для брода. Дождь не прекращался, и, казалось, пошёл сильнее. Скоро вода начнёт прибывать. Надо было поторопиться.
Ширина потока была не больше пяти метров. В горах не редко было так, что узкий поток был очень глубоким. За сотни лет вода могла проточить в камнях русла до нескольких десятков метров глубиной. В одно месте чёрная вода поднимала высокие вороты пенных гребней. Они, пересекая русло, образовывали гремящую, стоящую на одном месте водную гряду.
— Готово, — Немец сунул конец страховки Александру, который быстро скрутил из неё «мёртвую петлю», и всунул в неё руку, размещая её как можно выше на плече.
Подошёл Сотка.
— Что надумали?
— Старлей решил дельфином стать, — буркнул Седой, рывками сильных рук, проверяя связку ремней на крепость.
— Ты уверен? — спросил Сотка Александра.
— Не вылезу — пи…те назад.
— Как скажешь, — развёл руками командир отделения, и посоветовал:
— Ты бы снял разгрузку и всё лишнее. Подхватит вода, как одуванчика, со всем этим шмотьём, и на фарш через сто метров размелет.
К этому совету стоило прислушаться. Пришлось отвязывать затянутую на руке страховку и снимать разгрузку и куртку, в карманы которой Александр набил россыпью патронов.
Оставшись в одной майке, штанах и берцах он подошёл к воде. Чёрным полотном она шевелилась и гудела у самых ног. Сотка сунул ему в руки автомат.
— Используй его, как шест. Щупай камни. Я рожок отстегнул и разрядил.
Поблагодарив солдата кивком, задержав дыхание, Александр шагнул в воду. Его тотчас поволокло по течению, накрыло с головой, но ноги тут же упёрлись или в подводный уступ, или валун. Страховка соскользнула с плеча, но остановилась на запястье и немилосердным жгутом скрутила кожу. Он вынырнул. Против ожидания вода была теплее, чем воздух. Дождевая вода, стекая с пропитанных дневным зноем гор, нагревалась. Согревшееся тело быстро обрело прежнюю послушность. Уровень доходил до плеч, и чтобы противостоять потоку, приходилось ложиться на воду и изо всех сил упираться ногами в камень. Держа в свободной от страховки правой руке автомат за приклад, Александр попытался стволом нащупать дно перед собой, чтобы вернуться на намеченную для брода гряду, но автомат уходил в воду полностью, не встречая препятствий. Здесь была глубокая яма, в которую и угодил Левченко, ступив с обрыва.
