Анастасия Гостева - Travel Агнец
— и мальчик подбирает этот листок, и обнаруживает, что это странички из дневника его дедушки, который в начале века подписывал договор между Россией и Китаем о статусе Тибета, и там он признается, что во время этих переговоров он потерял свою трубочку для курения гашиша, а в трубочке есть резьба, и если этой трубочкой открыть потайной сейф в Кремле, то откроется доступ к карте Шамбалы, которую махатмы передали Ленину, и мальчик решает найти эту трубочку
— а Володя на самом деле шпион и провокатор, и листочки поддельные, то есть трубочка на самом деле существует, но она помогает найти не карту Шамбалы, а… нужен какой-то неожиданный ход
— нужно не париться, а снимать кино про себя, неужели с тобой за четыре года поездок в Индию не было ничего безумного?
— да было, конечно, но в Индии главное — состояние
— так и сделай состояние, это же самое трудное, в Голливуде сидит вагон сценаристов и придумывает неожиданные ходы, а состояние — это или есть или нет, за это дают призы на кинофестивалях
— хорошо, тогда три мальчика…
Свершилось! Мы идем осматривать окрестности. Недельное затворничество на Main Bazar'e закончилось. Но какие-то странные окрестности у нас. Какие-то неоднозначные. И чем дальше, тем неоднозначнее. Я не очень уверена, что их стоит осматривать. Ой, мама… Что это? Ты видел? И дело даже не в лачугах, громоздящихся друг на друге, нависающих, свешивающихся, с трещинами, вот-вот готовыми рухнуть, не в запахах — смеси мочи, гниющих фруктов, коровьего навоза, прелого тряпья, благовоний — не в пересекающих улицы веревках с бельем? одеждой? с чем-то, не в цветах — серых, тусклых, выжженных, влажных, буро-неопределенных — дело в людях.
Кажется, они впервые видят европейцев. Кажется, они не совсем уверены, что мы тоже люди. Со всех сторон несется шипение, ворчание, бормотание, со всех сторон тянутся руки, очень много рук, они ощупывают, щиплют, трогают, хватают, дергают, тянут, процессия мусульман выплывает из освещенных дверей… чего? мечети? не бывает таких мечетей! это халупа, а не мечеть, они движутся нам навстречу, как призраки, как похоронные команды в семнадцатом веке во время эпидемии чумы, мы прижимаемся к стене, что-то стекает мне за шиворот, что-то или кто-то? дети неистовствуют, улицы ветвятся, что за безумный программист наворотил все эти директории и поддиректории?
Бах! Что-то льется сверху. Это помои? Гоблины улыбаются желтыми от бетеля зубами в стенных нишах. Мальчишки орут «Hallo!», что мне делать? отвечать или молчать? хватают за руки, я иду, затаив дыхание, Лешка абсолютно невозмутим, светится в темноте кислотными штанами, уа-аа-ау! мама! удар сзади, у меня перехватывает дыхание, Анастасия, что же ты так нервничаешь? я? это детки разбежались и налетели на меня со всей силы, они просто не знают, как с тобой познакомиться, как привлечь внимание, я чуть не наступаю на чью-то вытянутую ногу, велорикша звенит звоночком, только успевай поворачиваться, скорее, вперед, я вижу свет, ватага мальчишек, их уже человек десять, приплясывает вокруг нас, пляшущие тролли, мы выходим на освещенную улицу, на прощание меня хватают за грудь и с радостными воплями удаляются. Они схватили меня за грудь! Они обалдели! А почему бы нет, Настюх, почему бы им не схватить, если более мягкие ухаживания не возымели действия? Ты издеваешься, да? Что это было? А что, понравилось? Это Old Delhi. Хочешь вернуться?..
Вернуться? Хочу ли я вернуться? Например, в Москву? А где это? Мысли бегут врассыпную, наступают друг другу на пятки, а что если все это чудовищная подставка? все это гигантская провокация с целью свести меня с ума? галактический заговор? а что если неведомые космические сущности заманили меня в ловушку, с целью… я не знаю, как я могу знать, какие могут быть цели у космических сущностей?., в темноте обшарпанные дома кажутся жертвами бомбежки, с зияющими провалами вместо окон, проемами в другой мир, и оттуда вторгаются облакообразные, коричневые существа, притворяющиеся рубашками… бахх!! уаауа! черт, на что это я наступила? а как это — ДМТ? Это как ЛСД, только за пятнадцать минут и в миллион раз интенсивней. Я не понимаю, как может быть интенсивней, если там просто — Иначе? Как одно Иное может быть в миллион раз интенсивнее другого Иного? И что потом? В смысле? Ну, какой-нибудь отходняк, ломки? Да нет, ну какие ломки могут быть после ЛСД? Знаешь, со мной очень странные вещи были. Например, я два дня была уверена, что разговариваю с людьми, отвечаю, спрашиваю, и совершенно не понимала, почему они не реагируют на мои реплики, или зададут вопрос и так странно выжидающе смотрят, а потом оказалось, что я с ними мысленно общалась, они ничего не слышали, вообще. — Ну, это отдельный случай, я такое первый раз слышу…
Да, да, почему-то я постоянно оказываюсь чем-то отдельным, почему-то у меня все слегка неправильно, то есть не то чтобы совсем явно не так, а вот какой-то гребаный нюансик, какое-то затраханное отклоненьице, и — все насмарку. Все Насмарку? Кто такой, черт возьми, зто Насмарк? Кто он такой? Тоже из этих, из пришельцев? Знаешь, я давно хочу провести в Москве акцию под девизом «Земля — землянам!», а то развелось всех этих инопланетян-контактеров как кур нерезаных. Все планеты обязаны открыть свои дипломатические представительства, все, кто там у нас с Марса, Сириуса, Альфы Центавра и так далее обязаны зарегистрироваться в месячный срок, оформить визы и въездные документы и платить соответствующие налоги, пройти карантин, нелегальные иммигранты высылаются обратно…
Слушай, а прикинь, если у нас над Видным — это такое межгалактическое Гоа? Что все эти постоянные НЛО там просто тащатся на рэйвах? О, ребята, летим на Землю, там сейчас сезон, вся тусовка, туда-сюда, подъедут классные ди-джеи с Альтаира, венерианки — закачаешься, такие девочки, а какие у них присоски, как они светятся в рентгеновских лучах! там сейчас уже около сорока звездолетов, самые крутые наркотики в Галактике, новый кайф — ты можешь попасть внутрь землянина и пожить в нем, только главное не залипнуть и не сторчаться…
Тут с одним парнем с Дельты Ориона такая фигня произошла, он попал в тело какого-то царевича и завис, стал искать путь избавления от страданий, потратил фигову тучу локального времени, пока не достиг просветления, когда за ним прилетели родители, они его просто не узнали, говорят, он до сих пор в реабилитационном центре в районе Магеллановых облаков, считает себя землянином, достигшим нирваны, и призывает всех оставаться в человеческих телах, пока все земляне не достигнут просветления… Да, ребята, что ни говори, по-разному бывает… Пути Господни… Очень дешево, гиперпространство совершенно не заселено!..
Пфф, Настенька, у тебя температура, отдохни… Да, да, все так…у меня температура… у меня жар… я задыхаюсь от боли и ужаса… я должна вернуться… но мне некуда возвращаться… я хочу вырваться наружу… но где находится эта fucking ружа? как на нее выбраться?.. я стою на пустынном плато… подробности моей жизни возникают синхронно и разом, рифмуются, сопрягаются, брыкаются в мозгах… традиционные московские буриме, тридцати- и сорокалетние друзья, рефлексивный гламур, Мамардашвили, Щедровицкий, оргдеятельностные игры, истории про Наумова и Чарковского, кстати, говорят, Наумов вырвался, Наумов в Индии, или на Шри-Ланке? сидит в монастыре, принимает паломников, Пятигорский, «Философия одного переулка», интриги, анализ, семинары, рамки, схемы, заказы на предвыборные кампании, цинизм, доведенный до предела, «духовность живет в виртуальных реальностях, и поэтому однажды люди остаются, а — ничего нет, и они начинают недоумевать, что же это было…», браво, Настя, как ты его сделала, я извиняюсь, но ты его просто сделала, ты знаешь, чей он аналитик? между нами девочками… мы отыграли большой кусок энергии…
Лешка прыгает по комнате с плеером, машет руками и ногами, замирает перед зеркалом, начинает прихорашиваться, поправлять оранжевую рубашку в ромашках, вертеться, красоваться, я чувствую себя тяжелой и старой, я никак не разберусь с этими мальчиками и девочками, которые должны бы быть моими ровесниками, которые едят кислоту, как лимонные леденцы, и курят гашиш every fucking day, такие легкие и свободные, не знающие ни агрессии, ни ревности, ни норм, ни правил, такие разноцветные и светящиеся в ультрафиолете, со всеми этими ди-джеями, хакерами, промоутерами, киберпанками, авангардными модельерами и генераторами проектов, плюшевыми игрушками, Чебурашками, слакерами, журналистами, стилистами, поклонниками унисекса и виртуальных грез, «пираньями пера», чья реальность не столько кусается, сколько покусывает, я никак не пойму, что это — святость или рыбья кровь?..
В Дели все жарче и жарче. Мы забираем деньги. На столе — пачка стодолларовых купюр.
Мы вытаскиваем компьютер, принтер, провода, жест рукой — я вам верю, мы считаем деньги, здесь только тысяча семьсот, но я же сказал вчера, что был бы счастлив заплатить тысячу семьсот, прошу прощения, но вчера вы сказали, что были бы счастливы заплатить нам тысячу семьсот, но тысячу восемьсот — верхний предел, вы меня не поняли, Анастезия, почему Алекс все время молчит? почему? да потому что у него болит живот, потому что он обкурен в жопу, но, главным образом, потому что он уже охуел от вас, мудаков, но… я беру себя в руки, я улыбаюсь, я говорю, что Алексу нездоровится, ах, как это обидно, я надеюсь, завтра ему будет лучше, я хочу, чтобы ты поняла, Анастезия, не в деньгах счастье, самое главное — это дружба, если бы у нас не было друзей, мы были бы страшно несчастны, даже обладая всеми сокровищами мира, я покупаю у вас этот компьютер, потому что хочу вам помочь, я покупаю его несмотря на то, что вынужден сделать upgrade (эх, нет на тебя моего брата!), поэтому, если ты требуешь, я заплачу вам тысячу восемьсот, но я буду очень расстроен, я совсем не уверен, что мы сможем остаться друзьями…
