Михаил Вивег - Игра на вылет
— Нет. А ты знала?
Мария оборачивается и одергивает нас взглядом, и потому вместо ответа я лишь молча верчу головой. У нее были — с ума сойти! — даже родители! Смотрю на их трясущиеся плечи: факт, что можно искренне оплакивать смерть такой уродины, наполняет меня чудовищным оптимизмом. Глазами изучаю абсурдно симметричную композицию венков, аккуратно положенных у гроба, словно этому безумному событию можно придать какой-либо порядок. Практически все цветы и ленты белые. Звучит Прощальный вальс. Какой идиот его выбрал? На уроках танцев Ирену никто не замечал. Скиппи рядом со мной начинает реветь (вы когда-нибудь видели ревущего пингвина?), а я впиваюсь ногтем большого пальца в кожу между пальцами левой руки. От боли щурю глаза, и потому мне кажется, что смотрю какой-то фильм шестидесятых годов: все вокруг только в черно-белом цвете. Разве Ирена получала букеты от кого-нибудь, кроме родителей? Спорю, что нет. Как, впрочем, и я. За двадцать один год ни единого букета, но стоит нам покончить с собой, мы получим их по меньшей мере пятьдесят. Не явная ли несуразица? Вдруг мне приходит в голову, что это, пожалуй, последнее из тех оскорблений, которые во множестве достались Ирене в жизни: пятьдесят белых символов невинности.
Иными словами: мы все хорошо знаем — Ветка в жизни ни разу ни с кем не спала.
После похорон перемещаемся в наш гимназический кабак. У разливочной сразу заказываю себе двойной фернет; когда хозяину объясняю, почему мы все в черном, он не без притворства уверяет нас, что помнит Ирену.
— Длинные каштановые волосы. Такая… спокойная… немного замкнутая, — помогает ему Катка. И все мы видим, как она усиленно старается избежать слова уродливая. Если бы люди научились убедительно врать, думаю я, мир был бы чуть более сносным.
— Такая на редкость некрасивая, — громко произношу я. — Как я.
Класс затихает. Говорю Тому: Coming out![25]Напускаю на себя строптивый вид, но вдруг меня осеняет неожиданная мысль: Ветка мертва, значит, отныне я — самая уродливая.
Мне приходится прокусить себе губу, чтобы сейчас уже точно не разреветься.
Джеф
К Скиппи он всегда питал слабость, но в последнее время иногда замечает, что тот действует ему на нервы: Скиппи, например, практически ничего не покупает. Говорит, что вполне доволен едой, какую приносят Джеф и Том, — делает вид, будто это удачная шутка, но, к сожалению, это правда.
Но уж когда Скиппи отправляется за покупками — это неспроста! Если, например, он покупает, как сегодня, одни чистящие средства, значит, наверняка намерен пригласить в Берлогу женщину.
— А, мистер Пропер, — отмечает многозначительно Джеф при виде покупок Скиппи.
— И освежитель воздуха, — говорит Том.
— И «Пронто» с антистатическим действием. Это уже вполне серьезно.
Скиппи растерянно ухмыляется, демонстрируя полные пластмассовые сумки с цветным логотипом аптеки «Droxi».
— Мы уже три раза вместе обедали, — объясняет он. — Я подумал, что для разнообразия могу позвать ее к нам…
— И она приняла приглашение?
Скиппи самодовольно кивает:
— Я, вероятно, заинтересовал ее.
— Вероятно, — говорит Джеф Тому, — ее заинтересовал гинеколог, который может без запинки перечислить состав английской, итальянской, немецкой и испанской лиги.
— А еще слушает радио «Кантри» и с оберток кокосового печенья вырезает конкурсные купоны.
— Эта девица явно чокнутая.
— Нет, она абсолютно нормальная. Зовут ее Дана, и ей двадцать девять.
— Ты что, спросил ее о возрасте?
— Конечно. И еще: ру-со-во-ло-сая! — восторженно по слогам произносит Скиппи. — Рыжая! Вы знаете, что это значит?
— Знаем, — мгновенно отвечает Джеф. — Нечего тут рассусоливать.
— Это будет п… что твоя белка на Стромовке!
— Такая же блохастая? — говорит Том. — Пациентка, как полагаю. Грибок? Или триппер?
— Ну уж позволь! — защищается Скиппи. — Я что, вербую пациенток? Это не профессионально. Она продает занавески и декоративные ткани!
Слова декоративные ткани Джефу мгновенно напоминают окровавленную форму Карела. Жизнь — декорация, думает он. Том оглядывает пожелтевшие занавески на кухонном окне.
— Это уже что-то.
Джеф, идя навстречу Скиппи, заявляет ему о своей готовности в пятницу вечером вместе с Томом пойти куда-нибудь поужинать и в кино. Скиппи поначалу благодарит их, но потом передумывает: будет, дескать, лучше, если они, напротив, останутся в Берлоге и немного помогут оживить разговор.
Джеф опасается, как бы Скиппи по своему обыкновению не запаниковал. Его резкие движения и суетливые жесты однозначно убеждают Джефа, что и на сей раз рандеву — дело пустое.
— Глупишь, Скиппи, — говорит Том. — Если девица увидит Джефа — пиши пропало, нам это знакомо.
— Не перебарщивай, — быстро бросает Джеф.
— А стоит мне открыть рот, она, естественно, западет на меня, — добавляет с улыбкой Том. Однако Скиппи настаивает на своем.
— Она в меня втюрилась, так что вас двоих я ничуть не боюсь, — говорит он самоуверенно. — Просто будете отпускать свои дебильные хохмы, и девушка немного расслабится. Потом доливать будете — я не могу, это было бы слишком откровенно. Вы должны помочь мне.
Его хихиканье еще больше раздражает Джефа. Том пытается дать Скиппи насколько советов:
— Грузи ее как можно меньше. В конце концов, ты человек с высшим образованием, тем паче — врач, так не старайся каждой второй фразой убеждать девушку, что знаешь про мезозойскую эру или про Яна Есениуса.[26]
— Есениус провел первое вскрытие трупа, — говорит Скиппи.
Джеф с Томом переглядываются.
— О вскрытиях лучше не говори, оʼкей? — смеется Джеф.
— Лучше не говори вовсе. Твои шансы на возможный успех от этого только вырастут.
— Ты о чем?
— Да о том, что ты говоришь, как мостильщик, и вообще часто несешь ахинею, — поддерживает Тома Джеф.
Скиппи принимает обиженный вид.
— А если уж захочешь, не приведи бог, что-то рассказать, говори ей.
Не нам. Временами хотя бы смотри на нее.
— Это вроде ясно, нет?
— Нам — да, тебе — нет. До сих пор, когда сюда заходила какая-нибудь девушка, ты весь вечер смотрел то на Тома, то на меня.
— Свистишь.
— И еще кое-что, Скиппи, — серьезно говорит Том. — Попытайся на сей раз избежать упоминаний о п…
Скиппи поднимает ладони кверху.
— Нам ясно, что тебе это трудно, — говорит Джеф. — С другой стороны, попытайся понять, что девушек это просто нервирует.
Дана в общем красивая, статная, рыжеволосая девушка с запудренными прыщами на лбу; одета со вкусом, с подчеркнутой тщательностью. Она иронически улыбается, но Джеф инстинктивно чувствует, что это просто защитная реакция: если их странное рандеву вчетвером окажется лишь неудачной шуткой, у нее будет алиби. Она постоянно начеку, хотя и смеется. Джеф это понимает. Он пробует вжиться в ее ощущения (после развода, впрочем, он делает подобные попытки достаточно часто): сумасбродный гинеколог сорока одного года пригласил ее, продавщицу, на вечеринку с учителем гимназии и юристом того же возраста. Для нее это явно непросто, но пока, на его взгляд, она ведет себя хорошо. Ее поведение напоминает ему Еву, когда та была за рулем: так же старалась непринужденно разговаривать, но он отлично видел, что вся она сосредоточена на том, как бы не угробиться.
Едва Дана усаживается, как Том предлагает перейти на «ты»; Джефу это кажется преждевременным, однако позже он отдает другу должное: разговор с самого начала течет гораздо естественнее. Том по своему обыкновению слегка выпендривается, но — как замечает с благодарностью Джеф — старается освободить достаточный простор и для Скиппи.
— Когда человеку двадцать, проживание в общей квартире может быть вполне классным, — говорит он, откупоривая следующую бутылку вина. — В сорок один это уже не такая потеха. К счастью, у нас есть Скиппи. Без него, кстати, мы погибли бы в собственной грязи.
— Это правда. Мы прозвали его мистер Пропер, — говорит Джеф.
— Мистер Скиппи Пропер, — уточняет Том. — Благодаря ему наша ванная и кухня буквально сверкают чистотой, ты, впрочем, и сама можешь убедиться.
— И убирались мы вовсе не к твоему приходу.
— Чистая правда, — говорит Скиппи Джефу. — Шуровал здесь только я, что твой болгарин!
— У тебя, Дана, нет болгарских предков? — уточняет Том.
— Нет.
— Спальня тоже суперчистая! — хихикает Скиппи.
Том, извиняясь, улыбается Дане.
— А кто для вас делает покупки? — быстро интересуется девушка.
— Естественно, тоже Скиппи, — отвечает Джеф без колебаний.
