Алан Глинн - Области тьмы

Однако, несмотря на степень моего успеха, а может, из-за неё, во мне начало расти чувство неудовлетворения. Мне казалось, что я могу делать что-то большее, нежели торговать из дому при помощи компьютера, и бытие партизанского маркетмейкера никак не сможет сделать меня счастливым надолго. На самом деле я хотел узнать, как это будет — торговать изнутри, на самом высоком уровне… на что это будет похоже и как это будет ощущаться — покупка миллионов: акций за раз…

Поэтому я позвонил Кевину Дойлу, инвестиционному банкиру, с которым завтракал пару воскресений назад — и договорился встретиться с ним за коктейлем в «Комнате Орфея».

На прошлой нашей встрече он настоятельно советовал мне собрать портфель акций, так что я решил попользоваться его мозгами и попросить совета, как мне выйти в высшую лигу.

Когда я пришёл в бар, Кевин поначалу не узнал меня. Он сказал, что я изменился, заметно похудел с нашей встречи у Херба и Джилли.

Он хотел узнать, каким спортом я занимаюсь.

Я уставился на него. Херб и Джилли? Потом я понял, что это у них дома в Верхнем Ист-Сайде я оказался в ту ночь.

— Ничем я не занимась, — сказал я. — Спорт — это фигня, это для обывателей.

Он засмеялся и заказал «Абсолют» со льдом.

Кевину Дойлу было под сорок, может, сорок два, и был он элегантен. На нём был тёмно-серый костюм и красный шёлковый галстук. Я не помнил, что втирал ему у Херба и Джилли, или потом, на ужине на Амстердам-авеню, но одно я помнил ясно, что говорил по большей части я, а Кевин — не считая попыток давать мне советы по акциям — ловил каждое моё слово. Я снова перешёл в режим очарования, когда человек хочет был стать моим лучшим другом, как с Полом Бекстером и Арти Мельцером. Я пытался проанализировать, как так получается, и решил, что мой энтузиазм и готовность не судить — и не конкурировать — задевает в людях какую-то струну, особенно в людях, зажатых стрессом и паранойей. А вообще, я уже лучше контролировал позывы говорить, поэтому решил — пусть разговор ведёт Кевин. И спросил его про «Ван Лун и Партнёры».

— Мы маленький инвестиционный банк, — начал он, — около двухсот пятидесяти сотрудников. Мы занимаемся венчурным инвестированием, управлением фондами, недвижимым имуществом, всем таким прочим. В последнее время мы были брокерами на весьма крупных сделках в сфере развлечений. Для MCL-Parnassus мы готовили покупку «Кэйблплекс», а сейчас сам Карл Ван Лун обсуждает что-то с Хэнком Этвудом, председателем MCL. — Он задумался, потом добавил, как будто сообщал о том, что его взяли в футбольную команду: — А я финансовый директор.

Но когда он углубился в детали, объяснив, что он — один из семи или восьми финансовых директоров, которые присматривают за собственными сделками, а потом получают большие комиссионные, я впервые осознал, что Кевин — не какой-нибудь долдон с Уолл-стрит. Из его слов вытекало, как я прикинул, что он делает миллиона два-три в год.

Теперь уже он меня очаровал.

— А Ван Лун? Он… — спросил я, хотя у меня и вопроса-то пока не было, я просто поддался магнитному притяжению известности, которая до сих пор окружала начальника Кевина.

— Карл — правильный человек. С годами, знаешь, он стал мягче. Но до сих пор работает не меньше, чем всегда.

Я кивнул, прикидывая, сколько же это он работает.

— Компания без него никогда не стала бы тем, чем стала. А этот человек, наверно, делает два-три миллиона в неделю.

— Гхм.

— Ну… а у тебя как дела?

— У меня? Отлично.

Я не помнил подробностей нашей прошлой встречи, но наверняка говорил про свою книгу, и вряд ли в контексте того, что она входит в убогую серию заштатного издателя — так что, как я прикинул, Кевин считает меня каким-то писателем, комментатором, человеком, который, так сказать, держит палец на пульсе духа времени… с которым можно вести умный, приятный, но не опасный разговор, про новую экономику, мегатренды и наступление цифровой эпохи.

Но я быстро перешёл к своему делу.

— Кевин, что ты думаешь про электронную дневную торговлю?

Он задумался на мгновение.

— Это просто шум. Эти ребята не спекуляторы, не инвесторы, они игроки — или даже жалкие фрики, которые наивно полагают, что демократизировали рынки. — Он скорчил рожу. — Когда этот пузырь лопнет, скажу тебе, по стенам разлетится ой как много крови.

Он отхлебнул из стакана.

Я поднял свой.

— Я торговал из дому через Сеть, используя программный пакет для трейдинга, который купил на Сорок Седьмой-стрит. За два дня я сделал около четверти миллиона.

Кевин пару секунд смотрел на меня в ужасе, переваривая информацию. Но ещё он явно смутился и не знал, что сказать. И тут до него дошло.

— Четверть миллиона? — Угу.

— За два дня? Это очень неплохо.

— Да, мне тоже понравилось. Но при этом я странным образом — как бы лучше сказать? — неудовлетворён. Я чувствую себя стеснённым. Мне надо расширяться.

Пытаясь примириться с тем, что я ему говорю, Кевин поёрзал на стуле, даже чуток покорчился. Он был уверенным человеком, явно весьма успешным, и было странно видеть, как его накрывает сум, бур в голове.

— Ну… Может… — он почесал нос, — ты мог бы… может, тебе попробовать фирму по дневной торговле?

Я спросил его, в чём будет разница.

— Ну, ты будешь не один, в комнате будет сидеть толпа других трейдеров, при этом появляется среда, где люди помогают друг другу, делятся информацией. Часто так же фирмы предлагают большое плечо, между пятью и десятью размерами твоего первоначального депозита. Ты будешь лучше чувствовать поведение рынков, — он уже снова пришёл в себя, — потому что часто это вопрос осознания общего настроя, а потом решения, идти с ним или… не знаю, — он пожал плечами, — против него.

Я спросил его, не может ли он порекомендовать мне такое заведение.

— Есть хорошие фирмы, о которых я слышал — обычно на или, как минимум, около Уолл-стрит. Хотя, по моему мнению, у тебя, Эдди, и у самого неплохо получается.

Я записал названия, которые он перечислил, и поблагодарил его. Потом мы отхлебнули из своих стаканов.

— Да… четверть миллиона за два дня. — Он уважительно присвистнул. — Какую стратегию ты используешь?

Я хотел уже было выдать ему отредактированную версию событий, но тут появились двое парней в костюмах, один из них хлопнул Кевина по плечу.

— Привет, Дойл, старик, что творится?

От этих ребят так и пахло деньгами, и когда Кевин представил меня, но не сказал, что я финансовый директор, или управляющий вице-президент того или иного предприятия, они тут же потеряли ко мне интерес. Во время последующего разговора о новых рынках в Латинской Америке, а потом о биржевом пузыре, я видел, что Кевин борется со страхом, что я начну разговор о дневной торговле через Сеть прямо перед этими мужиками. Так что, когда я встал, чтобы уйти, думаю, он испытал облегчение.

Я сказал, что через пару дней позвоню ему, и скажу, что получилось из того, что мы обсуждали.

«Лафайет-Трейдинг» расположился на Брод-стрит, всего в паре кварталов от Нью-Йоркской Фондовой Биржи. В главном из нескольких негусто обставленных кабинетов на четвёртом этаже большим прямоугольником выстроились двадцать столов. На каждом столе стояли компьютеры для трёх трейдеров, и в первое утро я увидел там человек пятьдесят — сплошь мужчины, каждый в удобном директорском кресле, половина из них моложе тридцати, и из них ещё половина — в джинсах и бейсболках.

Принцип был таков: размещаешь у них минимальный депозит в 25 000 долларов, а взмен тебя обеспечивают всем необходимым для онлайнового трейдинга. Ты платишь комиссию в два цента с каждой акции при каждой сделке. Если хочешь, а большая часть их клиентов хотела, они дают внушительное плечо. Я зарегистрировался, внёс 200 000 долларов, а потом договорился о плече в два с половиной раза: это означало, что я начинаю новый этап своей трейдерской карьеры, распоряжаясь полумиллионом долларов.

Утром мне организовали вступительный курс. Потом середину дня я провёл, болтая с другими трейдерами и разглядывая помещение. В «Лафайет» царила атмосфера — как и предупреждал Кевин — дружелюбия и сотрудничества. Было ощущение, что мы занимаемся общим делом, работаем против крупных маркетмейкеров, сидящих в паре кварталов от нас. Но скоро я увидел, что здесь есть группировки и серьёзные личности, и что динамику не всегда будет легко прочитать. И конечно тут встречались разные стили трейдинга. Парень, сидящий слева от меня, к примеру, тупо молотил по клавиатуре, не особо заморачиваясь исследованиями и анализом.

— Что это за акции? — спросил я его, тыкая в символ на его экране.

— Понятия не имею, — пробурчал он, не отрывая глаз от клавиатуры, — у них большой спред и они растут, больше меня ничего не интересует.

Другие трейдеры были осторожнее и плотно копались в материале — смотрели телевизоры, привинченные на одной стене, или бегали от своих мест к терминалу Блум-берга в дальнем углу, или просто изучали бесконечные графики акций на своих мониторах. И вот, когда я почувствовал суть и настроение всего происходящего, я приступил к работе на своём месте, выбирая для себя объект торговли. Но в первый день я не ставил сверхзадач, и к концу дня закрыл позиции, сделав всего 5 000 долларов. Учитывая мои недавние достижения, это было немного, но остальные трейдеры так не считали. Как явный новичок в комнате, я уже вызвал любопытство, не сказать подозрения. Кто-то осторожно спросил, не хочу ли я пойти с другими выпить в одном местечке в Павильоне на семнадцатом пирсе, но я отказался. Я ещё не готов был формировать новый союз.