Рита Мэй Браун - Гранатовые джунгли
- Окей, милая, я готов.
И вот я взяла грейпфрут и бросила в него. Черт, промазала! Он расплющился по стене. Это будет труднее, чем я думала. Я взяла другой и прицелилась как следует. Хлюп! Я попала прямо по центру. Он взвизгнул от восторга, и у него сразу обозначился стояк. Неплохо. Люблю чем-нибудь пошвыряться. Теперь я старалась попасть в Ронни, и метила в его член. В яблочко! Ему понравилось. Прицелилась в левое плечо. Только задела. Я начала грейпфрутовый обстрел, как артиллерия Стоунволла Джексона при Манассе{42}. Бум, шлеп, хлюп! Ронни подвывал, как раненый пес, и я бросала грейпфруты даже с большей силой, сосредоточившись на его бедрах и покрытом мякотью стволе. Я пошла уже на последний кругу и начинала тревожиться, что мне может понадобиться еще, чтобы довести его до кондиции. Но Ронни знал себя хорошо, и когда я взяла один из оставшихся четырех грейпфрутов, он выгнулся, как арка, покрытая липкой жидкостью, и осел на пол куском изнуренного удовольствия. Чувство у меня было такое, будто я в одиночку выиграла битву в Арденнах{43}. Я подошла, чтобы помочь ему встать.
- Молли, у тебя отличная рука, - покрытый розово-белой мякотью, он шепотом восхвалял мою меткость. Жаль, что я не люблю грейпфруты, а то слизала бы все прямо с него, так я была сейчас голодна.
- Ты в порядке, Ронни?
- Я как в сказке. Просто как в сказке.
- Ну, я рада это слышать. Если еще понадоблюсь, уж так и быть, подгребу.
- О, конечно. Сейчас я отдам тебе деньги. Это стоило каждого пенни. Последний из тех, у кого была такая же рука, играл за «Метс»{44}. - Он поднялся и пошел в соседнюю комнату, где Келвин успел уже опустошить целую миску груш. Ронни вручил мне пять новеньких банкнот по двадцать долларов. - Спасибо, Келвин, что привел мне эту прелесть. Она была само совершенство. Приходи еще, Молли. Я не могу это делать дважды с одним и тем же человеком, но приходи, поговорим. Ты, похоже, милая малышка.
Когда мы вышли на улицу, мне казалось, там стало в два раза холоднее. Может быть, потому, что я была так голодна.
- Ты съел все фрукты, свинья! Я умираю с голоду. Куда мы можем пойти поесть, чтобы там не отобрали все, что я заработала тяжким трудом?
- Я знаю, где мы можем поесть задаром. Пошли.
Мы пошли в «Финал». Оказалось, что у Келвина было кое-что с тамошним официантом, так что он оделил нас стейком. Мой желудок так съежился, что я не смогла съесть больше половины. Мы положили остальное в сумку для собачьих какашек и вернулись на холод.
- Я еще не готова возвращаться в машину и мерзнуть. Может, пойдем в тот бар, о котором ты мне говорил?
Мы пошли к Восьмой Авеню и завернули в тихое место, где был тент в черно-белых полосах. Внутри комната была набита женщинами. Мы протолкались к стойке.
- Два «Харви-бейся-в-стенку»{45}, - проорал Келвин. - Ничего, что мы потратим кое-что из твоих барышей?
- Конечно. Ты раздобыл мне работу, так что ты в доле.
- Нет, спасибо. Все, что мне нужно - выпить одну-две порции, потом идти наружу и искать место, где бы остаться на ночь. Чертовски холодно в этой машине. Сначала посмотрим, можем ли мы тебя пристроить. Кто знает, может быть, какая-нибудь леди будет так добра, что подберет тебя и не выкинет. Ого, какая бычара сюда идет, и прямо к тебе! Господи, если ты попадешь к ней в постель, она же тебя раздавит.
И вот этакий дизель несется прямо на меня, лупит по тормозам и гудит:
- Привет! Меня зовут Мощная Мо. Ты, видно, здесь новенькая. Я твоего лица не видела раньше.
- Да, мэм. Я новенькая, - о, господи. Наверное, «Мо» полностью звучит как «Мозгов нет».
- Мэм? Дорогуша моя, а ты, видать, прямо-таки с Юга. Ха-ха!
Если бы она не была такой здоровущей, я вздула бы ее сейчас же. Какая-то таинственная сила обрекает янки на то, чтобы передразнивать южный акцент, и они так тупы, что не отличают медлительный теннесийский говор от рубленого чарльстонского.
- Да, я из Флориды.
- Наверно, ты рехнулась. Чего это ты с такого солнышка явилась сюда, где холодно, как у ведьмы между титьками? - снова смех.
- Видно, потому, что люблю ведьм с холодными титьками.
Она сочла это остроумным ответом и чуть не сшибла меня с ног утробным смехом.
- Молодец. Кстати о титьках, сладкая моя, ты буч или фем?
Я взглянула на Келвина, но у него не было времени дать мне разгадку.
- Прошу прощения?
- Не стесняйся с Мощной Мо, южная красотка. За линией Мейсона-Диксона{46} существуют буч и фем, знаешь ли. Ты классно выглядишь, детка, и я не прочь бы познакомиться с тобой, но если ты буч, это будет вроде как держаться за руки с твоим братом, понимаешь?
- Тебе не повезло, Мо. Мне жаль, - жаль, еще бы. Слава богу, она выдала себя.
- Ты меня чуть не одурачила. Я думала, ты фем. Куда катится этот мир, уже буч от фем не отличишь, ха-ха! - она братски хлопнула меня по спине и поплыла прочь.
- Это что была за хрень?
- Многие из этих теток делятся на буч и фем, вроде самцов и самок. Некоторые так не делают, но это бар с четким распределением ролей, и это единственный женский бар, который я знаю. Я думал, ты знаешь об этом, иначе не потащил бы тебя сюда.
- Большей дурости в жизни не слышала. Какой толк быть лесбиянкой, если женщина собирается выглядеть и действовать так, чтобы подражать мужчине? Черт побери, если бы мне был нужен мужчина, я бы завела настоящего, а не этих потаскух. Келвин, весь смысл быть лесбиянкой в том, чтобы любить женщин. Тебе разве нравятся мужчины, которые выглядят, как женщины?
- Да я не привереда, лишь бы у него был большой член. Я, в некотором роде, балдею от размеров.
- Черт. Вот я не та и не другая. Так какого хрена я тут делаю?
- Раз уж ты здесь, лучше бы приглядела себе теплую постельку.
- К черту.
- На одну-то ночь?
- Мне кажется, если я скажу, что я фем, то все Мощные Мо в округе набросятся на меня, но если я скажу, что я буч, тогда мне придется платить за выпивку. В обоих случаях я в дураках.
- Таков людской удел.
- Ох, нет, сюда еще одна идет. Что ж, она хоть на женщину похожа, это очко в ее пользу. А еще ей хорошо за сорок, и она совсем потасканная. Черт, зараза, я этого не выдержу. Пойдем, Келвин, валим отсюда.
Снова оказавшись на улице, я почувствовала, что привыкаю к этому городу.
- Знаешь, я возвращаюсь в машину. А ты иди и найди кого-нибудь на ночь. Обо мне не беспокойся. Для насильников сейчас слишком холодно. А потом, они хотя бы не станут спрашивать, буч я или фем.
- Да ну, мне тоже как-то неохота шляться. По-моему, я триппер подхватил. Пошли в машину.
- Завтра утром я найду комнату, и мы оба можем там жить. Никаких больше машин. Идет?
Этой ночью было так холодно, что я взяла одежду из моего чемодана и укрыла Келвина и себя, но это не очень помогало. Наконец мы забросили мысль о сне и жались друг к другу на заднем сиденье, поджидая, пока выйдет солнце, «Орехи» откроются, а мы согреем свое нутро горячим кофе.
- Келвин, как ты попал на улицу?
- А ты как попала?
- Ты первый.
- Тут мало что рассказывать. Я жил в Филадельфии. У нас была семья неплохих размеров, мой брат, я и сестра. Я средний. Мой старший братец был здоровенным качком, а я не пошел по его стопам. Я играл во всех школьных постановках и думал, что этим и хочу заниматься в жизни. Это не очень подходило к моей семье. Потом ребята в институте стали задирать меня, обзывать гомиком и Африканской Королевой. Черт, в этом институте каждый время от времени давал себе отсасывать, но я на этом попался. Была большая заваруха. Мама взывала к Иисусу, а старик говорил, что башку мне расшибет. Я плакал и божился, что я изменился, стал таким, как надо, и тому подобная хрень. Черт возьми, я даже обрюхатил одну девчонку. Ведь этого они хотели, разве не так? Но это ничего для меня не изменило. Я все равно хотел мужчин. Она милая девушка, и все такое. Я мог бы жить с ней и завести детей, если бы мог продолжать видеться с мужчинами. Но ты знаешь, как это бывает. Люди, они тупые. Едва трахнешься с представителем противоположного пола, и все, у тебя мандат на правильность. Черт! Ну вот, и теперь мама с папой вынуждали меня жениться на этой девушке. А я не собираюсь жениться ни на какой девушке. Так что я сбежал, и вот теперь здесь. Я здесь уже около месяца. Я иногда думаю о той девушке, ее зовут Пэт, но я не вернусь и не женюсь на ней. - Он помолчал с минуту, потом спросил меня: - Ты ведь считаешь меня дерьмом, потому что я бросил ее?
- Это было все равно что оставить ее в речке дерьма без весел, Келвин. Она осталась с ребенком, а ты смылся.
- Ну да, я знаю. Но если я вернусь туда и женюсь на ней, тогда надо будет и работу искать, и соглашаться, чтобы мне мозги перемололи, как всем остальным. Мой старик - школьный учитель. Он думает, что он уже кое-что, потому что живет лучше какого-нибудь дворника, понимаешь? Но он живет не так уж здорово. Он ходит на работу, как всякий другой, и когда он идет по улице, он ниггер, как всякий другой. На один глаз он совсем слеп, а другим плохо видит. Со мной этот номер не пройдет.
