Эрика Косачевская - Ночь Патриарха
Везде царили голод, разруха, а у Ленина не было никакого, даже приблизительного плана дальнейшего созидания страны. Все планы этого авантюриста были построены в расчёте на новое, откуда вдруг возникшее, коммунистическое сознание трудящихся, которые самоотверженно должны работать, чтобы обеспечить существование идеальному обществу. Но этого не произошло. «Вождь мирового пролетариата» рассчитывал на всемирную социалистическую революцию, а она не состоялась.
И тогда Патриарх понял, что Ленин сам разочаровался в своей теории «Военного коммунизма», хотя мало-мальски трезвому человеку с самого начала было понятно, что это — утопия, «бред сивой кобылы», плод воспалённого воображения сифилитика. «Вождь мирового пролетариата» уже не имел в виду удержать власть, а только хотел, ограбив до конца Российскую империю, удрать с деньгами куда-нибудь подальше.
Своим непоследовательным поведением, своими диктаторскими претензиями, истерической нетерпимостью к чужому мнению, своей кровожадностью Ленин утомил всех. У него появились явные признаки нервно-психического расстройства, и решением ЦК он был отправлен для «восстановления здоровья» в «Горки» — Подмосковное имение убитого эсерами великого князя Сергея Александровича.
Ленин рвался в Москву, но недремлющие чекисты Дзержинского сдерживали его намерения. Однажды он, обманув охрану, всё-таки добрался до Кремля и обнаружил, как и подозревал, что сейф в его кабинете взломан, а большая часть денег снята с его Швейцарских счётов и переправлена на три других счета, номера которых неизвестны. Вот тут его и хватил первый удар.
Тогда самой мощной властной фигурой был глава ВЧК Дзержинский, с которым и сблокировался Патриарх в борьбе с претендующим на абсолютную власть Лениным, а затем и против другого претендента на власть — Троцкого7.
Охрана Горок докладывала, что парализованный Ленин по ночам воет по-волчьи на луну, пугая прислугу и окрестных жителей. А за все несправедливости к нему Патриарх хорошо отомстил «великому вождю мирового пролетариата», приказав, когда он умер, сделать из его тела мумию и выставить в мавзолее на унизительное всеобщее обозрение.
И теперь душа не погребённого Ленина мается около его тела, не находя вечного покоя. А имя его — обуреваемого жаждой власти истеричного неврастеника, пешку вначале в руках Парвуса, а потом Троцкого — Патриарх поднял на невиданную высоту, цинично формируя в сознании народа образ мудрого и стойкого вождя, последовательно боровшегося за интересы трудящихся, неподкупного и непогрешимого, бескорыстного и скромного. Себя же он объявил лучшим другом, последовательным учеником Ленина, преемником его идей.
После ухода из жизни «вождя мирового пролетариата», Патриарх постепенно, балансируя между партийной номенклатурой и ВЧК, искусно стравливая их друг с другом, в конце концов, приобрёл абсолютную власть, какая не снилась даже царям, этим выродившимся, ни на что не способным Романовым. За триста лет царствования эти правители так и не поняли России, спровоцировав своим заносчивым недальновидным поведением революцию и тем самым свою же собственную гибель.
Презирая русского мужика, но в то же время, паразитируя на нём, живя только за счёт его трудов, они изо всех сил пытались удержать страну в её вековой патриархальности. Уже в мире началась эпоха бурного научно-технического прогресса, был изобретён телефон, в Лондоне строилось метро, и даже в самой России начала функционировать Николаевская железная дорога, а Романовы, смакуя идею традиционной патриархальности страны, всеми силами цеплялись за крепостное право. Была даже разработана бредовая теория, что из-за уникальности России, объективные законы мирового социально-экономического развития на неё не распространяются.
И только в 1861 году, когда было уже неприлично держать собственный народ в рабстве, Александр II решился на ликвидацию крепостного права. И русский мужик, в течение 500 лет поротый розгами, плетьми, кнутами, батогами и — «изобретение цивилизации» — шпицрутенами, никогда не живший в правовом государстве, получив свободу, не знал, что с ней делать. В его незрелом, созревшем в рабстве сознании свобода ассоциировалась со вседозволенностью. И русский народ, подогреваемый революционерами всех мастей, с яростным удовольствием начал крушить вековые устои России.
Три неудачных войны — Крымская, Японская и, наконец, Германская показали полную несостоятельность царского режима, и это, естественно, должно было закончиться каким-то взрывом. Как тогда говорили, «Россия была беременна революцией»
И всё, что произошло дальше, — Буржуазно-демократическая революция, падение царизма и создание Временного правительства, разгон Учредительного собрания, захват власти большевиками, образование Лениным жёсткой государственной системы подавления — все это создало условия, которыми он, Патриарх, мудро воспользовался. У него создалось впечатление, что всем ходом истории страна будто специально была подготовлена к тому, чтобы к высшей точке власти пришёл именно он, новый диктатор — царь, «хозяин», как его называли, который направит страну по нужному пути. Как ни признать, что в этом его предназначении было что-то дьявольское, мистическое.
Патриарх давно понял, что владение собственностью — это власть, и постепенно он стал полновластным хозяином страны, в которой вся собственность стала принадлежать государству, а по существу ему — Патриарху, «хозяину» этого государства.
Такой системы мир еще не знал. В древнем Риме, кроме правителей, существовали крупные собственники — патриции, в Европе в средние века — всадники, вассалы, на востоке — всякие там шахи, баи, которые были относительно самостоятельны в пределах своих собственных владений. Существовали более мелкие собственники — владельцы замков, имений, усадеб, торговых лавок, домов, а позже банков, ссудных касс, страховых обществ. Но такой абсолютной системы, когда никто из жителей не обладал вообще никакой собственностью, и государство, единственное, владело всем богатством страны — землёй, её недрами, заводами и фабриками, электростанциями, магазинами, жилыми домами, рынками, даже газетными киосками и мелкими продуктовыми лавчонками, — таких примеров в обозримом историческом периоде, насколько Патриарх знает, не было.
А государство в лице вождя распоряжалось этой собственностью, как считало нужным, поощряя угодных ему поданных квартирами, дачами, продовольственными пайками, санаторными путёвками и прочими житейскими благами. Но партийная номенклатура всегда должна была помнить: она получает эти блага из рук власти до тех пор, пока верно служит её вождю.
Он всегда верил в свою звезду, в предсказание старой ассирийки, которая, когда Сосо был ещё младенцем, забрела к ним в хибару. За тарелку лобио и кусок лаваша мать попросила её посмотреть надрывающегося в плаче от пупочной грыжи своего мальчика. Ассирийка поколдовала руками над его вздувшимся животиком, вправила грыжу, и ребёнок перестал плакать. Мать захотела узнать будущее Сосо. Колдунья посмотрела на шестипалую левую ножку со сросшимися пальчиками, простёрла руки над его головкой, что-то пошептала и сказала: «Твой сын отмечен печатью дьявола, он будет очень жестоким царём, проживёт долго и умрёт оттого, что его отравят собственные подданные».
Мать не поверила в этот вздор и прогнала старуху. Потом в семье предсказание ассирийки вспоминалось только как забавный анекдот. А Сосо, еще с детства уверовавший в слова старой колдуньи, когда ему было особенно худо, вспоминал о своём великом предназначении, И тогда он находил в себе новые силы для борьбы, и на душе у него становилось легче.
Много позже, когда Патриарх был на вершине власти, он сказал как-то матери: «Вот, а ты не поверила в предсказание той ассирийки». Помолчав, мать ответила: «Лучше бы ты стал священником». У них всегда были довольно прохладные отношения, но вождь, помня о культивируемом в Грузии почтительном отношении к матерям, не хотел портить, как стали говорить позже, свой «имидж» в глазах грузинской общественности — регулярно писал письма, поздравлял Кето со всеми праздниками.
Он поселил мать в Тбилиси во дворце бывшего русского наместника Скобелева, присылал большие деньги на её содержание, приставил хороших врачей. Но упрямая Кето заняла только небольшую комнатку во флигеле. После этого вождь обиделся на мать навсегда и даже не поехал в Тбилиси на её похороны.
Тем более, что он вообще боялся Грузии и за всё время своего владычества был на родине всего два раза только в начале своего правления — он знал грузинский народный характер, знал, что такое «кровная месть» и просто боялся, что в Грузии никакая охрана его не убережёт.
Патриарх был начитанным человеком в области истории. Он сравнивал себя с такими Римскими императорами, как Цезарь, Калигула, Нерон, с любимыми им русскими царями-реформаторами — Иваном Грозным и Петром Первым и его настораживало, что почти все они тайно или явно были отправлены на тот свет своими соратниками. И, несмотря на кажущуюся полноту власти, он каждый раз подозрительно искал в своём окружении тех, кто мог бы покуситься на его жизнь.
