Дес Диллон - Шесть черных свечей
Джедди верно следует всем изменениям курса, производимым Донной. В принципе они могут даже обмениваться условными знаками типа «въезд запрещен — объезд» — Кэролайн все равно ничего не заметит, не в том она состоянии.
Кэролайн улыбается и подходит к камину, сверкающему полированным резным итальянским мрамором, — своей радости и гордости.
— Я туда подзаложила уголька, так что могу… — Кэролайн кивает на стопки вещей по обе стороны камина.
Глаза у Джедди загораются. Шмотья-то она и не приметила.
— Так это ведь…
Кэролайн впервые за все время искренне улыбается. В ее улыбке оттенок гордости.
— Ты же мне все уши прожужжала насчет этого. Ну что, сжигаем?
Она подводит Донну и Джедди к камину. Те гладят камин, пожирают его глазами, издают ахи и охи. Джедди принюхивается, глубоко втягивает воздух. Кэролайн стоит навытяжку, и две стопки вещей Бобби так и съеживаются у ее ног. Страх перед пламенем ввергает их в дрожь.
Донна первая выходит из задумчивости:
— Блестяще, Кэролайн! Просто здорово!
— Конечно, здорово. А ты не такая дура, как я думала, — подхватывает Джедди.
Ярмарочное представление привлекает всех. Кэролайн полностью овладела собой. Теперь она здесь хозяйка.
Подумав, она вытаскивает из стопки длинные трусы, полосатые и блестящие.
— Блин! В клочки их, в клочки, — радуется Донна.
Кэролайн демонстрирует трусы сестрам. В тусклом свете, который проникает из кухни сквозь арку, трусы колеблются от дыхания трех ведьм. Черные и белые полосы на них трепещут и напоминают пьяный штрих-код. Проведите сейчас по ним магазинным сканером — и вы узнаете цену горя. Цену несчастья женщины, которую бросили.
Донна и Джедди видят, как в глазах у Кэролайн опять появляется боль. С быстротой ведьмы Донна выхватывает у Кэролайн истерзанные трусы и швыряет их в огонь.
— Гори-гори ясно, — напевает Донна.
Джедди кидает в огонь еще какой-то клок ткани, и пламя вспыхивает, будто внезапно подстегнутое.
— Гори-гори ясно, — распевают Джедди и Донна.
— Гори и сгори, пропади и умри, — говорит Кэролайн.
Сестры смотрят на пылающую ткань, пронизанную языками пламени. Какое-то мгновение изодранные трусы напоминают пашню над адом. Плуг пробил свод ада, и пламя вырвалось наружу. И вот белый жар в деловитом гудении пожирает трусы, и от них остается только тень, силуэт, абрис формы, и еще неизвестно, существовала ли эта форма в действительности. Пламя облизывает свои угольно-черные губы и опять впадает в сон.
Донна видит, что Кэролайн начинает раскачиваться взад-вперед, обхватив плечи руками, будто убаюкивает себя. Донна осторожно обнимает Кэролайн. Как раз вовремя, так как Кэролайн начинает плакать. На треть ее слезы вызваны тем, что случилось, на треть — тем, что случится, и еще на треть — тем, что сестры опять собираются вместе. Сестры будут действовать заодно. В решающий момент в основе слез всегда кровь, а не вода.
— Тише, — успокаивает Донна. — Т-ш-ш-ш-ш.
Чайник закипает, выбрасывает пар, щелкает и затихает. Никто не шевелится. Сестры прижимаются к Кэролайн, стараясь успокоить ее.
— Это убийство, — произносит Кэролайн, глядя в камин, прямо на раскаленные добела угли. Она не в состоянии понять, почему сестры уже здесь, с ней, а не только у нее в голове.
— Не волнуйся, — говорит Донна. — Сегодня вечером мы все устроим как надо.
Но Кэролайн по-прежнему смотрит в огонь не отрываясь. Джедди тоже бросает взгляд на пламя, будто желая найти там что-то интересное. Но ничего интересного в огне нет.
— Убийство? — говорит Джедди. — Лично я охотно расправлюсь с чашечкой чая. Пошли.
Джедди тянет Кэролайн за собой подальше от огня, и ее тесная связь с пламенем рвется. Кэролайн распрямляет спину, смотрит на Донну, потом на Джедди и решает овладеть ситуацией. Это единственный способ покончить со всем этим — взять все под контроль. Под свой контроль. Ведь если эти маньячки возьмут над ней верх, то понятно, что произойдет. У Донны с Джедди, да и у остальных сестер есть нехорошая привычка вмешиваться в твою жизнь. Они-то хотят помочь, только иногда от них больше вреда, чем пользы.
— Если все придут, надо пойти купить печенья, — говорит Кэролайн.
— Ох, — говорит Донна, — да пес с ним, с печеньем.
Но Кэролайн переключает свою злость на операцию «печенье».
— Чего это ты решаешь за меня? Я должна купить печенье!
— Хорошо, хорошо, только успокойся, — говорит Донна.
Донна вопросительно глядит на Джедди. Та на время отключилась и сосредоточенно шурует кочергой в камине, попутно разглядывая кучу вещей у огня с легким интересом: а какое нижнее белье таскал этот подонок Бобби? И тут Джедди вспоминает, что им нужна водка.
— Водка, Кэролайн. Нам еще понадобится водка.
Джедди роется у себя в сумке. Тюбик помады без крышечки, бумажки со старыми телефонными номерами. С тех пор как у нее родился ребенок, она с мужиками не очень-то. Джедди забирается на самое дно и вытаскивает кошелек, измазанный в каком-то белом порошке. Похоже на тальк, но кто его знает.
Однако денег в кошельке нет.
— Держи. — Донна передает Кэролайн пару десяток, потом показывает ей очередные трусы и спрашивает: — Можно мне их бросить в огонь?
Кэролайн утвердительно кивает, и трусы летят в камин. На этот раз они в сине-белую полоску. Хорошее сочетание с пламенем.
— Гори в аду, изменщик, — шепчет Донна будто сама себе.
— Сколько водки брать? — спрашивает Кэролайн.
— Ну уж не меньше двух бутылок.
Не отводя взгляда от огня, Донна вспоминает про печенье:
— Кэролайн, купи еще «Излишество»!
— Что это такое?
— Новое печенье. Реклама идет по ящику. Не видела?
Ни Кэролайн, ни Джедди никакой новой рекламы печенья явно не видели. Донна не может в это поверить.
— Да видели вы, видели, не может быть, чтобы не видели!
Кэролайн и Джедди качают головой. Отрицательный ответ Донну не устраивает.
— Да смотрели вы эту рекламу!
Но Кэролайн и Джедди по-прежнему не могут вспомнить и только стискивают губы в ответ. Чтобы напомнить им, Донна выдает основную идею ролика:
— Скушай печенюшку, и мужчина твоей мечты заберется к тебе в окно и оттрахает по полной программе!
Только это и пробуждает память Джедди. Оттрахает по полной программе. Ну как же — теперь она вспомнила. Джедди оживляется, словно ветряная мельница. Ветряная мельница в мини-юбке. Кто сказал, что такое невозможно? Сами бы посмотрели.
— Ну да, ну да. Донна, я вспомнила. Такой милашка. Ты обязательно должна увидеть его, Кэролайн. Он просто котик.
Вот Кэролайн и опять одна. Виноватая, что не видела рекламы. Одинокая — печенье важнее!
— Никогда не видела.
Кэролайн снова начинает терять контакт. В таких ситуациях любая малость может разрушить доверие. Легкий толчок — и тонкая нить рвется.
Донна бросается ей на помощь:
— Да она ведь не обращает внимания на мужиков.
Но Джедди несет. Образ спускающегося по веревке романтичного печенье-красавца в элегантной форме парашютиста жив в ее памяти, и она не хочет с ним расставаться. Джедди желает, чтобы Кэролайн разделила с ней ее восторг.
— Этот парень, он больше чем просто мужчина. Весь в черном, скользит с крыши по веревке, прямо как при блокаде посольства США в Иране. Волосы черные, вьющиеся…
Донна, будто ширма, становится между Джедди и Кэролайн, закрывая тему:
— Она еще не на той стадии.
Своими звериными глазами Джедди видит, что Донна хочет заставить ее замолчать. Кэролайн, однако, хватает наживку:
— Не на какой я стадии еще?
— Когда ты глядишь на мужиков, у тебя в голове все еще Бобби, — отвечает ей Донна.
Молчание словно снегом укутывает гостиную. Даже последние лучи солнца, проникающие в комнату сквозь декоративную арку «Артекс», не в силах его растопить. Просто Северный полюс какой-то. Кэролайн начинает дрожать. Ноги у нее подгибаются. Задача Донны и Джедди — как-то поддержать ее на плаву, пока не придут остальные Девочки. Донна осуждающе кивает Джедди.
— Что? — спрашивает Джедди одними губами.
Джедди права — она не виновата. Когда вина наслаивается на вину, конечным пунктом всегда будет Бобби. От него дорога приведет к Стейси Грейси, к сверкающему прилавку в отделе мясопродуктов, где она и Бобби вместе работали, прямо к этой паршивой стекляшке. Когда Стейси Грейси нагибается, чтобы достать пряной ветчины, у Бобби имеется на этот случай своя собственная пряная штучка, которую он охотно предоставит в ее распоряжение. Это мне напоминает стишок, который Энджи раньше охотно читала. Нагнулась неловко старушка в кладовке: «Собачке дам косточку я». Пес сзади подкрался — тут всяк догадался, что кость у него есть своя. Всякий раз, когда я представляю, как Стейси Грейси наклоняется за мясопродуктами, а Бобби пожирает глазами ее зад, мне приходит на ум этот стишок и я смеюсь. Ведь если не смеяться, заплачешь.