Марио Льоса - Литума в Андах

– Раньше их делали лучше, – пробурчал Искариоте, запихивая пирожок в рот. – Можно узнать, чем ты занимаешься в Уануко, Карреньито?

– Мы уезжаем сегодня днем, Толстяк. – Томас похлопал его по колену. – Умитас, может, и вправду не очень, но ты уписываешь их за обе щеки!

– Когда я нервничаю, у меня просыпается аппетит. А на площади, когда я вас увидел, у меня просто волосы встали дыбом. Но вообще-то у меня все вызывает голод.

Кончив есть, он поднялся с кровати, достал из кармана пиджака пачку сигарет, закурил.

– Вчера я говорил по телефону с одним из наших людей, с Мамелюком – так его называют. – Искариоте выпустил дым колечком. – Навел тень на ясный день. Сказал, что начальника застрелили, а ты и его девка скрылись. Он прямо задохнулся от ярости. И знаешь, что он сказал? Его, говорит, наверное, купили колумбийцы. А девку-то уж точно. – Насмешливая улыбка Искариоте вдруг превратилась в зловещую гримасу. – Колумбийцы тебе заплатили, Карреньито?

– Искариоте был вроде вас, господин капрал. У него не укладывалось в голове, что можно убить просто из-за любви.

– Искариоте, Мамелюк, Боров, – засмеялся Литума. – Имена, как в какого-нибудь фильме.

Толстяк недоверчиво покачал головой. Потом снова принялся пускать колечки дыма. Глаза в узких щелочках между складками жира остро поблескивали, разглядывая Мерседес.

– Ты и раньше ее трахал? – неожиданно спросил он и восхищенно присвистнул.

– Нельзя ли повежливее, – запротестовала Мерседес. – Что ты себе позволяешь, слон? С кем, думаешь, ты…

– Она теперь со мной, поэтому обращайся с ней как положено. – Карреньо взял женщину за руку жестом собственника. – Мерседес теперь моя невеста, Толстяк.

– Ну ладно, мир не перевернется оттого, что я ляпнул что-то не то, – извиняющимся голосом сказал Искариоте, переводя взгляд с одного на другого. – Но одну вещь я все-таки хотел бы знать: за вами на самом деле не стоят колумбийцы?

– Я не имею с ними ничего общего, – поторопилась ответить Мерседес.

– Я действовал один, Толстяк, клянусь тебе. – Томас приложил руку к сердцу. – Знаю, что тебе трудно поверить в это, но все было именно так. Минутный порыв.

– Признайся, по крайней мере, что она спала с тобой раньше. Признайся хоть в этом, Карреньо, – настаивал Искариоте.

– Мы даже никогда не разговаривали друг с другом. Я ее и видел-то раньше всего два раза: в Пукальпе, когда мы встретили и отвезли ее обратно в аэропорт, да в Тинго-Марии, когда забрали ее в аэропорту. Только и всего. Толстяк, можешь мне поверить.

Искариоте выдохнул сигаретный дым и потряс головой, чтобы прийти в себя.

– С ума сойти, – пробормотал он. – Должно быть, так оно все и было, как ты говоришь. Значит, ты убил его, потому что…

– Да будет тебе, Толстяк, довольно, – перебил его со смехом Томас. – Пусть они думают, что колумбийцы мне заплатили, не все ли равно.

Искариоте швырнул в окно окурок и следил за его зигзагообразным полетом, пока тот не упал на землю среди прохожих.

– Боров хотел отделаться от них, ему надоело, что колумбийцы забирают себе львиную долю. Я слышал об этом много раз. Они тоже могли узнать о его намерении и организовать убийство. Логично?

– Логично, – согласился Карреньо. – Но неверно.

Толстяк Искариоте внимательно изучал верхушки деревьев на площади.

– А могло быть и верно. – Искариоте сделал неопределенный жест рукой. – В конце концов, верно то, что удобно. Ты меня понимаешь?

– Ровным счетом ничего не понимаю, – с удивлением сказал Литума. – Что он задумал?

– Хитро придумал этот слон, – сказала Мерседес.

– А она вот уже поняла. – Искариоте снова уселся на кровать рядом с Томасом, обнял его за плечи. – Подари этот труп колумбийцам, Томасито. Разве Боров не хотел покончить с ними? Не хотел стать полным хозяином, взять в свои руки все, от очистки до вывоза, и вытеснить их? Поэтому ты оказал им величайшую услугу – ведь ты устранил конкурента. Они должны бы отблагодарить тебя, черт их побери. Если они настоящие наркобароны.

Он встал, пошарил по карманам, закурил новую сигарету. Томас и Мерседес тоже закурили. Какое-то время все молчали, затягиваясь и пуская клубы дыма. За окном раздались звуки колокола, звонили сразу в нескольких церквях, низкие тягучие удары перебивались быстрым перезвоном, по комнате перекатывалось эхо. Мерседес перекрестилась.

– Как только окажешься в Лиме, надевай форму и отправляйся к своему крестному отцу, – заговорил Искариоте. – Я его убрал, скажи, избавил от него колумбийцев. Теперь они мне обязаны по гроб жизни за эту услугу, теперь можете выставлять им счет, крестный. Он ведь связан с ними, обеспечивает им прикрытие. Так что нет худа без добра, Карреньито. Сделаешь, как я говорю, – крестный простит тебе все, что ты натворил.

– Ну и бестия этот Толстяк, прямо-таки ума палата, – восхитился Литума. – Вот это изворотливость, мать твою!

– Не знаю, не знаю, – ответил Карреньо. – Может быть, ты и прав. Может быть, мне и вправду стоит сделать так, как ты говоришь.

Мерседес с беспокойством переводила взгляд с одного на другого.

– Почему ты должен надеть форму? Что это значит?

– Толстяк здорово придумал, – принялся объяснять Томас. – Такой у него сложился план. Заставить колумбийцев поверить, что я убил Борова специально, чтобы завоевать их доверие и расположение. Искариоте мечтает работать на международную мафию и в один прекрасный день попасть в Нью-Йорк.

– Конечно, стоит, поэтому я и говорю, нет худа без добра, – самодовольно подтвердил Искариоте. – Так ты пойдешь к своему крестному и скажешь ему все что нужно, Карреньито?

– Обещаю, Толстяк. Давай не терять связь в Лиме.

– Если ты доберешься до Лимы, – ответил Искариоте. – А это еще вопрос. Не могу же я быть твоим ангелом-хранителем каждый раз, когда ты откалываешь какой-нибудь номер.

– А знаешь, мне стало интереснее слушать про Толстяка, чем про твои шашни с этой пьюранкой, – воскликнул Литума. – Расскажи мне о нем подробнее.

– Большой человек, господин капрал. И мой большой друг.

– До отъезда вам лучше не показываться на улице, не мозолить глаза публике, – посоветовал Искариоте. – Вспомни-ка, чему тебя учили, когда обряжали в форму?

– О какой форме он говорит? – снова всполошилась Мерседес.

Искариоте рассмеялся и неожиданно задал ей двусмысленный вопрос:

– Что ты вытворяла, что мой друг так врезался в тебя? В чем твой секрет?

– А в чем, правда, был ее секрет? – прервал его Литума. – Как она тебе давала?

Но Мерседес не обратила внимания на его слова и продолжала допытываться:

– Почему он говорит о форме, что это значит?

– Так ты, выходит, не сказал своей невесте, что ты полицейский? – засмеялся Искариоте. – А ты, девочка, никак дала маху. Променяла наркобарона на простого полицейского,

– А Толстяк-то был прав, Томасито, – хохотнул Литума. – Пьюранка и впрямь дала маху.

– Вы хотите сказать, что мы арестованы? – спросила сеньора Адриана.

Дождь лил как из ведра, крупные капли барабанили по жестяной крыше с такой силой, что ее голос едва был слышен. Она сидела на бараньей шкуре и пристально смотрела на капрала, пристроившегося на углу письменного стола. Дионисио стоял около нее с отсутствующим видом, будто происходящее его не касалось. Его веки были воспалены, глаза казались остекленевшими. Полицейский Карреньо тоже стоял, опираясь о шкаф с оружием.

– У меня нет другого выхода, поймите, – развел руками Литума.

Эти андийские грозы не доставляли ему удовольствия, он никак не мог к ним привыкнуть, каждый раз казалось, что буря разыграется еще больше и все кончится какой-нибудь ужасной катастрофой. Не доставляло ему удовольствия и держать у себя на посту арестованных – пьяного хозяина погребка и его жену-ведьму.

– Было бы лучше, если бы вы нам помогли, донья Адриана.

– За что нас арестовали? – Она не поддавалась на уговоры, но в ее голосе не было ни раздражения, ни беспокойства. – Что мы сделали?

– Бы не сказали мне правду о Деметрио Чанке, или, точнее, Медардо Льянтаке. Ведь так на самом деле звали бригадира, не правда ли? – Литума вынул радиограмму, полученную в ответ на свой запрос из Уанкайо, и помахал ею перед лицом женщины. – Почему вы мне не сказали, что он и есть тот самый представитель власти в Андамарке, который спасся от бойни, устроенной сендеристами? А ведь вы знали, по какой причине этот человек оказался здесь.

– Это знал весь Наккос, – возразила женщина. – Пришел сюда на свою голову.

– Так почему же вы мне ничего не сказали, когда я вас допрашивал в прошлый раз?

– Потому что вы меня не спросили, – ответила она так же спокойно. – Я думала, вы тоже знали.

– Нет, в том-то и дело, что не знал, – повысил голос Литума. – Но теперь, когда я знаю, я знаю также и то, что после вашей ссоры с ним у вас был самый простой способ отомстить бедняге бригадиру – сдать его террукам.