Игорь Симонов - Год маркетолога
– Хорошо, – он додумал в тишине кабинета свою думу, – хорошо, ты прав. И в следующий раз переговоры будешь вести ты, но на этот раз я с ними встречусь, поскольку обещал. Нормально?
– Да, – это был человек, которому можно доверять. – Спасибо, – наверное, я улыбался во весь рот. – Что полагается говорить в таких случаях? Что я не подведу?
– Да, – он вернулся в свое кресло и уложил ноги на прежнее место. – Я знаю, что ты не подведешь, Костя. Если бы можно было на других положиться так же – была бы другая жизнь. Ладно, давай. У нас там еще что-то есть сегодня?
– Да, в два часа – бюджетный комитет.
– Это надолго, – вздохнул он, – все, до встречи. Ирине привет передавай.
Я обернулся, уже открыв дверь, и внимательно посмотрел на него. Он оторвался от первой полосы «Коммерсанта» и удивленно посмотрел на меня: «Что? Что-то не так? Уже не надо привет передавать?»
– Извини, мне показалось как-то...
– Костя, Костя, расслабься. Я уже забыл, о чем ты там мне пытался ничего не сказать. Мы снова в реальной жизни.
И, конечно, он опять был прав. У сегодняшней реальной жизни было множество скучных встреч, разговоров, писем и ответов на них, то есть работы, которую, как недавно мне стало казаться не без помощи Андрея, я уже перерос. Так же как он перерос эти бесконечные финансовые, маркетинговые, операционные и прочие совещания, составление ежемесячных и ежеквартальных прогнозов, подтверждения, а еще лучше улучшения, которых наши большие белые братья требовали дважды в месяц. Корпорация трещала по швам, швы надо было чем-то сшивать. В качестве ниток использовались наши результаты и результаты еще нескольких развивающихся стран, а также все искусство финансовых манипуляторов, чтобы представить на суд не очень разборчивой публике разогретое в микроволновке блюдо как творение высокой кухни. И поскольку посетители ресторана по своему умению отличать хорошее от плохого не сильно отличались от официантов и поваров, аттракцион каждый раз заканчивался более или менее успешно. Ну, кроме совсем уж конфузных случаев, когда блюдо неожиданно оказывалось подгоревшим и все это видели и чувствовали запах. Тогда посетители, разгневанные тем, как нагло нарушаются правила игры, обрушивали на ресторан град судебных исков и газетных статей. Иногда ресторан закрывали. Но это случалось редко.
Делая то, что я делал, видя и слыша то, что я видел и слышал, невозможно было время от времени не задавать вопрос: это наша компания такая, или почти все глобальные компании такие, или это вся глобальная экономика такая. Такая – это значит зашедшая так далеко в приготовлении все новых финансовых блюд, подаваемых с такой скоростью для удовлетворения все возрастающего спроса, что микроволновка скоро не выдержит и выйдет из строя. Что тогда? Эти не дали есть тем, те не накормили других? Это же будет полный...
– В целом ты прав, – внимательно выслушал меня Андрей, которому я как-то и задал все эти вопросы. Но его ответы были предсказуемы. – Ты прав, и когда-нибудь все это накроется, и в отличие от большинства я считаю, что первой накроется, естественно, американская экономика. Из года в год они натягивают и натягивают результаты, стараясь одной и той же пленкой накрыть мусорное ведро, которое с каждым годом все увеличивается в размерах. Мусор сыплется, они все подтягивают пленку к краю ведра, но всем уже понятно, что это дело времени и в какой-то момент пленка лопнет, причем сразу в нескольких местах, произойдет большой «бум», и те, кто не успел отбежать, окажутся в куче дерьма. Но пока никто не хочет отбегать: еще день-другой, год-другой, вдруг пронесет? Так что да, ты прав.
– И сколько у нас времени на то, чтобы отбежать?
– Да нам-то особенно и отбегать незачем. У тебя что, денег на счетах много или акций?
– Да нет.
– Тогда тебе точно нечего париться...
Но я и не парился в практическом смысле этого слова. У меня не было кредитов, акций и много денег на счете. Меня все это интересовало как чисто теоретическая проблема. Если мы с Андреем понимаем, что происходит, то, наверное, есть еще несколько сотен тысяч человек, которые понимают это лучше нас. На что рассчитывают они? Отец как-то сказал мне: «В театре надо или играть на сцене, или сидеть в зале и не знать, что происходит за кулисами: ни кто с кем ругается, ни кто с кем трахается, ни кто от кого к кому ушел и так далее. Просто сидеть в зале и получать удовольствие». Население промышленно развитых и быстроразвивающихся стран сидело в зале и получало удовольствие. Которое совершенно не распространялось на несколько миллиардов человек, кому не досталось билетов на спектакль под названием «Потребление как высшая степень эволюции». Те же, кто играл на сцене, были слишком воодушевлены доставшимися им ролями и заслуженным успехом у зрителей, чтобы обращать внимание на мелкие неполадки по ходу спектакля. Прозвучит последняя фраза, отшумят аплодисменты, да не забыть еще выйти на поклоны – тогда можно и подумать о том, что делать после спектакля. Остаются автор, режиссер, продюсеры и кого там еще они взяли в свою компанию – с этими будет все в порядке. Эти не пропадут: пройдет время, напишут новую пьесу и поставят новый спектакль. С новыми актерами. А может, и из старых кто сгодится.
И все-таки не было ответа на вопрос: как долго это может продолжаться?
Глава девятая
В субботу вечером мы ехали с Ириной смотреть какой-то модный американский фильм. Вечер был как вечер, да и вся суббота была как суббота. Ехали на моей машине, удивляясь, что даже в субботу вечером по городу уже нельзя проехать свободно. После фильма Ирина сказала, что хочет чего-нибудь выпить, например баккарди с апельсиновым соком. Мы сели за один из немногих свободных столиков, разглядывали публику, обсуждали каких-то общих знакомых. Фильм был злой и смешной. Под конец администрации Буша американцы осмелели, видно, их тоже достало. «Да, – согласилась Ирина, – всех все достало, и все осмелели. Я хочу еще выпить».
– Здесь? – спросил я, не обращая внимания на ее слова о том, что всех все достало.
– Мне все равно, – сказала она, – давай здесь. Возьми мне коньяк какой-нибудь приличный.
Казалось, в этом не было ничего особенного. Видно, мы, мужики, так устроены, что до последнего момента не чувствуем, что вляпались. А ведь был сигнал – мы почти два часа просидели в кино, не прикоснувшись друг к другу, – первый раз со дня знакомства. Конечно, можно сказать, что все в жизни бывает в первый раз, но у этого первого раза всегда есть причина. А я ее не увидел, даже вернувшись за столик с коньяком и чаем для себя, собрался продолжать разговор о достоинствах только что увиденного фильма. Но у Ирины была другая повестка дня.
– У тебя есть девушка? – она сделала большой глоток коньяка и, оставив меня сидеть буквально с полуоткрытым ртом, пошла к барной стойке, чтобы купить сигареты. – Не возражаешь? – вернувшись, спросила она и достала из плоской пачки длинную белую палочку.
– Ты что, будешь курить? – тупо ответил я вопросом на вопрос, наверное, для того, чтобы выиграть время.
– Да, – сказала Ирина, – я буду пить и курить. А ты, надеюсь, будешь мне отвечать.
– С чего ты взяла?
– Это хреновый ответ, Костя, – она глубоко затянулась и выдохнула дым, чуть повернув голову. – Я задала тебе простой вопрос, на который требуется ответ «да» или «нет», а ты спрашиваешь меня, откуда я взяла? Хорошо, я скажу тебе, откуда взяла. Во-первых, я это дерьмо чувствую на расстоянии, во-вторых, за последние полгода ты очень изменился – так, по чуть-чуть, но за полгода получается много. Не перебивай, – остановила она мою робкую попытку вставить слово, – ты хотел знать откуда, так слушай и не перебивай. Сначала ты привозишь мне из Америки сумку, которая у меня уже есть, чего с тобой при твоем внимании к мелочам в принципе случиться не может... Я тебе сказала – не перебивай или я замолчу вообще. Лучше коньяк закажи еще. Потом я уезжаю в Германию, звоню тебе, и ты несешь какой-то бред про разряженный телефон или еще там что-то. Потом ты уезжаешь в Англию и звонишь мне оттуда всего раз в день, ссылаясь на свою охренительную занятость. Костя, это все не про тебя, это про другого человека. Ты, несмотря на занятость, найдешь время, и ты зарядишь телефон, и ты не перепутаешь сумки. И самое главное, мой дорогой. Напомнить тебе, сколько раз мы занимались сексом с тех пор, как ты вернулся из Лондона? Напомнить? Два раза за три недели.
– Но постой, ты же ведь... это не честно, ты сама...
– Костя, я задала тебе вопрос, и все, о чем я прошу тебя, это посмотреть мне в глаза и ответить «да» или «нет». Это все, что я хочу знать.
Я посмотрел ей в глаза и ответил «нет».
– Ты уверен? – она была будто даже разочарована моим ответом.
– Ты хотела услышать ответ, ты его услышала, и давай ты не будешь курить.
– Fair enough[33], – сказала Ирина и скомкала сигаретную пачку.
