Ирвин Шоу - Допустимые потери
Макендорф в мрачном молчании слушал, как Деймон с наивозможной мягкостью объяснял ему, что у него будут неприятности, большие неприятности, если он опубликует эту книгу или даже будет просто показывать ее издателям.
— Итак, — сказал Макендорф, — вы пытаетесь мне объяснить, что не будете выпускать эту книгу.
— Да, я не буду ее выпускать, и точка.
— Вы на мне неплохо заработали.
— Не так уж и много. Лишь кое-что. — Две книги, написанные Макендорфом, имели очень скромный успех.
— Значит, — сказал Макендорф, — вы отказываетесь представлять меня.
— Да. Во всяком случае, не с этой книгой. Я не хочу входить в долю, когда меня по суду вынудят выплачивать миллионы долларов.
— Вы обмочившийся от страха трусливый подонок, — резко сказал Макендорф. — Вам никогда в жизни не попадет на глаза рукопись, которую я сделаю, независимо от того, какой вы будете предлагать мне контракт. Почему бы вам не выпускать детские книжонки типа «Бобби и Джоан в летнем лагере играют в доктора» и тому подобное дерьмо. В чем и желаю вам успеха. То же относится и к тому белобрысому поросенку, который работает с вами и лижет ваш зад.
— Будь я помоложе, — сказал Деймон, — я бы вышвырнул вас отсюда. А теперь я покажу вам, что думаю о вашем контракте.
Собеседник молча смотрел на Деймона, когда тот поднялся, открыл шкаф и, порывшись в папках, вынул оттуда несколько листков, аккуратно скрепленных друг с другом.
— Вот это ваш контракт, мистер Макендорф, — сказал он, разрывая его вдоль и поперек.
Макендорф, сардонически усмехаясь, смотрел на него. Руки у Деймона дрожали, и ему пришлось собраться с силами, потому что рвать сложенные вместе жесткие листы было трудно.
— Черт с ними. Идея вам ясна. — Он бросил клочки бумаги на пол к ногам Макендорфа. — А теперь убирайтесь отсюда.
— Мне нужна моя рукопись, — сказал Макендорф.
— Вот она, — Деймон подтолкнул толстую, аккуратно сложенную пачку бумаги на край стола. — От нее здесь воняет.
Макендорф тщательно подровнял листы, спрятал рукопись в папку, погладил ее.
— Имел я твою дешевую лавочку, — сказал он. — Десять процентов. Неплохо устроился. Десять процентов за ничего. Вот уж я посмеюсь над тобой, когда книга выйдет, а я буду сидеть на борту своей яхты и читать обзоры.
— Будь я вашим другом, — сказал Деймон, — и желай я вам добра, я бы пожелал, чтобы никто в мире не читал ее и уж, конечно, не публиковал. Но я не ваш друг и надеюсь, что первое же издательство, куда вы ее принесете, возьмет ее и выпустит в свет с большой рекламой, потому что это будет конец для вас. А теперь, с вашего разрешения, я должен пойти в туалет. Меня тянет вырвать.
Он вышел из кабинета, но оставил дверь открытой, так что мисс Уолтон и Оливер увидели бы, если Макендорфу в последнем приступе мести взбредет в голову обрушить свою ярость на полки с книгами и на письменный стол.
Оливер вопросительно взглянул на него. В первый раз Деймон попросил его оставить помещение во время разговора с клиентом.
— Что слу… — начал он.
Деймон отмахнулся от продолжения вопроса. Его в самом деле тошнило, и слова его отнюдь не фигурально выражали отвращение. Он прошел к туалету и успел как раз вовремя.
Когда он вернулся, Макендорф уже ушел, и Габриелсен сидел за своим письменным столом.
— Что все это значит? — спросил он. — Макендорф выглядел так, словно проглотил кеглю, когда вылетел отсюда.
— Я хотел бы запихнуть ее ему в глотку, — сказал Деймон. — Словом, исполни аллилуйю и можешь вычеркнуть одного клиента.
Предположения Деймона подтвердились. Книга вышла в свет, но не при помощи первого издательства, куда обратился Макендорф. Старший издатель фирмы, опубликовавший первые две книги Макендорфа, через две недели после происшедшей сцены позвонил Деймону и сказал ему, что у него на столе лежит рукопись Макендорфа.
— Что за дела? — спросил он. — Почему мы получили рукопись не через вас, как обычно?
— Почему бы вам не спросить у автора?
— Я спрашивал.
— И что он говорит?
— Что вы старый болван, что вы выжили из ума и что он вас уволил.
Деймон засмеялся.
— Вы читали его рукопись?
— Полистал, но этого вполне достаточно для того, чтобы понять, что мы к ней не притронемся. Наша страховка не покроет и малой части наших расходов, если мистер Бэркли обратится в суд. Да и, кроме того, это просто ужасная куча дерьма.
— По этим двум причинам я и отказался в дальнейшем иметь дело с Макендорфом, — сказал Деймон. — Еще одна причина в том, что он просто на редкость омерзительный тип.
— Так я и сам думаю, Роджер, но я хотел услышать это от вас. Спасибо. А рукопись мистера Макендорфа мы отошлем ему утренней же почтой.
Книга вышла через полгода, изданная тем самым издателем порнографии, который пытался соблазнить Деймона работать у него. И книга, и издатель стоили друг друга. Деймон с удовлетворением подумал об этом, когда увидел извещение об издании. Постоянные критики книгу не заметили, но она привлекла широкое и грязноватое внимание в колонках сплетен. Юрист мистера Бэркли предъявил Макендорфу и его издателю иск на десять миллионов долларов. Деймон и Оливер Габриелсен устроили тихое празднество в «Алгонкине» в тот день, когда эта история появилась в «Таймсе».
Деймон не удивился, когда юрист мистера Бэркли обратился к нему с просьбой выступить в суде в защиту его клиента, и сказал, что с удовольствием это сделает. Мстительность была ему чужда, но он чувствовал, что поведение Макендорфа требует возмездия, и решил потомиться в зале суда, где неторопливо шло это дело. Заявления других свидетелей, которые выступали перед ним, ежедневно появлялись в газетах. Судьи, исходя из каких-то своих соображений, решили вызвать его последним.
Когда наконец его пригласили на место для свидетелей и он принес присягу, суд уже явно клонился к завершению. Он сознательно избегал смотреть в ту сторону, где за столом сидели Макендорф со своим издателем и адвокатами. Он не хотел видеть писателя до того, как принесет присягу. Он хотел говорить спокойно и объективно, без эмоций, и боялся, что, стоит ему увидеть эту злобную физиономию, голос выдаст обуревающие его чувства.
После предварительных вопросов, целью которых было установить личность свидетеля, адвокат Бэркли спросил:
— Мистер Деймон, сколько лет вы были агентом мистера Макендорфа?
— Шесть, — ответил Деймон.
— Вы представляли его при выпуске первых его двух книг?
— Да.
— Ныне вы его не представляете. Это правда?
— Да.
— Могу ли я попросить вас изложить суду, при каких обстоятельствах вы расстались?
— Мне не понравилась его книга. Она вызвала у меня отвращение.
— Были ли и другие причины?
— Я не хотел предстать в этом суде в роли ответчика, вместо того, чтобы быть свидетелем.
По залу суда пронесся смешок, а судья стукнул молотком.
— Почему вы предполагаете, что, если бы вы продолжили ваше сотрудничество с мистером Макендорфом, вы могли бы стать его соответчиком?
На несколько секунд Деймон задумался. Ему вспомнился один из последних разговоров с мистером Греем, который состоялся незадолго до его смерти.
— Я сосуд, мерило и даже канал, если хотите, пусть даже клеветнических работ писателей, и я так же несу ответственность за них, — сказал он, используя слова мистера Грея.
— Спасибо, сэр. Свидетель ваш, — обратился адвокат к другой стороне.
Адвокат Макендорфа устало покачал головой, и Деймон сошел с возвышения. Когда он проходил мимо стола, за которым, набрасывая какие-то заметки, сидел Макендорф, тот посмотрел на него, его лицо исказилось от ненависти, и он прошептал:
— Мать твою так, ты забил последний гвоздь в мой гроб. Я еще до тебя доберусь.
— Трепещу, — улыбаясь, сказал Деймон.
Он в третий раз заказал выпивку в баре. Это случилось более трех лет назад, и суд присудил Бэркли четыре миллиона долларов: два за счет автора и два — издателя. Суд возложил все издержки на Макендорфа, порнограф объявил себя банкротом и нашел себе занятие в виде разъездного коммивояжера магазина для женщин. Макендорф исчез с горизонта, хотя Деймону как-то довелось слышать, что он ходит со своим новым романом, с которым никто не хочет иметь дело.
Три года — большой срок, но человек, который в зале суда сказал ему: «Я еще доберусь до тебя», и который после этого имел веские основания предполагать, что лишился своего дела с помощью человека, давшего против него показания, был вполне возможным кандидатом на включение в список профессиональных врагов.
И Деймон вписал имя Макендорфа в левую часть листа своего блокнота.
Глава одиннадцатая
Деймон задумчиво осмотрел бар. Вдоль стоны за стойкой было длинное зеркало, треснувшее от старости, темное, как металл. Деймон видел в этом зеркале собственное лицо как бы издалека и смутно, словно оно плавало в каком-то таинственном тумане. Если я собираюсь пить и дальше, подумал он, мне надо найти какой-нибудь салун поприличнее. Но к последнему стаканчику почти не притронулся. Я не имею права тратить деньги, скоро мне понадобится каждый цент.
