Михаил Балбачан - Шахта
– Но это же не уголь? – прозвучал неуверенный вопрос.
– Нет, конечно, – охотно согласился Евгений, – это пустая порода поступает с проходки второго квершлага. Мы ведь не стоим на месте и продолжаем строительство.
– Это второй уже очереди, – быстро пояснил Рубакин.
– А уголь идет с другого, уже построенного квершлага, мы сейчас его увидим. Пройдемте, товарищи.
Товарищи послушно зашагали по шпалам. Свернули в грузовой ходок. Там было темно, пришлось зажечь фонари. Выйдя в квершлаг, они всё так же, по шпалам, зашагали в сторону забоя. Квершлаг был высоким, прямым как струна, – несомненная заслуга главного маркшейдера. Прежде Слепко терпеть не мог старика по причине чрезмерной склонности того заложить за воротник. Очень кстати навстречу им вынесся ослепительный электровоз с длиннейшим составом полных блестящего угля вагонеток. «Специально подстроили», – желчно сообразил начальник шахты. Шли они, как многим показалось, долго. Народ сник. Наконец квершлаг закончился еще одной перегрузочной площадкой. Прямо перед ними за бревнами крепи отсвечивала угольная стена. Черные блестящие глыбы сыпались с конвейера в бункер.
– Ну, вот вам и уголь, – проблеял второй секретарь обкома.
– Ну что, пойдем в забой? – спросил Евгений.
– Думаю, не нужно, – сказал Никитин, – и так все ясно.
– Всем все ясно, товарищи? – возвысил голос второй секретарь.
Раздался нестройный ропот, в том смысле, что – да, все яснее некуда, и пора бы уже возвращаться. Когда вся компания поднималась наверх, громко возбужденно болтая, кто-то позади Слепко произнес:
– А жилье-то он, говорят, не достроил.
– Мы по плану пятилетки и не должны были сейчас его строить, это райком меня заставил, – обиженно воскликнул Евгений.
Товарищи беззлобно рассмеялись.
– Мы имеем информацию, что люди с энтузиазмом относятся к строительству жилых домов, да и наших сотрудников тоже, кстати, не обидели, – ухмыльнулся энкавэдэшник.
– В общем, ты у нас герой, – подытожил Никитин, закуривая, – большое дело сделал.
На выходе из раздевалки стояла улыбающаяся Даша.
– А теперь, гости дорогие, пожалуйте перекусить, как говорится, чем бог послал!
Она уже совершенно освоилась и говорила, по своему обыкновению, очень развязно. Зато Евгений готов был сквозь землю провалиться. Но предложение было принято нормально.
– А она у тебя молодец! – хлопнул его по плечу Рубакин. – Я-то, грешным делом, считал, чудишь ты, ан нет, оказывается. Еще и тебя самого, глядишь, за пояс заткнет.
Пройдя вереницей через тесную прихожую конторы, поднялись на второй этаж. Кабинет начальника шахты стало не узнать. Во всю его длину простирался ряд столов, до отказа забитых всяческой вкусной едой, тарелками, приборами и бутылками. В дверях возникла некоторая заминка. В конце концов обкомовское руководство, энкавэдэшник и писатель оказались во главе застолья, в дальнем от двери конце. Евгений с деланым безразличием наблюдал, как приехавшие товарищи неторопливо, со знанием дела, рассаживаются строго по ранжиру. Все они точно знали, кто кого главнее, и все они были главнее его. Он было собрался присесть на какую-то табуреточку, приторкнутую у самой двери, но Климов, дружески приобняв, устроил его рядом с собой, примерно посередине. Молодые люди, в форме и без, участия в банкете не принимали. Исключением оказалась одна только Даша, которую козлоподобный второй секретарь как бы насильно затащил в комнату и усадил около себя. Это неожиданное происшествие вызвало последовательное перемещение на один стул к двери всех сидевших на той стороне. Напротив Слепко оказались Рубакин с Кузьминым. Последний был, по обыкновению, прилизан, накрахмален, чрезвычайно предупредителен и почти серьезен, чуть-чуть только улыбался уголками губ. «Радуется, гад!» – понял Евгений. Никитин встал и сказал насчет текущего момента, важности индустриализации в целом и этой отдельно взятой шахты в частности. Затем провозгласил здравицу товарищу Сталину. Все встали, перечокались и выпили. Евгению, голодному и непривычному к водке, первый же стакан так ударил в голову, что дальнейшего он просто не запомнил. Вроде было еще много разных речей, кажется, пили и за него самого. Он что-то говорил, ему что-то отвечали, хлопали по спине, жали руку. Вдруг все оказались на улице и полезли в машины. Ему опять жали руку. Даша оглушительно, визгливо хохотала. Климов с Рубакиным под руки отвели его домой. Оба были совершенно трезвы, а Слепко – пьян в стельку, впервые в жизни. Ему сделалось очень стыдно перед хозяевами. «Хорошо, хоть Наташи нет», – думал он, пока его раздевали и укладывали.
Через неделю они расписались в городском ЗАГСе. Никакой комсомольской свадьбы, к ужасному Дашиному возмущению, не было. Родители невесты накрыли, как смогли, стол. Присутствовали: Карасев с женой, все та же неугомонная Даша, две незнакомых Евгению учительницы, квартирные хозяева жениха и пожилая пара дальних родственников со стороны невесты. Оказалось, что гости прекрасно знакомы друг с другом. Единственным исключением явился заглянувший ненадолго Климов. Он, кстати, оказался замечательным рассказчиком – все чуть под стол не падали.
Молодые поселились в маленькой комнатке Евгения. Тут-то он и пожалел об отданной сгоряча квартире.
– Нет, ты все правильно сделал, это прибавило тебе авторитета в поселке, – возразила ему жена, – да и пути назад теперь уже нет, так что говорить не о чем. А кроме того, если бы ты ее не отдал, мы бы, возможно, и не познакомились.
Закапала, потекла ручьями весна. Заканчивалось строительство домов. Люди увлеченно стелили полы и малярничали в своих будущих хоромах. Райисполком неожиданно расщедрился и заасфальтировал новую улицу, как городскую. На Первое мая назначено было всеобщее новоселье. Предварительно всем поселком вышли на субботник: убрали строительный мусор и посадили липовую аллею вдоль всей улицы. На праздник прямо под открытым небом организовали застолье. Каждый новосел принес что-нибудь свое, и любой мог подойти, выбрать что приглянулось, выпить и закусить. Хозяйки, ревниво поглядывая друг на друга, нахваливали свою стряпню. Речей было много, но из-за духового оркестра никто их не расслышал. Этот день во всех подробностях запомнился Евгению на всю жизнь.
Примерно через неделю Слепко сидел в своем кабинете и решал с подчиненными текущие вопросы, отчего даже немного сорвал голос. Вдруг зазвонил телефон.
– Товарищ Слепко? – неприветливо спросила трубка.
– Да, чего вам?
– С вами будет говорить товарищ Никитин, ждите, – ровным официальным тоном ответила трубка.
– Какой такой Никитин, чего вам нужно? – просипел Евгений и тут же вспомнил, что Никитин – это первый секретарь обкома. Трубка шуршала и потрескивала еще минут пять, в течение которых начальник строительства, сам того не замечая, так и не присел. Вдруг что-то щелкнуло, и знакомый густой бас произнес:
– Слепко, ты?
– Так точно, товарищ первый секретарь!
– Ты, говорят, на днях досрочно сдал целую улицу домов для рабочих?
– Да, товарищ первый секретарь, есть такое дело. Как раз на Первое мая новоселье справили.
– А как вообще дела двигаются?
– Двигаются! Пустили первую лаву на полную мощность, осенью сдадим обогатительную фабрику и достроим второй квершлаг. И еще, товарищ первый секретарь, тут у нас одна очень интересная идея возникла…
– Учти, твоя шахта – важнейший для нас объект! Ты знаешь, что создана правительственная комиссия по приемке первой очереди?
– Так мы ж ее еще зимой сдали. Сразу после того, как вы были.
– Молод ты еще, не понимаешь всей тонкости момента. Это хорошо, что у тебя еще зимой все готово было. Можно, значит, надеяться, что теперь ты нам не подгадишь! – трубка гулко захохотала. – Смотри у меня, Слепко! По имеющимся сведениям, комиссию возглавит сам товарищ Буденный, чуешь?
– Чую, товарищ первый секретарь!
– Это хорошо, что чуешь. Он небось захочет дома́ поглядеть на этом твоем проспекте, с пролетариатом побалакать, так что не подкачай. Чтобы пьяных или другого чего духу не было! Ну, бывай!
– Погодите, а когда они приедут?
– Думаю, недельки через две, не беспокойся, тебя известят!
Из трубки пошли гудки.
– Такое дело, товарищи, – проговорил Евгений, осторожно кладя ее на рычаги, – к нам едет ревизор.
– Какой еще ревизор? – выпучил глаза главный механик, парень довольно-таки серый.
Карасев улыбнулся. Он, кстати, очень изменился за последние несколько месяцев. На службу теперь ходил в толстовке с наборным кавказским пояском и в плоской кепке, отчего здорово напоминал бюрократа Бывалова из кинокомедии. Впрочем, и работал Карасев теперь куда энергичнее, а на днях отозвал начальника в сторонку и, заикаясь, попросил рекомендацию в партию. Евгений крепко подумал, посоветовался с женой и дал. Хотя подозревал, что ничего, кроме скандала, из этого не выйдет.
